Екатерина и Потемкин. Тайный брак Императрицы (Екатерина и Потемкин. Фаворит Императрицы) - Павлищева Наталья Павловна
— С чего это?
— Слышала я о недугах твоих, Кирилл Григорьевич.
— Каких?!
Гетман был здоров как бык и помирать или болеть не собирался. Императрица наклонилась ближе, шепотом сказала:
— Самостоятельностью заболел…
Но Разумовского так просто не возьмешь, откинулся на спинку кресла, рассмеялся, точно хорошей шутке:
— Так ведь это как посмотреть на сей недуг. Для кого недуг, а для кого благо.
Голубые глаза стали стальными:
— И для тебя, и для меня — болезнь. Малороссии без России не бывать.
— А я и не прошу.
— Со мной в прятки не играй. Еще раз предупреждаю: самостийности Украины не потерплю!
Позвонила в колокольчик, велела принести вина да фруктов, больше разговор о самостоятельности Украины не вела и, только когда Разумовский уже уходил, снова тихонько предложила:
— Подай в отставку, Кирилл Григорьевич…
Тот покачал головой.
— Гетмана из столицы не выпускать, а буде сам отъедет, догнать и силой вернуть!
Распоряжение отдала так, чтобы он слышал.
Разумовский усмехнулся: войной пойдешь? Слаба ты еще, Екатерина Алексеевна. Но уехать не спешил, ни к чему суетиться, и так пересилит. Ошибся, начали давить со всех сторон, Вяземский открыто сказал, что императрица намерена упразднить гетманство, да не хочет, чтоб это выглядело точно его опала.
— Ты бы подал в отставку, Кирилл Григорьевич…
Но не уговоры и не угрозы убедили Разумовского, постепенно он понял и то, что Екатерина в силу вошла, и то, что действительно добра стране желает. А еще… жена поедом ела, потому как ее за строптивого мужа ко двору не пускали. Быть в столице и сидеть почти взаперти… какая женщина такое выдержит, тем паче Рождество скоро, балы начнутся, маскарады, куртаги — всякий на свой лад! Но видя опалу со стороны императрицы, придворные сторонились Разумовских, словно чумных.
— Чем провинился-то, Кирилл Григорьевич? — молила супруга. — Повинись, государыня, говорят, милостива, кто не противничает, всех прощает. Слышала, даже Румянцева, который вовсе присягать отказался, и того простила!
— В отставку подавать не хочу, от гетманства отказываться.
Екатерина Ивановна ахнула:
— А на твое место небось Гришку Орлова метит?
Кирилл Григорьевич невесело рассмеялся:
— Нет, Гришку она от себя не отпустит, больно дорог, а вот Алехана или Федора может.
Все разъяснил Вяземский, покачал головой при очередной беседе:
— Экий ты, Кирилла Григорьич! Никакого гетмана Орлова не будет, потому как гетманства не будет. А тебе предложено фельдмаршалом стать и там же управлять, только большей частью собственными имениями, кои тебе государыня дать намерена.
Было о чем задуматься. Ясно, что Екатерина не позволит передавать гетманство по наследству, поделит Украину, а не позволит. Резон для России в том был: отдельная Украина — приманка для турков и угроза явная.
В Петербург приехал старший из братьев Алексей Григорьевич Разумовский, благодаря которому и весь род в люди из пастушества выбился. Алексей после смерти своей тайной жены императрицы Елизаветы сильно сдал, постарел, большую часть времени проводил в размышлениях у огня, который велел разводить в камине и в летнюю жару.
Старший брат и посоветовал:
— Ты, Кирилл, супротив не иди; Екатерина хоть и немка, а на пользу России все делает. И от Орловых избавится, как только свою силу почувствует. И про гетманство она верно решила: не будет гетманской булавы, не будет соблазну отделиться, а Украине отдельно никак нельзя — турки подомнут, и охнуть не успеешь. России с турками война предстоит, не дай славянам против своих ради чужих встать. Екатерина, чаю, тебя не обидит…
Разговор с братом решил сомнения; в ноябре Кирилл Григорьевич Разумовский попросил отставку, которая была принята. Императрица сделала его фельдмаршалом и землями наградила сверх меры.
Екатерина Ивановна Разумовская бросилась шить наряды к рождественским и святочным балам.
Рождество да Святки и впрямь прошли весело, шумно, немало тому способствовали придворные шутники — братья Орловы да Левушка Нарышкин, который все более веселил общество. Он всегда был шутником, но на сей раз превзошел сам себя, устроив с Орловыми переодевания.
Когда в разгар праздника в зале вдруг появились здоровенные бабищи с требованиями подать колядующим, многие сначала смутились. Но стоило им завести колядки, как от хохота повалились все — братья Орловы и Нарышкин вырядились в сарафаны, повязали головы платками, а парики заплели в косы! Алехан пристал к медлительному Панину, требуя сплясать с ним. Никита Иванович как мог отбивался, но здоровенный Орлов подхватил толстяка почти на руки и все же прошелся с ним круг. Остановившись, отер пот со лба:
— А и тяжел же ты, Никита Иванович!
На сем забавы не закончили, отправились по домам тех придворных, кого не было в малом круге, всех пугали, собрали хорошую дань, которую потом раздали посреди улицы народу. То-то весело!..
На маскараде императрица подошла к Екатерине Ивановне Разумовской:
— Жду вас завтра на катанье, лошади и сани готовы, только оденьтесь потеплей да лицо жиром смажьте…
Разумовская была счастлива, стоило мужу стать послушным, как расположение государыни вернулось.
Жизнь покатилась дальше…
Жизнь налаживалась; все уже попривыкли к новой государыне, болтовня стихла, Мировича пока не поминали, хотя Екатерина понимала, что еще не конец, еще предстоят неприятности. Но пока их не изнутри ждала, а снаружи. Еще когда в Курляндии были да в Риге, ужаснулась состоянию флотскому. Петр Великий столько сил и времени на создание флота положил, а что в результате? Ни флота, ни умения…
Все надо было начинать едва не заново, потому как построенные при Петре корабли изрядно подгнили за прошедшие годы. Галер среди кораблей много, когда все уж на паруса давным-давно перешли. Куда уж тут воевать…
Вызвала к себе Мордвинова, которого только что сделала адмиралом.
— Семен Иванович, честно говори, как на духу, чего для флота надобно?
Тот тяжело усмехнулся:
— Сам флот.
— Что, так худо?
— Корабли строим на сухом да в пресной воде, пока до морской соленой доберутся, половина рассохнется да сгниет. Что при Петре Великом построено, того мало да что-то побито. Пора обновлять, столько лет уж почти ничего не делали. А на чем матросов учить, коли одна рухлядь.
— Ох, не слышит нас Петр Алексеевич, всех на реях перевешал бы! Сколько лет лесу корабельному выстаиваться надо, чтоб из него строить можно было?
— Чем больше, тем лучше, лет пять…
— Нету такого времени. А ежели пару лет?
— Тогда еще через пяток заново строить надо.
— Про корабли решим, а вот с учебой что делать? Никуда негодные умения, ни с ветром справиться не умеют, ни с орудиями.
Но вопросы надо было решать, вдруг вспомнили, что лес можно собрать на севере, поморяне помногу заготавливают, везти тяжело, можно попробовать там строить…
Екатерина вздыхала:
— Ежели у нас и армия такова, как флот, лучше сразу поражение признать, хоть жизни людские сохраним.
Одно тайное совещание по поводу флота имело далеко идущие последствия. Чтобы в море ходить дальше Маркизовой лужи, следовало не только навигацкие карты Балтики иметь, но и дальние, и точно знать, как ведут себя корабли в дальних морских походах.
— Чтобы с турками воевать, одной сухопутной армии мало, они свои войска по морю перебросят в пять раз быстрее, чем наши по суше подойдут.
Екатерина привычно разглядывала карту России, но ближе к южным границам.
Все правильно, да только откуда русскому флоту подле южных границ взяться?
— А если морем пройти?
— От Кронштадта?!
— Да.
— Ваше Величество, нам карты продают старые, худые, на них ни скалы, ни отмели, а иногда даже и острова не отмечены. Ни французам, ни итальянцам ни к чему русским свои секреты морские выдавать. А уж подле Греции так и вовсе что в лесу заблудиться меж островов можно.
