Приключения Михея Кларка - Дойл Артур Игнатиус Конан (читаем книги .txt) 📗

И он уже схватил труп за ноги. Но я соскочил с лошади и, взяв товарища за руку, воскликнул:

— Ради Бога, не обращайтесь с телом таким образом! Зачем вы тащите его за ноги? Уж если, по вашему мнению, нужно его отсюда удалить, то я его отнесу с должным уважением.

Говоря таким образом, я взял труп на руки и отнес его к кустам желтого терновника недалеко от дороги. Я положил тело на землю и закрыл его ветвями.

— У вас бычьи мускулы, но сердце женщины, — пробормотал мой товарищ. — Клянусь обедней, что старый псалмопевец с седой бородой был прав. Кажется, он сказал о вашем характере именно что-то в этом смысле. Ну, теперь надо набросать немного пыли на кровавые пятна, а затем мы можем двигаться в дальнейший путь, не опасаясь быть привлеченными к ответу за чужие грехи. Дайте я только подтяну хорошенько подпругу, и мы скорее выберемся из опасного места.

Мы поехали дальше, и Саксон заговорил:

— Много я видал на своем веку этих дворян большой дороги. Приходилось мне иметь дело и с албанскими разбойниками, и с пьемонтскими бандитами, и с ландскнехтами, и со свободными рыцарями Рейна, и с алжирскими пикаронами, и со всякой дрянью. Я положительно не знаю ни одного человека этой профессии, который мог бы рассчитывать дожить до старости. Опасное это ремесло, и рано или поздно, а дело кончается тем, что вам надевают тесный галстук и заставляют танцевать по воздуху. А какой-нибудь добрый друг стоит внизу и дергает вас за ноги для того, чтобы облегчить вас от дыхания, которое случайно осталось еще в вашей глотке.

— Но и здесь еще не конец, — сказал я.

— Конечно, не конец. За виселицей следует ад с огнем и вечные мученья. Так, по крайней мере, нам говорят наши добрые друзья пасторы. Да, нечего сказать, человек живет всю жизнь живет без денег, затем его вешают, и, наконец, он горит в вечном огне. Это в полном смысле слова тернистый путь. Но с другой стороны, если представляется случай взять туго набитый кошелек, как это удалось, например, этим плутам, которых я предлагал догнать, то почему и не рискнуть будущим блаженством?

— Но какую пользу им может принести этот туго набитый кошелек? — спросил я. — Эти кровожадные негодяи зарезали человека, чтобы овладеть несколькими десятками золотых монет. И каково будет им самим от этих монет, когда наступит их смертный час?

— Верно, верно, — сухо сказал Саксон. — Но смерть-то когда еще наступит, а деньги могут пригодиться между тем. Так вы говорите, что это Бишопсток? А вон там огоньки, видите? Это что такое?

— Это, по всей вероятности, Бальзам, — ответил я.

— Ну, нам; в таком случае, надо поспешать. Я хотел бы быть в Солсбери, прежде чем окончательно рассветет. Там мы поставим лошадей в конюшню и будем отдыхать до вечера. Нет никакого толку, если человек или животное прибывает на войну в изнуренном виде. И кроме того, днем по дорогам то и дело скачут курьеры, а может быть, разосланы уже и конные разъезды. Зачем нам подвергаться опасности? Нас могут остановить, начнут расспрашивать. Мы днем будем отдыхать, а ночью ехать. Кроме того, надо держаться подальше от больших дорог. Самое лучшее, мы поедем Солсберийской равниной, а в Сомерсетском графстве — лугами. Таким образом, мы сделаем наш путь безопасным.

— Ну, а что, — спросил я, — если Монмауз даст сражение прежде, чем мы успеем к нему прибыть?

— Что ж! Тогда мы потеряем удобный случай окончить жизнь насильственной смертью. Представьте себе, молодой человек, что Монмауз разбит и его войско рассеяно? Тогда мы можем проделать прекраснейшую шутку. Мы появимся в качестве двух верноподданных граждан, которые ехали от самого Гэмпшира, чтобы сразиться с врагами короля. Мы можем себе даже выпросить вознаграждение за наше усердие деньгами или землей. Ну-ну, не хмурьтесь, я ведь шучу.

Давайте подымемся на эту гору пешком: пусть лошади передохнут. Моя лошадь еще совсем свежая, а вот ваша-то, кажется, начала сдавать.

Светлая полоска на востоке постепенно увеличивалась и ширилась, и скоро все небо покрылось маленькими, розовыми перистыми облачками. Выехав на небольшое взгорье, близ Чандлер-Фордо и Ромсея, мы в юго-восточном направлении увидали дым из домов Саутгемптона, а позади, на горизонте, сквозь утренний туман виднелась широкая, черная линия Нового леса. Нас обогнали несколько скачущих всадников, но они были слишком заняты своим делом, чтобы приставать к нам с расспросами.

Проехала пара телег, а по боковой дороге тянулся целый караван вьючных лошадей, нагруженных главным образом деревянными ящиками. Погонщики снимали свои шляпы с широкими полями и кричали нам приветствия. В Ренбридже, когда мы проезжали мимо, обыватели еще только подымались, открывали ставни, и заспанные люди подходили к заборчикам садиков, чтобы посмотреть на нас. Наконец мы достигли Дина. Большое красное солнце внезапно появилось на горизонте, в ароматном утреннем воздухе послышалось жужжание насекомых. В этой деревне мы отдохнули немного, дали лошадям напиться, а сами выпили по кружке эля. Расспрашивали у трактирщика про восстание, но он ничего не мог сообщить; он очень мало интересовался политикой. Трактирщик сказал нам:

— За водку мне приходится платить пошлины шесть шиллингов и восемь пенсов за галлон. Прибавьте к этому полкроны на перевозку и убыль. Продаю же я водку по двенадцати шиллингов. Вот и вся моя политика, и кто будет королем Англии, мне, право, неинтересно. Вот если бы вы мне дали короля, который сумеет предохранить хмель от порчи, тогда другое дело; я сделаюсь его рьяным приверженцем.

Так говорил трактирщик, и очень многие люди придерживались его воззрений на политику.

От Дина к Солсбери дорога идет степью, болотами и низинами. Только на берегах Вельдшира есть одинокая деревушка. Лошади наши, немного отдохнув, бодро двинулись вперед. Утро было чудное, солнечное, и мы приободрились. Скучная ночная поездка и история с мертвым телом привели было нас в уныние. Дикие утки, кулики, бекасы, испуганные топотом наших лошадей, то и дело перелетали дорогу. Лежавшее между папоротниками стадо красивых ланей вскочило при нашем приближении и помчалось к далекому лесу. Проезжая мимо густой древесной чащи, я увидел неопределенные очертания какого-то большого белого животного, прятавшегося между деревьями.