Киммерийское лето - Слепухин Юрий Григорьевич (читать книги бесплатно полностью без регистрации сокращений .txt) 📗
Черненькая тем временем подошла поближе и посматривала на Мамая, явно очарованная его бородой.
— И вы тоже археолог? — спросила она его негромко, с выражением застенчивого любопытства.
— Я был им, — сказал Витенька. — Пока меня не растоптала жизнь. Сейчас я уже не археолог, а арап чистой воды, как все завхозы, начснабы и прочие приматы. Плюс ко всему я еще и шофер. Трос хоть с собой возите? Давайте разматывайте…
Он пошел к своей машине, запустил мотор и с ревом, в облаках пыли, лихо вылетел на шоссе задним ходом.
— За руль сядете вы? — спросил он небритого, проверив зацепление буксирного троса. — Значит, так: ехать будем медленно, дорога плохая, поэтому следите за камнями и старайтесь не попасть в колею, иначе пробьете картер. Все ясно?
Небритый сказал, что все ясно. Витенька обошел «Волгу» сзади и покачал вверх-вниз, взявшись за бампер.
— Рессоры перегружены, — объявил он строго. — Чтобы вам не пришлось в придачу к помпе покупать еще и коренной лист, советую одному пересесть ко мне. Еще лучше было бы двоим, но у меня, к сожалению, сняты задние сиденья — возил вчера картошку для кухни.
— Можете забирать мою сестрицу, — сказала женщина и обернулась к черненькой: — Лягушонок, ступай-ка в ту машину, ты всю дорогу ныла, что тебе душно. Иди, иди, нечего!
Черненькая пожала плечами и направилась к фиолетовому «конвертиблю» с видом независимым и немного отрешенным. Витенька галантно помог ей забраться на высокое сиденье, прихлопнул дверцу, сел и, тронувшись, стал потихоньку выбирать слабину троса. Осторожно, избегая рывка, он сдвинул «Волгу» с места, благополучно вывел на проселок, прибавил газу и, переключив скорость, откинулся на спинку сиденья, закуривая.
— Как там ваши, волокутся? — спросил он у спутницы.
Та оглянулась, придерживая у щеки развеваемые ветром волосы. Теперь Мамай видел, что они не совсем черные, а просто очень-очень темные.
— Едут, — ответила она. — Только ужасно переваливаются с боку на бок.
— Такая дорога. Вас бы, Лягушонок, укачало в закрытой машине в два счета…
Скосив глаза, он увидел, что девушка покраснела до ушей.
— Меня зовут не Лягушонок, — сказала она сдержанно после некоторой паузы. — Если вы услышали, как называет меня сестра, это еще не дает вам права…
— А, ну извините, — сказал Витенька. — Я не знал, сейчас ведь бывают самые странные имена. У меня знакомые назвали дочку Радианой. Представляете? По мне, так уж лучше Лягушонок…
— Мое имя — Ника.
— А, это хорошо, — одобрил Мамай. — Ника Самофракийская! «Как звук трубы перед боем, клекот орлов над бездной, шум крыльев летящей Ники…» Чьи стихи?
— Если вы скажете, что ваши, я выброшусь из машины, — ответила она, снова покраснев, на этот раз совершенно необъяснимо.
— Да какие же они мои! — воскликнул изумленный Мамай. — Это из «Александрийских песен» Кузмина… был в древности такой поэт, современник Блока. Между прочим, меня зовут Виктор, а по фамилии я — Мамай. Звучит? Кстати, тот самый.
— Какой «тот самый»? — спросила Ника, оборачиваясь к нему.
— Ну, который бежал с Куликова поля. Мой прямой предок. Совершенно точно установлено. И знаете, где похоронен? В Старом Крыму. Вы ехали побережьем или через Белогорск?
— Не знаю, как мы ехали, но Старый Крым мы проезжали, и меня даже не отпустили посмотреть могилу Грина, — сердито сказала Ника. — Я не знала, что там похоронен ваш родственник, но про Грина-то я знаю! А они не пустили, эти психи…
— Кто они, кстати? Эта дама — ваша сестра, я усек. А те двое?
— Высокий, что с вами говорил, Светкин муж. Такой Юрка Кострецов. А другой с ними работает, в одном институте.
— Эмэнэсы, что ли?
— Светка — да, а Юрка уже доктор. И тот, другой, тоже, — добавила Ника с неудовольствием.
— А-а, — уважительно сказал Мамай. — Вы в таком случае, надо полагать, членкор? Или уже действительный?
— Да нет, они правда доктора, честное слово! Юрка защитил докторскую два года назад, что-то связанное с теорией плазмы…
— Ядерщик? Мать честная, — он глянул на нее с ошалелым видом. — Командор повесит меня на воротах лагеря, когда узнает, кого я привез!
— Послушайте, — обеспокоенно сказала Ника, — Виктор… как ваше отчество?
— Николаевич… Да что мне теперь отчество, — он покосился на нее унылым глазом. — Я теперь человек конченый.
— Нет, серьезно, Виктор Николаевич, может быть, это не совсем удобно — ехать в лагерь? Может быть, это не полагается? Этот ваш… командор — он кто? Начальник экспедиции?
— Так в том-то и дело, — похоронным тоном сказал Мамай. — А вы знаете, что такое начальник по экспедиционным законам? Это, как говорили в английском парусном флоте про капитана, «первый после бога». Ясно? Прикажет повесить — и повесят. Совершенно запросто, без разговоров. Что вы хотите, у нас с начала полевого сезона повесили уже двоих. А ведь работать-то еще все лето!
— Ужас какой, — улыбнулась Ника. — За что же их?
— А, так. Один дежурил и опоздал прозвонить побудку, а другая… практиканток, надо сказать, вешают даже чаще, чем практикантов… командор наш, между нами говоря, из закоренелых мизогинов.
— А что это — мизогин?
— То же, что мизантроп, только в отношении женщин.
— Женоненавистник?
— Не совсем. Скорее — презирающий женщин. Так вот, студенточку эту он велел повесить из-за сущего пустяка. Раскапываем, понимаете ли, погребение… обычное такое, стандартное греческое погребение, костяк ориентирован на северо-восток, все как полагается. Ничего интересного, мы таких видели десятки… Это я к тому, что, будь еще что-нибудь уникальное, можно было бы понять. А так — кости как кости. И что же вы думаете, девчонка эта решила поднять череп, не обработав предварительно фиксативом, а он возьми и рассыпься. На глазах у командора.
— Кошмар, — сказала Ника. — И что?
— Что-что… Вздернули тут же, на краю раскопа. Коллектив хотел взять на поруки, так куда там! Повешу, говорит, и местком в полном составе. Я ж говорю — зверь, а не человек. Взгляните, будьте добры, как там ваши ядерщики…
Ника опять оглянулась и, привстав, помахала рукой.
— Еще живы, кажется. Только, знаете, они ведь, глотают всю пыль…
— Пусть глотают, — злорадно сказал Мамай. — Это все-таки не тот стронций, который они заставляют глотать всех нас. Вы не врете, они действительно ядерщики?
— Правда, не вру.
— Из Дубны, что ли?
— Нет, они из Новосибирска, там есть такой ИЯФ. А я с родителями живу в Москве, просто они взяли папину машину. Виктор Николаевич, а что вы здесь раскапываете? Что-нибудь интересное?
— По-своему оно все интересное. — Мамай пожал плечами. — Маленькое городище… возможно, поселение, которое входило в хору Феодосии, или один из пограничных городков Боспорского царства. Вот это мы и пытаемся выяснить. Конечно, ничего сногсшибательного вы тут не увидите, это вам не Херсонес. Вы на раскопках Херсонеса были?
— Нигде мы не были, — печально сказала Ника, придерживая рвущиеся волосы. — Мы вчера утром выехали из Москвы и сегодня по плану должны были ночевать под Новороссийском… у них же все расписано по минутам! Я очень рада, что там что-то поломалось.
— Может, это вы совершили диверсию?
— К сожалению, не умею портить машины, иначе давно бы уже испортила! Какие были красивые места на пути, так нет — все скорее, скорее, просто ненормальные какие-то…
— Ну ничего, у нас вы немного отдохнете. Если, конечно, командор будет в хорошем настроении.
— А вообще он может прогнать? — робко спросила Ника.
— Хорошо еще, если просто прогонит…
— Нет, серьезно!
— Не стремитесь заглянуть в будущее, — сказал Мамай зловеще, — оно может оказаться ужасным. Древние говорили, что человек счастлив своим неведением…
Они приехали в лагерь, когда только что кончился рабочий день. Мамай представил гостей Лии Самойловне, которая шла купаться вместе со старшей лаборанткой, и вся компания отправилась к берегу, где уже фыркали и гоготали «лошадиные силы».
