Княжьи люди (СИ) - Лисовин Алексий (электронные книги без регистрации .txt) 📗
Сам лекарь, понуро сутулясь, смотрел в пол у себя под ногами. Жилята, при помощи Векши, следуя к выходу из шатра, попытался посмотреть в его глаза, но Лавр почему-то взгляд отводил. Жилята призадумался над тем, что же это может значить. Расспрашивать Векшу он не стал, после того, как тот предостерегающе, едва заметно, кивнул на вышедшего вслед за ними второго монаха. Жиляте от возмущения хотелось прикрикнуть на чернеца. Но сил не хватало даже на то, что бы удерживать в голове нужные мысли. А скоро стало вообще не до этого. Несмотря на всю его осторожность и старания товарища, он всё же касался земли, раненой ногой. От этого его боль вернулась, с каждым движением только усиливаясь. Последние несколько шагов Векша буквально нес его на себе. Добравшись до ложа, Жилята тут же вытянулся на нем, в состоянии думать только о том, как бы прямо сей час не сомлеть. Он будто через стену слышал слова о том, что его рана снова кровавит. Векша, говоря это, обращался к Митрофану, прося его допустить Лавра к страждущему. Ответ Жилята не разобрал и удивлялся тому, что Лавр к нему не подходит. Векша принялся разматывать повязки сам, как умел неловкими движениями и Жилята в какой-то миг дернулся от боли и в глазах его потемнело.
Придя в себя, первым делом увидел склонившегося над ним перепуганного Векшу, а за его спиной поблескивавшую роскошным одеянием фигуру владыки.
— Опамятовал, слава тебе Господи! — Обернувшись к Митрофану, сказал воин и отошел от ложа. Владыка Владимирской церкви, тяжело опираясь на посох, выступил вперед. Нависнув над Жилятой он, молча, взирал на него, потом вздохнув, поинтересовался его именем.
Жиляту всё еще мутило, отчего перед глазами плыло. Мысли в его голове еле ворочались и он с немалым трудом сообразил, как нужно правильно отвечать епископу.
— Крестили Анатолием. Памяти великомученика Анатолия Никомедийского. Того, что узрев страдания святого Георгия Победоносца, прозрел и уверовал во Христа. — Жилята сделал паузу, переводя дух, и думая стоит ли представляться своим мирским именем. Решил, что не стоит. Митрофан тем временем, ожидал с выражением благостного смирения на лице.
— Не убоявшись казни, он открылся в своей вере поганым и был тут же изуверски умерщвлен ими. — Жилята закрыл глаза. Так его меньше мутило, и он, уже понимая, что разговор со священником будет не простым, пытался собраться с силами. Они тотчас же ему и понадобились. Митрофан спросил о том, как Жилята получил свою рану. Тот хотел рассказать ему об этом коротко, но владыка всё время переспрашивал, уточняя, то и это и Жилята в итоге, едва ворочая языком, со всеми подробностями поведал о битве у эрзянской тверди. Митрофан выслушав его, одобрительно кивнул.
— Господь благословил тебя раб божий Анатолий. Я слышал о тебе как о добром христианине. Теперь же и сам вижу сколь ты крепок в вере.
Жилята от таких слов, едва сдержал вздох облегчения, уверившись в том, что всё говорил правильно и разговор на этом закончен.
— А скажи мне, раб божий Анатолий, кто обиходил рану, что доставляет тебе столько страданий?
Жилята удивлённый таким вопросом, хотел было кивнуть на Лавра, маявшегося под опекой второго монаха, но вовремя призадумался.
«Он для чего это спросил? Не знает что Лавруха лекарь? Быть того не может!». — Поразмыслив, Жилята сначала вспомнил понурое лицо Лавра, потом то, как вцепился в него молодой монах и неожиданно сообразил к чему весь этот разговор. Несколько раз вдохнув и выдохнув, он делая вид, что собирается с силами, снова подыскивал нужные слова.
— В лесу врачевал меня воин Мезеня. Где тот Мезеня? В лесу и остался. Ещё с одним воином. Для чего? А чтобы мы могли уйти и в плен к поганым не попали. Второго зовут Кочень. Их имена во Христе мне неведомы. Да ты о том спроси у Лаврухи. Он дядя Мезени. Он же учил его врачевать. Да ты погоди панихиду заказывать! Чую эти двое еще и возвернутся. Воины они добрые. Это сам видел. А в стане мою рану Лавруха обиходил. Как? Хорошо обиходил! — Жилята замолчал ожидая дальнейших вопросов. Митрофан благосклонно улыбаясь спросил.
— Скажи мне сын мой, а давал ли тебе лекарь какое-нибудь снадобье?
— Давал отче. — Кивнул Жилята и добавил. — То снадобье мне боль унимает и в голове от него проясняется.
Владыко снова одобрительно кивая, уточнил.
— Давая тебе снадобье, не читывал ли Лавр при этом наговоры?
Жилята ждал этот вопрос. Услышав его, он посмотрел в глаза Митрофану и в первый раз за весь разговор увидел в них живой и вместе с тем хищный интерес.
— Нет, отче! Лавр не чел наговоры. Он творил молитвы над каждым своим действом, а наговоров не было!
Лицо владыки почти сразу вновь обрело благостное выражение. Оборачиваясь к молодому монаху он переступил с ноги на ногу тяжко пристукнув посохом.
— Этот человек врачевал многих знакомых тебе воинов. Ты давно его знаешь. Скажи сын мой, не доводилось ли тебе, когда-либо, от кого-либо слышать, что он в своем деле творит ворожбу? Чел ли наговоры? Накладывал заклятия? Другое какое бесовское действо? — С этими словами владыка Владимирской церкви требовательно и вместе с тем испытующе воззрился на Жиляту. Тот, глянув в его глаза, вдруг ощутил, что его сердце забилось быстрее.
«Что мне ответить?» — Он не единожды слышал о том, что Лавр в трудных случаях, спасая раненого, средств не гнушается.
«Я вроде бы и сам видал его за ворожбой! Но как же я скажу об этом Митрофану? Что будет с Лавром? Понятно что! Так что же делать? Врать владыке?» — Последняя мысль так взволновала, что Жилята испугался, что стук в его груди будет услышан всеми присутствующими. Глубоко вдыхая и выдыхая, кое-как сумел унять сердце. Думая как быть он, почему то снова вспомнил, как Мезеня сначала помогал ему и Изяславу, а потом безропотно остался в лесу, дабы не быть обузой для всех. После этого Жилята решил не выдавать Лавра и тут же ужаснулся от того, что собирается солгать высшему духовному лицу, выгораживая ведуна.
«Пресвятая владычица моя Богородица, отмолю ли я это? Господь милосерден, но простит ли такое?» — А на ум ему одно за другим приходили имена воинов спасенных стараниями лекаря Лавра.
— Нет, преподобный отче! — Со всей уверенностью, на какую сейчас был способен, произнёс он. — Никогда и ни от кого, я о Лавре такого не слышал. Лечец он от Бога! — Последнее слово усилил, как мог, почти его выкрикнув.
Митрофан какое то время смотрел на него испытующе, потом начал смягчаться, но когда Жилята готов был вздохнуть с облегчением, вдруг спросил.
— Готов в своих словах поклясться?
— Готов! — Промолвил Жилята, беспокоясь о том, что теперь своё сердце он вообще не ощущает. — Бывало, что Лавр давал раненым снадобье. Но исцеляет он больше молитвами…
— Исцеляет Господь! — Вдруг построжев перебил Митрофан. — Лекарь он и сам лишь средство, да и только… — После этого Владыка осенил Жиляту крестным знамением и направился к выходу. По пути он сказал что-то молодому монаху. Тот с выражением сильного разочарования на лице, отпустил рукав лекаря и поплелся следом за Митрофаном.
Жилята в бессилии откинулся на ложе. Векша, проводил чернецов взглядом и убедившись, что они не вернутся, опустился на свою так и неприбранную постель и принялся рассказывать о том, что видел и слышал в шатре Путислава за последние два дня. Жилята слушал его, пытаясь вникать в суть повествования, но сил не хватало даже на это. Он понимал, что речь идёт о делах очень важных, старался внимать каждому слову и замечал, что фразы пролетают мимо его ушей. В какой-то момент он осознал, что уже совсем не понимает, о чем ему Векша рассказывает и больше его не слушал. Лежал, смежив веки, и думал о своём разговоре с владыкой, пока вдруг неожиданно не услышал удивленный голос Лавра.
— Боярич, ты проходи, да полог-то запахивай!
Векша замолчал, сбившись на полуслове.
И Жилята услышал голос Лютобора, разом вырвавший его из сонного оцепенения.
— Дядька Лавр, тебе Путислав велит идти к нему в шатер. Хочет, чтобы ты присмотрел за Изяславом. Боярина-то сам великий князь Владимирский, к себе позвал. Говорят, вернулись наши, что уходили с княжичем Всеволодом. Сказывают, полон привели. Вот великий князь Владимирский и хочет сам их встретить, и Путислава позвал к себе для того же.
