Набег этрусков - Шаховская Людмила Дмитриевна (читать бесплатно книги без сокращений TXT) 📗
Молнии разрезали вокруг него черные тучи; гром грохотал, повторяясь отголосками в горах по пяти раз и больше при каждом ударе, точно небо гневалось, а темные силы ада ликовали, проникая в замыслы злодея. Небо грозило ему карой, напоминая стих Сивиллы:
Но темные силы заглушали голос совести, обещая дивную награду за исполнение гнусных решений, рисовали ему образ красавицы, шептали:
– Эта женщина будет твоею... решись!.. Решись!..
До слуха правителя дошли чудные звуки: Туллия-вдова пела с аккомпанементом греческой лиры. Это была страстная, вакхическая песня, призыв любви, то грустный, то нежный, то какой-то дико-насмешливый.
Она взяла в другом тоне несколько громких аккордов; ее пальцы быстро забегали по звонким серебряным струнам, с искусством виртуозки, и любовная песня перешла в военную балладу этрусков.
Туллия пела о славе рода лукумонов Тархнас (Тарквиниев), о славе их предков, о мщенье врагам.
Тарквиний, иззябши и измокши под дождем, не замечая дурной погоды, долго простоял под окном Туллии, хоть и ничего не видал, потому что ставни, заменявшие оконные рамы, были заперты изнутри.
Возвратившись домой, он заснул, но что это был за сон?! Тяжелый кошмар в различных видах. Он беспрестанно просыпался и, встав с первыми проблесками зари, ушел из дома.
ГЛАВА XXII
Тарпейская скала. – Конец карьеры Вулкация
Гроза к утру прошла, но резкий ветер дул с моря и было холодно; зима наступала.
На вершине скалы Тарпейской в Риме стояла толпа народа, а у самой пропасти был виден Тарквиний, не выспавшийся, голодный, злобный против всего света. Звучным голосом он грозно сказал ликторам, указывая на молодого безоружного этрусского воина, стоявшего между ними:
– Поставьте его на колена!..
С незапамятных времен в Риме никого не казнили без суда и защиты.
Ликторы с недоумением переглянулись.
– Поставьте на колена бунтовщика, да преклонится перед властью правителя!.. – повторил Тарквиний еще грознее.
Ликторы, не смея ослушаться, схватили пленника, но храбрый, горделивый этруск оттолкнул их прочь и смело сказал:
– Не преклонюсь перед беззаконием. Давно ли в Риме казнят без суда? Кто повелел это?
– Царь Сервий вручил мне власть при верховных жрецах и сенаторах, – объявил Тарквиний. – Я представитель Рима; что я делаю, то делает Рим. Ликторы, исполните!..
Ликторы насильно поставили на колена и держали пленника. Тарквиний обратился к нему:
– Ты вождь восставших, а всякий изменивший Риму да будет казнен на Тарпеи!.. Все боги вилять, что эта казнь справедлива, заслужена тобою. Да послужит твоя смерть врагам на устрашение, римскому народу на славу!..
Не успел жестокий гордец кончить речь, как раздались отчаянные крики, повторяемые народом:
– Стойте!.. Стойте!..
Взоры всех обратились назад, к отлогому месту Тарпеи, по которому спешно всходил воин в полном вооружении, отчаянно махал руками и кричал.
Тарквиний узнал своего заклятого врага Турна Гердония.
– Я вестник Сервия, – сказал этот благородный человек, подойдя к Тарквинию. – Царь повелел мне сказать римскому народу и тебе, правитель: этруски покорились, принесли раскаяние, склонились к ногам царя, выдали подстрекателей и всю добычу с вознаграждением за погром римских деревень. Сервий простил виновным их набег и повелевает тебе отпустить на свободу пленного Авфидия.
– Ты это устроил со Скавром в ущерб пользы государства, к бесславию царя, потому что пленник – муж сестры твоей, – ответил Тарквиний, меряя сказавшего взглядом холодного презренья. – Личные отношения тебе важнее пользы отечества...
– Вовсе не то, правитель, я...
– Или ты делаешь это в угоду моей жене? Она вчера просила за него; она его видала в твоем доме. Я знаю все: вы хотели втереться в родство к царю; ты подучивал Авфидия сватать царскую дочь, когда она была девушкой, за кого-то в Церы.
– О, правитель!.. Кто так ужасно оклеветал нас!.. – вскричал скованный Авфидий, потрясая цепями.
– Сервий царь в войске; я царь в Риме, пока Сервия здесь нет, – заговорил Тарквиний еще злобнее, – я милую и казню, кого и как хочу. Ни ты, ни Турн, ни сам Сервий мне не наставники. Я сын великого Тарквиния Приска; дух отца не терпит рабства сына перед Сервием, сыном невольницы. Ликторы, исполните приговор!..
Обняв пленного, Турн заспорил.
– Ни цари, ни правители никогда не попирали римского права...
– Молчи, недостойный! – закричал Тарквиний уже в полной ярости. – Ты, уроженец Ариция, недавно принят в число римских граждан; не тебе толковать о праве!.. Ты правитель или я?.. Если я, то и ответственность на мне. Наши верховные фламины Тулл Клуилий и Виргиний Руф вопрошали богов о их воле и повелели мне первого пленника, кто бы он ни был, принести в жертву Инве в Палатинской пещере. Ликторы, исполните ваш долг!..
Казнь совершилась.
У подошвы Тарпеи стояли приносители, ожидавшие жертву.
Категорически, даже отчасти грубо, отказав Турну в выдаче тела его родственника для погребения в фамильном склепе, они уложили изуродованный, разбившийся труп Авфидия в роскошно убранную корзину и понесли к Палатинскому холму, где находилась пещера знаменитого лешего.
Фламин Руф с важностью выступал впереди процессии, покрытый желтою тканью, с венком зелени на голове; за ним Клуилий следовал в таком же одеянии; обоих их вели под руки знатнейшие люди из их родни.
Эти верховные жрецы дулись друг на друга, искусно делая вид, будто готовы зарычать, влепиться в физиономии, скусить носы, как жадные собаки из-за упавшей между ними лакомой кости, благоволения регента, но в глубине души поздравляли друг друга с удачей, началом их общего торжества.
Плачущий Турн не пошел на это беззаконное жертвоприношение; он лишь издалека, с вершины Тарпеи, следил взором за процессией, а потом уехал в деревню, решив устроить там Авфидию похороны фиктивные в своем родовом склепе, принести туда и поместить меч, подаренный ему этим этруском в знак братской дружбы.
На одном из дорожных перекрестков, вблизи своей усадьбы, Турн увидел толпу поселян, среди которых неистово кривлялась полоумная Диркея, где-то долго пропадавшая без вести.
Народ притих, ожидая, что она скажет нараспев прорицанье. Полоумная девушка принялась высказывать свое горе: она пропадала из деревни долгое время, потому что ревность мучила ее. Она следила за Вулкацием в Риме, пошла вслед за войском в Этрурию.
Там она нашла Вулкация тяжело раненым, лежащим на поле битвы у г. Церы и, как много раз прежде, привязалась, требуя клятву честью римского патриция, что он не женится на овдовевшей царевне Туллии, если бы дед или царь велел ему это.
Она была тайно подучена на это Тарквинием, влюбленным в очаровательную злодейку. Не зная подведенной интриги, Вулкаций отказался наотрез, предпочитая честную смерть на поле битвы за Рим спасению клятвой, исполнить которую он не может, подвластный почти до рабства и регенту и Руфу.
Тогда Диркея заколола его отравленным кинжалом.
В конце причитаний об этом она пела народу, как...
Народ слушал эти завывания Сивиллы со страхом, считая иносказанием, но Турн догадался, что Тарквинии или Руф внушил ей убить Вулкация, овладевшего какою-нибудь их особенною тайною и оттого ставшего опасным для них.
