Салтыков. Семи царей слуга - Мосияш Сергей Павлович (электронная книга txt) 📗
— Ну она женщина, не может себе представить положение дел здесь.
— Прочтите письмо моей родственницы теперь.
Письмо родственницы фельдмаршала было о приступе, происшедшем с императрицей в Царском Селе, с осторожными опасениями за ее жизнь.
И тут Веймарна осенило: «Вот оно что? Фельдмаршал мешкает, дабы не рассердить будущего императора Петра Федоровича, влюбленного во Фридриха II. Да, действительно, ему не позавидуешь».
Веймарн положил письма на то же место, где они лежали.
— Ну что молчите, Иван Иванович? — спросил Апраксин.
— Оно, конечно, неприятно, что государыня занемогла, — промямлил генерал, — но будем надеяться на лучшее.
— Будем, будем… — Фельдмаршал внимательно всматривался в лицо своего помощника, пытаясь понять: догадался тот или нет, что скрывается в подтексте письма? Вслух говорить об этом ни тот ни другой не могли и помыслить. Кощунственно! Опасно даже.
В начале октября пришло указание от самой императрицы с требованием идти вперед и добивать врага. Апраксин снова собрал военный совет и, зачитав письмо государыни, спросил:
— Ну так как, господа генералы, решим?
Решение было такое: армия изнемогла и ей, возможно, грозит гибель от голода в случае наступления, а потом «неминуемое, бесславное от неприятеля разбитие».
Эта резолюция военного совета и была ответом на письмо государыни. Казалось бы, такая резолюция должна успокоить главнокомандующего, однако настроение Апраксина стало еще хуже. Он потерял сон, аппетит, на который никогда не жаловался. Чувствовал Степан Федорович, что над ним сгущаются тучи и вот-вот грянет гром.
И это победитель.
А что же побежденный? Фридрих II генералами не разбрасывался, хотя поражение войск при Гросс-Егерсдорфе поставило его на грань катастрофы. Он почти физически ощущал, как союзники затягивают на нем петлю.
После взятия Кенигсберга будет потеряна Восточная Пруссия, и русским откроется уже дорога на Берлин. А там… Что будет потом, и думать было страшно.
Но что это? Русские не идут на Кенигсберг, который уже и защищать некому. Это почти чудо.
Устраивать разнос Левальду король не стал, — с кем не бывает, сам ведь тоже недавно проиграл битву, — но невесело пошутил:
— Орден ты не заслужил, придется его Апраксину отправить за невзятие Кенигсберга.
— Но, ваше величество, их было вдвое больше.
— Победить вдвое меньшего и дурак сможет. Ты победи вдвое-втрое большего. Вот и будет тебе и слава, и честь, и всеобщая лесть, — не удержался король от рифмовки. — Значит, так, Левальд, искупать свой грех будешь на поле боя. Бери полки и ступай в Померанию, вытолкни оттуда шведов. А я… Я пойду навстречу принцу Субизу, говорят, с ним и корпус «бочаров» герцога Ришелье. Попробую сбить обручи с этих «бочаров» и пересчитать ребра герцогу.
Фридрих взял с собой несколько полков общей численностью двадцать две тысячи и уже 3 ноября пришел под Росбах, сосредоточив конницу северо-восточнее Бедры. Поскольку принц Субиз с сорокатрехтысячной армией занял господствующие высоты, то оттуда хорошо просматривались позиции пруссаков.
Четвертого ноября Фридрих решил передвинуться на более удобные позиции к Розбаху. Субиз, увидев через подзорную трубу эти маневры, даже засмеялся:
— Кажется, Фридрих перетрусил. Отходит. Позовите мне генерала Сен-Жермена.
Когда генерал явился, принц сказал ему:
— Поскольку пруссаки надумали ускользнуть, я и принц Хильдбурхаузен зайдем к ним с тыла. Вы же оставайтесь здесь с вашим восьмитысячным отрядом, чтоб пруссаки не догадались о нашем обходе. Когда мы их разобьем и они кинутся сюда, тогда знаете, что надо делать.
— Так точно, ваше высочество, стрелять и брать в плен.
Таким образом, с основными силами два принца — Субиз и Хильдбурхаузен пошли в обход пруссакам, совершенно пренебрегши охранением и разведкой.
Однако Фридрих, именно благодаря разведке, сразу разгадал маневр противника и вызвал к себе генерала Зейдлица.
— Послушай, Фриц, эти дуэлянты решили ударить мне в спину. Но я хочу встретить их лицом. Поскольку они сильно увлечены подкрадыванием, ты вон из-за той горушки атакуй-ка их своей конницей.
— В лоб?
— Вот именно. Оттуда, откуда не ждут. А я, развернув левый фланг свой, ударю артиллерией и ружейным огнем по их левому. Запомни, здесь главное — внезапность.
И лихой безбоязненный Зейдлиц явился со своей кавалерией перед пораженными принцами, словно с неба упал. Да с фланга дружно ударили пушки, раскатисто ахнули ружейные залпы.
Здесь дело решилось в пользу Фридриха с помощью артиллерии и залпового ружейного огня пехоты, четко отработанного королем у своих солдат.
Так он раскатал «обручи» и «бочар» по всему росбахскому полю.
презрительно резюмировал Фридрих. Эта победа открыла ему дорогу в Силезию, и король не упустил этого шанса, а главное, он вновь поверил в свою счастливую звезду.
Из Петербурга пришло приказание явиться Апраксину ко двору для отчета. Однако по прибытии в Нарву к нему явился гвардейский офицер и вручил указ императрицы фельдмаршалу оставаться в Нарве и ждать дальнейших указаний.
— И велено мне, ваше сиятельство, изъять у вас все бумаги, — сказал офицер.
— Изымайте, коли велено, — отвечал фельдмаршал с каким-то безучастным видом.
Он понял, что впереди у него уже не будет ничего хорошего. В лучшем случае опала. Про худшее не хотелось думать.
Сразу же по отъезде Апраксина из армии уже на следующий день его генерал-квартирмейстер Веймарн был вызван в Ригу, где сразу подвергся обстоятельному допросу.
— Отчего армия не пошла на Кенигсберг? — был первый вопрос начальника Тайной канцелярии Ушакова.
— Так решил военный совет, ваше сиятельство, поскольку сложились трудности с провиантом и фуражом. А кроме того, у нас было много раненых и больных.
— В любой армии во время войны без этой обузы не обходится, генерал. Вы это лучше меня знаете. Кто первый предложил не идти на Кенигсберг?
— Я не помню, ваше сиятельство.
— Так я вам и поверил, Веймарн. Вы, в сущности, начальник штаба. Вы вели записи военных советов. Вели?
— Вел, — признался Веймарн.
— Так в чем же дело? С чего вдруг такая забывчивость? Выгораживаете главнокомандующего? — В голосе Ушакова зазвучала угроза. — Где этот протокол?
— Фельдмаршал все бумаги забрал с собой.
— Вы получали указание Конференции идти на Кенигсберг?
— Получали.
— И не раз, разумеется. А личное указание ее величества идти в наступление?
— Получали.
— Почему не исполнили ни постановления Конференции, ни указа ее величества?
— Так военный же совет…
— Я это уже слышал, генерал. Вы хоть задумывались, кто правит империей? Ваш так называемый военный совет или ее величество?
— Разумеется, ее величество, — вздохнул генерал-квартирмейстер.
— Так как вы посмели ослушаться ее указа?! — Ушаков хлопнул ладонью по столу. — Как?
Веймарн молчал, поняв, что его ответы только раздражают Ушакова.
— От кого приходили письма Апраксину?
— От канцлера, от императрицы.
— Еще?
— Были от ее высочества принцессы Екатерины Алексеевны.
— А от принца?
— От принца не было.
— Еще от кого?
— От родственников.
— А с той стороны?
— С какой «с той стороны»?
— Что вы, генерал, прикидываетесь младенцем? От прусского короля, я спрашиваю?
— Нет, не было.
— Вы точно знаете?
— Точно, ваше сиятельство. По крайней мере, я не видел таковых.
— Генерал Веймарн, вы сегодня выезжаете со мной в Петербург для очной ставки с вашим командующим, — отчеканил Ушаков, вставая из-за стола.
