Схватка за Рим - Дан Феликс (лучшие бесплатные книги txt) 📗
– А знаешь, Петр, я мог потребовать больше – не половину, а три четверти.
– Требовать-то можно, – ответил горбун, – но вряд ли ты получишь: я и так уже обещал тебе много больше, чем уполномочен.
– Но все же я буду требовать. Вот я зачеркнул слово «половина» и вместо него написал «три четверти».
В эту минуту вошла Амаласунта, в длинной черной мантии, в черном, усеянном серебряными звездами покрывале, очень бледная, величественная, все еще королева, несмотря на потерю короны. Особенное величие предавало ей глубокое горе, которое отражалось на бледном ее лице.
– Король готов, – сказала она, – прости, что я, подобно темной тени из царства мертвых, пришла омрачить день твоего празднества. Но это в последний раз. Я пришла прямо от гроба моего благородного сына, где я оплакала свое ослепление и свою вину, пришла для того, чтобы предостеречь тебя от такого же ослепления и такой же вины.
Глаза Теодагада забегали от ее взгляда.
– Недоброго гостя застаю я у тебя в этот час, король готов, – продолжала Амаласунта. – Для короля – все спасение в его народе: слишком поздно узнала я это, слишком поздно для себя, но, надеюсь, не поздно для моего народа. Не доверяй Византии: это щит, который раздавит того, кто станет под его защиту. Не делай того, чего требует от тебя этот человек. Я вижу, – и она указала на документ, – что вы уже заключили договор. Откажись от него, Теодагад, он тебя обманет.
Теодагад боязливо потянул к себе документ и бросил недоверчивый взгляд на Петра. Тогда византиец выступил вперед.
– Что тебе нужно здесь, бывшая королева? Тебе хочется управлять этим королем? Нет, твоя власть уже кончилась.
– Да, – подтвердил ободренный Теодагад. – Оставь нас, я буду делать то, что мне нравится. Вот, смотри, я подписываю договор на твоих глазах.
– Вот видишь, – с довольной улыбкой сказал Петр, – ты пришла как раз вовремя, чтобы подписаться, как свидетельница.
– Нет, – ответила Амаласунта, грозно взглянув на обоих, – я пришла вовремя, чтобы разрушить ваш план. Прямо отсюда я направлюсь в народное собрание и объясню там всему народу предложения и планы Византии, а также измену этого короля.
– Но ты этим обвинишь и себя, – спокойно заметил ей Петр.
– Да, я обвиню и себя. Я разоблачу свою глупость, всю свою кровавую вину и охотно приму смерть, которую заслужила, но этим самообвинением я предупрежу и подниму весь народ: вас встретит целый лес копий, и своей смертью я спасу готов от опасности, которую навлекла на них при жизни.
И в благородном одушевлении она вышла из комнаты. Теодагад в испуге смотрел на Петра.
– Посоветуй, помоги, – пролепетал он наконец.
– Советовать? Тут только одно может помочь. Эта безумная погубит всех нас. Ни в коем случае не должна она исполнить свою угрозу. Ты должен позаботиться об этом, – ответил Петр.
– Я? Что я могу сделать? Где Готелинда? Она одна может помочь! – вскричал в отчаянии Теодагад.
– Она и префект, – сказал Петр. – Пошли за ними.
– Прежде всего она не должна выходить из дворца! – вскричала Готелинда, как только узнала о случившемся. – Она не должна видеться ни с одним из готов.
Готелинда торопливо вышла, чтобы поставить преданных ей людей у дверей Амаласунты, и тотчас возвратилась назад.
– А ты, Цетег, – обратилась она к префекту, вошедшему вслед за ней, – что считаешь нужным сделать прежде всего?
– Я считаю необходимым выяснить наши желания. Видишь ли, Петр я больше всего люблю Италию и забочусь только о ее благе. Конечно, больше всего я хотел бы видеть ее свободной. Но это невозможно: мы не можем изгнать варваров собственными силами, придется обратиться к помощи Византии. Но эта помощь должна быть в самых необходимых размерах, ни один отряд Византии не должен ступить на почву Италии прежде, чем я позову его. Мы хотим вашей защиты, но не вашей тирании. Велизарий, я знаю, стоит у берегов Сицилии. Он не должен высаживаться. Мне не нужен Велизарий. По крайней мере теперь. Он должен возвратиться назад. И если ты, Петр, не пошлешь ему приказа возвратиться, то я вам не союзник. Я знаю Велизария и Нарзеса и их солдафонское господство. Знаю и готов – они очень кроткие и мягкие властители. И мне жаль Амаласунту: она была матерью моему народу. Итак, выбирай: Велизарий или Цетег. Если только Велизарий высадится, Цетег и вся Италия станут за Амаласунту и готов, и тогда посмотрим, удастся ли вам овладеть хоть пядью этой земли. Если же Велизарий удалится, Цетег и вся Италия добровольно подчинятся Византии.
– Как ты смеешь, гордец, ставить условия нам, королю и королеве? – с яростью вскричала Готелинда. Не Петр поторопился вмешаться.
– Ты прав, Цетег. Но если Велизарий удалится, ты безусловно станешь на нашу сторону?
– Безусловно.
– В таком случае вот приказ Велизарию. Можешь сам отправить его. И, написав письмо, он передал его префекту. Цетег внимательно прочел его и вышел.
– Петр, – сказал тогда Теодагад, все время молчавший. – Ради всех святых, что ты сделал? Ведь все наши планы основывались на высадке Велизария, а ты отправляешь его домой?
– Не беспокойся, – ответил горбун, улыбаясь. – На этот раз Цетег попался в западню: в начале моего письма поставлена маленькая точка. Это значит, что приказ недействителен.
Глава II
Прошло несколько дней. Все это время Амаласунта чувствовала себя точно в плену: куда бы она ни вздумала выйти из своей комнаты, ей казалось, что она видит людей, которые следят за каждым ее шагом и вместе с тем стараются остаться незамеченными. Она хотела найти Витихиса и Тейю, но ей ответили, что король на следующее же утро после праздника отправил их из Равенны с поручениями.
Очень тяжело было на сердце гордой женщины: к прежнему беспокойству, раскаянию теперь присоединилось еще чувство одиночества, сознание, что за ней подсматривают враги. Единственной поддержкой для нее в эти дни была мысль, что признанием перед всем Народом она еще спасет государство, пусть ценой собственной жизни, ибо она не сомневалась, что родственники убитых герцогов поступят по обычаю кровной мести.
Однажды, погруженная в свои мысли, она отправилась в подземную комнату, где стоял гроб Аталариха. На этот раз ей показалось, что дорога свободна: ни в пустых залах, ни в коридорах не заметно было никого. Побыв у гроба, она пошла назад, и в темном коридоре, к ней неслышно подошел человек в одежде раба и молча сунул ей в руку письмо. Лицо раба показалось ей знакомым, но она не могла вспомнить, где видела его. Взглянув на письмо, она узнала почерк Кассиодора и тут вспомнила, что раб, подавший ей письмо, был Долиос, слуга ее верного министра.
Быстро спрятав письмо, она возвратилась в свою комнату и там прочла:
«С болью, а не гневом ушел я от тебя. Но не хочу, чтобы умерла, не раскаявшись, и погубила свою душу. Беги из дворца, из Равенны: жизнь твоя там в опасности – ты ведь знаешь, какую ненависть питает к тебе Готелинда. Не доверяй никому, кроме Долиоса, и после захода солнца будь в саду у храма Венеры. Там тебя будут ждать мои носилки и в безопасности доставят на мою виллу на Бользенском озере. Доверься и следуй совету».
– О верный Кассиодор, – прошептала растроганная Амаласунта. – Он не оставил меня, он все еще заботится обо мне, боится за мою жизнь. А эта чудная вилла на одиноком острове Бользенского озера!
Много лет назад она праздновала там свою свадьбу с благородным Эвтарихом, из рода Амалунгов. Тогда она была так молода, счастлива, окружена блеском, могуществом, почестями.
И сердце ее, смягчившееся под влиянием несчастий, почувствовало страстное желание снова увидеть места, где протекли лучшие ее дни. Отчасти это желание, отчасти опасение, что в Равенне враги могут помешать ей предупредить народ и спасти государство – заставили ее согласиться на предложение.
Но для уверенности, что предупреждение дойдет до народа, даже если бы не удалось доехать благополучно, она решила написать Кассиодору полную исповедь свою и раскрыть планы Византии и Теодагада.
