Когда пал Херсонес - Ладинский Антонин Петрович (книга регистрации .txt) 📗
В тот же день Владимир послал к стратигу пленных ромеев с предложением сдать город. Стефан ответил отказом. Жители кричали руссам со стен:
– Уходите, пока мы вас всех не истребили! Знайте, что скоро придут ромейские корабли с воинами благочестивого!
Варвары пытались разбить окованные железом ворота тараном, и эти глухие удары тяжко отдались в сердцах христиан, но скифов отогнали стрелами и некоторых убили.
Начались тревожные дни осады. С городских стен было видно, как в лагере варваров горели костры, как они жарили под открытым небом туши быков, пировали, пели гимны и поднимали роги с вином. Но скоро все вино было выпито, и варварам стало скучно. В городе же было достаточно соленой рыбы, чтобы продержаться три года.
Тогда Владимир решил взять город, заваливая ров землей и присыпая к стенам холм, чтобы по этой насыпи можно было подняться на стены. Русские применяют этот способ осады с древних времен. Впрочем, не говорит ли пророк Иеремия: «Рубите деревья и возводите насыпь вокруг Иерусалима!» Руссы тоже валили в рвы все, что попадалось под руку, – камни, хворост, лозы и даже туши павших животных.
Воины Владимира вели осадные работы неискусно: работали только днем, под стрелами, а ночью уходили спать в лагерь. И херсониты, сделав под стеною тайный подкоп, стараясь соблюдать тишину, уносили в кошницах землю в город. На городской площади с каждым днем все выше и выше рос земляной курган. Утром скифы просыпались, смотрели на город и не могли понять, почему насыпь не может достигнуть крепостных зубцов. Христиане в их рядах говорили:
– Это христианский Бог помогает грекам!
Но Владимир грозил:
– Буду стоять под стенами три года, но возьму город!
Однако для него нашлись в городе неожиданные союзники. Это были варяг Жадберн, служивший раньше в войсках русского князя, и пресвитер Анастас, родом русс. В сообщничестве с каким-то херсонитом, имя которого мне не удалось установить, хотя по этому поводу я и производил тайное расследование, они решили войти в сношения с Владимиром. Эти достойные секиры богоотступники пустили в лагерь руссов стрелу с посланием. В нем было указано, где проходили трубы подземного акведука и на какой глубине. Анастас советовал Владимиру разбить трубы и перенять воду, чтобы принудить жителей сдаться по причине жажды.
Я отчетливо представлял себе, как это случилось.
Над сонным городом стояла звездная ночь. Анастас и его сообщник в плащах с куколями пробрались по безлюдным улицам на городскую стену. Воины на башнях спали, склонившись на копья. В тишине плескалось море. Послышался взволнованный шепот. Дрожащая рука натянула тетиву тугого лука…
Стрела оторвалась со свистом и полетела в ночную темноту, в ту сторону, где был расположен лагерь варваров, на месте разоренного виноградника. Она вонзилась в землю, затрепетала и осталась до утра на грядке с растоптанными лозами, оперенная птичьим пером, окованная железом легкая тростинка, символ страшного поворота в нашей жизни. Казалось, не будь ее– и стояли бы нерушимо крепкие стены ромейского города. Но одна обыкновенная стрела повернула огромное колесо истории.
Два человека, крадучись и прижимаясь к стене, спустились в город. У Кентарийской башни они расстались и разошлись в разные стороны. А утром молодой варвар, потягиваясь после короткой ночи, увидел стрелу, поднял ее, чтобы положить в свой колчан, и заметил кусок пергамента, на котором были написаны непонятные для него знаки. Не зная, как поступить, он отнес стрелу к своему князю. Княжеский белый шатер стоял среди оливковых деревьев. Какой-нибудь пленный ромей, которого держали в лагере для выполнения различных работ, прочел руссам греческое письмо. Может быть, оно даже было на русском языке. Но почему в ту ночь яне находился там? Воины не спали бы, если бы я был начальником стражи в Херсонесе!
Акведук шел с восточной стороны. На расстоянии двадцати стадий от города находился источник, из которого вода струилась по глиняным подземным трубам в херсонесские цистерны. Найти трубы по указаниям в записке Анастаса большого труда не представляло.
С ужасом увидели херсониты, что вода перестала наполнять городские водохранилища. Теперь спасти их мог только василевс. Но напрасно они смотрели в сторону Понта – ромейские корабли не приходили.
Прошло три дня. Люди в Херсонесе стали походить на путников в Аравийской пустыне. Жители питались главным образом соленой рыбой и невыносимо страдали от жажды. Не выдержав мук женщин и детей, они решили сдать город.
На городской площади хриплые голоса взывали:
– Лучше смерть от секиры, чем от жажды!
Человеческие голоса стали, как рев зверей. Гортани пылали.
– Воды! Воды! – умоляли женщины.
Плакали дети. Мычал скот.
А варвары в лагере показывали херсонитам горшки с водою, выливая ее со смехом на песок, и мукам христиан не было конца. Доведенные до крайности, они произносили пересохшими устами слово «мир».
Но еще до переговоров скифы ворвались в город. Многие тогда погибли. Стратиг Стефан Эротик был изрублен мечами. Вся Таврика, Готские Климаты, Киммерий, Лагира, Нимфей и целый ряд других селений были в руках варваров. В Херсонесе агора и базилика наполнились варварскими голосами. Мы же стояли в отдалении и не знали, что предпринимать. А надо было подумать о судьбе плененного ромейского города.
С наступлением темноты решено было послать хеландию в гавань Символов с поручением спустить на берег лазутчиков. Чтобы тайна огня Каллиника не попала в руки врагов, я велел снять с хеландии медные трубы и сосуды с огненным составом, так как русские однодревки могли окружить наше судно и захватить огнеметательные машины. В полной тишине стройный корабль отошел, и вскоре плеск весел затих в темноте.
С волнением мы ожидали его возвращения. Ничего не было видно во мраке безлунной ночи. Только в стороне Херсонеса поблескивали огоньки. Может быть, то были огни лагерных костров. Часы казались столетиями. Никто в ту ночь не ложился спать.
Вдруг послышались крики. Мы поняли, что это возвращается хеландия, а за нею, как волки, гонятся русские ладьи.
Я отдал распоряжение, чтобы корабли приготовились к бою. Затрубили трубы. Корабельщики поспешно подняли якоря. Люди стали у огнеметательных машин, зазвенело оружие. Паруса надулись ветром, однако прошло некоторое время, прежде чем мы двинулись на помощь погибающей хеландии.
Ее уже настигли враги. В темноте трудно было рассмотреть, что там происходит, но, судя по крикам, можно было предположить, что скифы избивали корабельщиков. Стоявший впереди других корабль открыл огонь. Ослепительным светом блеснуло пламя и озарило высокие дромоны, черные воды моря и там, откуда доносился шум сражения, трепетавшую в агонии хеландию. С ромейских кораблей раздались вопли негодования.
Никифор Ксифий заскрежетал зубами.
– Теперь уже можно молиться о спасении их душ…
Я понял его. Единственное спасение в битвах с русскими однодревками надо искать в огне Каллиника. В тот час, когда руссы поднимаются на корабль, уже ничто не может противостоять их ярости. Ободренные успехом, опьяненные легкой победой, скифские ладьи неслись на дромоны, рассчитывая захватить нас врасплох.
Но трепещите, варвары, я уже принял меры! Тактика морского сражения учит, что в таких случаях лучше всего построить боевую линию в виде полумесяца, чтобы охватить врагов железным кольцом. Однако в темноте кораблям трудно было занять указанные им места. Напрасно я кричал, приложив ладони ко рту. Дромоны натыкались друг на друга, как неуклюжие животные. Наконец с большим трудом они развернулись и выстроились полукругом. Два дромона яотрядил для охраны неповоротливых торговых кораблей, нагруженных пшеницей.
Корабль «Двенадцать апостолов» находился за первой линией, чтобы мне удобнее было управлять ходом сражения. Иерею и диакону, которые чувствовали себя в этой обстановке, как в аду, я велел служить молебен о ниспослании победы. Они облачились в ризы и затянули молитву, но голоса их прерывались от волнения.
