По зову сердца - Алексеев Николай Иванович (книги онлайн полные .TXT) 📗
– Чем же вы собираетесь помочь, когда сама дивизия на ладан дышит. Не наступать ли? – Добров саркастически поджал губы.
– Если понадобится, то и наступать! Вот так-то! – твердо сказал Железнов и, дружелюбно положив руки на плечи Доброва, усадил его за стол. – Давайте завтракать, а то совсем замерзнет, – и тут же, наполнив стаканчики водкой, произнес: – Долой сомнения! Да здравствует вера в победу!
Не успели они закончить завтрак, как пропищал зуммер.
Железнов взял трубку.
На проводе был начальник отделения кадров капитан Сергиевский.
– У меня находится генерал Алексашин, – докладывал капитан, – он очень хочет вас видеть.
Полагая, что Алексашин опять будет отбирать кандидатов на выдвижение, – а Яков Иванович достойных придерживал для выдвижения в дивизии, – он, прикрыв микрофон ладонью, стал тихо наставлять Сергиевского:
– Вы не очень-то расхваливайте офицеров. А то он сразу таких на заметку. Поняли? Вот так и действуйте.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Через полчаса Железнов принимал генерала Алексашина в своей землянке. Они сидели за дощатым столом друг против друга.
– Я к вам, Яков Иванович, с особой миссией, – начал Алексашин. – Высшее командование пожелало побеседовать с людьми передовой. Для этого нужен от вас один самый лучший командир роты. Прошу вас назвать кандидата.
– Интересно. Это что-то новое, – и Яков Иванович задумался, перебирая в памяти всех примечательных командиров рот. – По-моему, самым подходящим будет лейтенант Николай Кочетов.
– Кочетов? – Алексашин сделал большие глаза.
– А что вас удивляет? Это самый лучший кандидат. Смелый, решительный, с большим боевым опытом. Правда, грамотишка небольшая. Но с незаурядным умом офицер…
– Да-а, – многозначительно протянул генерал. – Меня удивляет не Кочетов, а то, что капитан Сергиевский расхваливал совсем другого – старшего лейтенанта Николаенко, ничего не говоря о Кочетове. Выходит, ваш кадровик не знает своих офицеров, что наводит меня на грустные размышления.
– Напрасно. Сергиевский прекрасный кадровик.
– Напрасно? Тогда в чем же дело?
– А дело в том, что в этом виноват не он, а я, – признался Яков Иванович. Алексашин покачал головой:
– Чего-чего, а уж этого-то я от вас, старого большевика, откровенно говоря, не ожидал.
– А вы не обижайтесь. На войне всякое бывает.
– Но только не это, – возмутился генерал Алексашин. – Надо хорошие кадры не прятать у себя за пазухой, а выдвигать на высшие должности. А то знаете, как иногда случается? За примером далеко ходить не надо. Ваш бывший сосед полковник Карамышев, чтобы избавиться от заурядного командира, пишет на него «добренькую» характеристику и представляет нам на выдвижение. Каково?
– Возмутительно, – поддержал Железнов Алексашина.
– Как-то он, будучи у члена Военного Совета, попросил назначить ему командира полка. Вот я и решил проучить его и предложил ему его же командира. Надо было в это время на него посмотреть, как он краснел, пыхтел и извинялся перед членом Военсовета, отбиваясь от этого кандидата. А тут я еще подлил масла в огонь и выложил его же характеристику. И, конечно, Карамышеву, что называется, досталось, как фрицам под Москвой…
– Одно могу сказать, правильно, – сказал Железнов, чтобы закончить этот неприятный разговор.
– Но хуже всего то, – продолжал Алексашин, – что он потерял у члена Военсовета и у меня веру в справедливое отношение к своим кадрам. Член Военсовета вернул ему характеристику, основательно предупредил и сказал: «Теперь я вам, уважаемый полковник, не верю. На днях буду у вас, посмотрю полк и командира и тогда решу». Вот так-то, уважаемый товарищ комдив! А теперь о лейтенанте Кочетове. Его я хорошо знаю и с вашим предложением согласен. Кочетова постричь, побрить, помыть, одеть в первосортное, и завтра к девяти ноль-ноль вам и ему прибыть к командующему фронтом.
– И мне? Зачем? – удивился Яков Иванович.
– Затем, что вы и еще офицеры других дивизий и частей, возглавляемые членом Военного Совета фронта, поедете в Кремль.
– В Кремль? К кому же?
– К товарищу Сталину. Но пока что об этом сообщите только полковнику Хватову и больше никому ни слова.
– К Сталину? Зачем?
– Я точно не знаю, – ответил Алексашин. – Но член Военсовета говорил, что товарища Сталина интересуют все вопросы, касающиеся боевой жизни и деятельности людей фронта, их быта, организации частей и соединений, построения обороны, словом, разговор будет о многом. Я полагаю, что всякий ваш разумный ответ и совет будет на пользу.
– Да, – вздохнул Яков Иванович. – Как это все неожиданно. Откровенно говоря, меня даже страшит… Если мне немного не по себе, то можете представить, что будет с Кочетовым. Ведь это молодой паренек, белорус. До войны, как он рассказывал, кроме своей вески и Витебска, больше ничего не видал. И вдруг прямо к Сталину…
– Ничего страшного.
– Легко сказать. Поглядел бы я на вас, – Железнов с хитрецой смотрел на генерала, – каким героем выглядели бы перед ним вы?.. Да, вы сказали никому не говорить… А как же Кочетову?
– Кочетову пока ни слова. Все это скажет командующий фронтом.
– Как же так? Ведь сегодня же надо выдать и подогнать ему новое обмундирование. Кроме этого я ему скажу утром постричься, побриться и прибыть в полном порядке. И он, наверняка, спросит: «В чем дело, товарищ комдив?» или что-то в этом роде.
– А вы скажите: «Кочетов! Садитесь в машину и никаких вопросов. Все будет сказано по приезде в штаб». Он солдат и вас поймет.
Дверь скрипнула, в землянку вошел Никитушкин и предложил чаю.
– Давай! – скомандовал Железнов.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Из Кремля член Военсовета повез всех офицеров прямо на КП фронта. Там их принял командующий генерал-полковник Конев И.С. Он на приеме в Кремле не был, так что его интересовало все, что там говорилось.
Когда все было переговорено, командующий сказал:
– Всем вам – на кого распространяется наша власть – Военный Совет фронта присвоил очередное офицерское звание. Генерал Алексашин, зачитайте приказ!
Яков Иванович видел, как Николай зарделся радостным румянцем, когда Алексашин в разделе «Старшего лейтенанта» прочел: – Кочетову Николаю Осиповичу.
Железнов и Кочетов задержались на КП еще на сутки, так как на другой день командующий беседовал с каждым командиром в отдельности по всем насущным вопросам боевой жизни и быта их полков и дивизий.
Яков Иванович вышел от командующего в третьем часу дня и прошел прямо в домик генерала Алексашина, где его ждал Кочетов уже в форме старшего лейтенанта.
– Поздравляю, – Железнов протянул ему руку. – Теперь тебе, Микола, надо расти до комбата, – и он взглянул на майора Токаря – порученца Алексашина, как бы прося его поддержки. Тот понял и утвердительно поддакнул:
– Так точно, товарищ полковник.
– Но для этого, Кочетов, – продолжал Железнов, – тебе надо обязательно учиться. Поезжай-ка, дорогой, в Подольск на курсы комбатов.
По лицу Николая разлилась хитроватая улыбка.
– Не возражай! – рассердился Яков Иванович. – Такие офицеры, как ты, на вес золота, а без образования ты что?
– А вы, товарищ полковник, не серчайте. Я согласен. Меня, – Николай скосил глаза на Токаря, – товарищ майор уговорил.
– Прекрасно! Тогда поехали.
Не успел еще Железнов снять шинель, как в землянку вошел Хватов.
– С приездом! – протянул он руку. – Вот мы держим рот на замке, а «солдатский вестник» вовсю трубит: «Нашито – Кочетов и командир – у Сталина». Видимо, от солдата ничего не скроешь. Ну, рассказывай, пока нам никто не мешает. – И Хватов сел на табуретку.
– Погоди. Дай дух перевести. – И Железнов, приоткрыв дверь, крикнул: – Никитушкин! – Тот в одно мгновение появился на пороге. – Чайку, да погорячее! Что-то с дороги познабывает. Да и что-нибудь поесть.
– Ну, рассказывай, что там было?
