Необычайные приключения Кукши из Домовичей. Сигурд победитель дракона. Повести древних лет - Вронский Юрий Петрович
— Хоть ты и убогий, — кисло улыбается горожанин, — а лаешь не хуже доброго пса.
— Дай убогому златицу [22], — просит Андрей.
— Нет у меня златицы.
— Тогда дай медницу [23] или хлеба кусок.
— Я тебе сказал: ничего у меня нет! — огрызается горожанин. — На всех не напасешься. Вы только и знаете, раз богатый, значит, давай. А знали бы вы, сколько мы, богатые, совершаем всяких добрых дел! Кто жертвует на храмы, на приюты?
Горожанин приосанивается и становится еще более важным, а взгляд Андрея грустнеет.
— Множество пчел в улье, — говорит он, — но одни входят, другие выходят, так же и муравьи. А море, от всей Поднебесной принимая и пожирая реки, не насыщается. Разинул пасть свою змей великий, и никто не может наполнить чрево его снедью, а глотку золотом.
— Болтаешь ты невесть что, — говорит богач, — одно понятно, что наглости в тебе не по убожеству твоему!
— Привыкла земля, — продолжает Андрей, — все отдавать богатым, этим лакомым обжорам, кумиролюбцам и сребролюбцам. Но как море и змей не бывают сыты, точно так и богатые!
Последние слова Андрей говорит уже в спину уходящего богача, который сообразил, что ему нет никакой пользы от бессмысленных речей юродивого. А Андрей пускается дальше, бормоча что-то о бездушных камнях и страшном нелицемерном судие.
Оказавшись в шумной сутолоке одной из самых людных улиц, Андрей прикидывается пьяным, натыкается на прохожих, выкрикивает бессмыслицы. Люди толкают его, бьют по шее, плюют ему в лицо, колотят палками по голове, а он на все отвечает дурацким смехом.
На другой улице на Андрея набрасывается толпа мальчишек, они валят юродивого, привязывают к его ноге веревку и, впрягшись в нее, волокут Андрея по земле. Остальные пинают его ногами и кричат:
— Бешеный, бешеный!
Кто-то раздобыл горшок сажи, и все с хохотом мажут ею лицо юродивого. Прохожие останавливаются и с интересом следят за мальчишеской забавой. А мальчишки волокут Андрея дальше. На хлебном торгу они бросают его и отправляются поискать себе какого-нибудь нового развлечения. Юродивый поднимается с земли, и завсегдатаи хлебного торга видят на его измазанном лице кроткую улыбку. Кое-кто окликает его:
— Как поживаешь, Блаженный?
— Что-то давно тебя не видать!
— Вконец ты отощал, того гляди, ребра кожу прорвут!
Некоторые сердобольные люди дают ему оболы [24], другие — хлеба или овощей, третьи — жареной рыбы или сыру: на хлебном торгу продается всякая снедь. Андрей принимает подаяния и идет к ближайшей харчевне. Там он все до крошки раздает таким же нищим, как он сам.
Двое хорошо одетых юношей стоят неподалеку, наблюдая за Андреем. Один из них, судя по одежде, служит в царской гвардии. Он дергает товарища за рукав.
— Нам пора идти, милый Афанасий, — говорит гвардеец. — Не забывай, что мы торопимся.
— Сейчас, сейчас, дорогой Патрокл, — отмахивается Афанасий. Он так растроган незлобивостью и кротостью юродивого, что у него увлажнился взор. — Нет, ты только вдумайся, — восклицает он, — самый жалкий из всех отверженных — и он же самый щедрый! Он отдает все, что имеет!
Афанасий снимает с себя плащ и подходит к юродивому:
— На, добрый человек, прикрой свою наготу.
Юродивый смотрит на него проницательным взглядом, надевает плащ и вприпрыжку пускается прочь, что-то выкрикивая и улыбаясь бессмысленной улыбкой.
Он прибегает на шумную рыночную площадь, каким в Царьграде несть числа. Торговцы, покупатели и праздношатающийся люд встречают юродивого насмешками и глумливыми приветствиями. Огромный рябой оборванец, увидев на юродивом плащ, склабится и подходит к нему. Следом за оборванцем плетется белоголовый отрок.
— Да ты, никак, с обновой! — говорит оборванец, не спуская глаз с плаща. — Ну-ка дай пощупать: Товар что надо, ничего не скажешь. Где взял? Украл небось?
Андрей не отвечает рябому оборванцу. Его заинтересовал отрок. Юродивый делает шаг к нему и кричит:
— Грязь! Грязь! Хозяин твой грязь! Беги грязи, юноша!
С этими словами он кладет на лицо отрока свои грязные руки, и тот брезгливо отшатывается.
— Ну ты руки-то не больно распускай! — говорит оборванец. — Ишь ты, обижать бессловесного!
— Беги грязи, бессловесная скотина! Пастух твой грязнее грязи! — кричит юродивый отроку и трусцой отправляется дальше.
Поздно ночью Андрей Блаженный укладывается спать в углу портика на голых каменных плитах. На одну полу плаща он ложится, другой укрывается. Едва задремав, он чувствует, что с него кто-то стягивает плащ. Андрей приподнимается, чтобы дать возможность вору вытянуть плащ из-под своего тела. Он видит, как на улицу, освещенную луной, выбегает светлоголовый отрок с его плащом в руке и как к нему тотчас подходит огромный человек и забирает плащ. Оба уходят вместе. Андрей тяжко вздыхает и закрывает глаза.
— Хищные патриаршии дети, — бормочет он, — заблудшая юная душа!..
Глава седьмая
КАБАК МУСТАФЫ
Оказывается, в царственном городе нет равенства даже среди нищих. Они заполняют форумы и улицы Царьграда, их столько, что вряд ли кто-нибудь решится сосчитать их. Но среди них есть тысяча, а может быть, немного больше или меньше таких, которые находятся под покровительством патриаршего двора. Горожане называют их насмешливо «патриаршии дети».
Патриарших детей легко узнать по бычьим загривкам, сытым рожам и багровым от пьянства носам. Они значатся в особых списках, по которым им каждый месяц раздают свинцовые жетоны — тессеры. По этим жетонам патриаршии дети получают деньги, хлеб, мясо, бобы, а иногда и одежду. Патриаршии дети пользуются безраздельным правом просить милостыню у церкви святой Софии, возле которой находится патриарший двор. Святая София — главная церковь Царьграда и всего христианского мира, поэтому попрошайничество здесь гораздо прибыльнее, чем где бы то ни было.
На паперти этого храма не составляет особенного труда насобирать за день сто оболов, в то время как бедному поденщику редко удается заработать тяжелым трудом более десяти. Не диво, что патриаршии дети весьма неохотно принимают в свою среду новых людей и без пощады избивают всякого, кто осмеливается самовольно просить милостыню у святой Софии. Не брезгают они и воровством.
Рябой, новый хозяин Кукши, — один из этих избранных. Пока в святой Софии идет служба и к вратам храма тянется вереница прихожан, Рябой лежит на паперти, изображая расслабленного, он жалобно гнусавит:
— Подайте Христа ради расслабленному!
И голос его сливается с множеством других голосов. Здесь слепые, горбатые, безногие, безрукие, покрытые гнойными язвами и струпьями, бесноватые и расслабленные, настоящие и мнимые, здесь все виды человеческого убожества, какие только встречаются под синим небом этой благословенной страны.
Если поток прихожан иссякает, гнусавый гомон становится тише, начинаются сплетни, игра в кости, вспыхивают перебранки, иногда возникает драка.
Когда поток прихожан иссякает, среди нищих вспыхивают перебранки, а порой и драки.
Главное время сбора милостыни наступает по окончании службы. Прихожане, просветленные молитвой и ангельским пением церковного хора, густой толпой выходят из храма. Сейчас они особенно щедры, даже самые скупые считают своим долгом расстаться с несколькими лептами [25]. Тут надо только не зевать.
Когда запирают врата величайшего божьего храма Вселенной, Рябой покидает паперть и отправляется в кабак, дабы подкрепиться вином и какой-нибудь едой. В Царьграде несчетное число кабаков и харчевен, но Рябой из всех предпочитает тот, что содержит сарацин Мустафа. Его и Мустафу связывают давние приятельские отношения.