Кремлевские жены - Васильева Лариса (мир книг .TXT) 📗
Не затем, однако, Крупская отдала всю себя революции, чтобы Сталин воспрепятствовал ее революционной страсти!
Дело всей ее жизни было начато, и ничто не могло помешать довести его до конца. Даже личное горе. Оно, кстати, тоже должно было работать на революцию.
Уже в мае 1924 года Крупская выступает на XIII съезде партии, первом съезде после смерти Ленина, с содокладом о работе в деревне. Ее встречают продолжительными аплодисментами.
«Существует привод между авангардом и рабочим классом, между РКП и рабочим классом, этот привод уже прочно налажен. Владимир Ильич говорил об этой системе приводов, что должны быть приводы от авангарда рабочего класса к рабочему классу, а от рабочего класса, от пролетариата, к середняцким и бедняцким слоям крестьянства. Вот первый-то привод у нас есть, а над постановкой второго привода, от рабочего класса к крестьянству, надо еще поработать».
Это разве речь безутешной вдовы? Это речь робота.
Совершенно неожиданно ненавистный ей Сталин понимает ненавистную ему Крупскую более, чем кто бы то ни был. Осознав в ней главную создательницу партийной машины, он вот-вот увидит в ней помощницу себе, да и ей легче будет с ощущением его железной руки. Вот-вот — и они соединят свои усилия на приводах.
Однако люди есть люди, и машины, ими создаваемые, не предусматривают тонкостей и оттенков чувств: оба не сумели переступить через взаимонеприятие.
Бывший семинарист Сталин внимательно наблюдал, какими несмолкающими аплодисментами встречают и провожают вдову Ленина народные массы и партийные митинги.
Приходила в голову мысль: чего доброго, захотят использовать старуху на роль новоявленной царицы — память о последней, Александре Романовой, убитой в Екатеринбурге, не выветрилась у народа.
Он обижал ее? Это видели и понимали все, но никто не смел вступиться? Он бросал ей в лицо, что она своим неумелым уходом загнала Ленина на тот свет? Он заставлял ее ходить в Мавзолей, упрекая, что она забыла любимого мужа? Говорили, все было именно так.
Крупская умоляла, требовала похоронить Ленина. Ее страшил ритуал поклонения ленинским мощам, устроенный Сталиным: в двух шагах от квартиры, где она жила, лежал непохороненный труп ее мужа, и это было невыносимо. Очередь к его забальзамированному телу стала символом всех нескончаемых очередей в стране.
Сноха Каменева, актриса Галина Сергеевна Кравченко, вспоминает: «Приходила Крупская, приходила к Льву Борисовичу в 30—31 годах, плакала, просила, чтобы он защитил ее от грубостей Сталина. Он сочувствовал, успокаивал, но не знаю, чем он мог помочь. Она была большая, рыхлая, видно, что больная. Мягкая такая, славная. Плакала. Я ее успокаивала, а она голову положит мне на плечо и говорит: „Галечка, Галечка, так тяжело…“».
Декабрь 1925 года. XIV съезд партии. Крупская выступает на нем с беспокойством о своем детище: «…авторитет нашей партии может быть поколеблен».
В чем дело?
«В прежние времена наша партия складывалась в борьбе с меньшевизмом и эсерством… мы привыкли крыть наших противников, что называется, матом, и, конечно, нельзя допустить, чтобы члены партии в таких тонах вели между собой полемику…»
Ай-ай-ай, пуританка Надежда Константиновна! Значит, «врагов» можно матом, а однопартийцев нельзя? Где же интеллигентность? Разве неясно вам, умнице, что любая полемика должна быть на высоте, кто бы ни был оппонентом?
Увы, неясно. Вседозволенность власти сделала свое дело — Крупская уже отделена от общечеловеческого суперчеловеческими условиями властного мира.
В этой речи Крупская предостерегает аппарат своей машины от излишнего увлечения капитализмом, ссылаясь на Ленина, но вольно или невольно подпевая Сталину. И каждое ее слово — работа над усовершенствованием партийной машины.
Ее слушают, ее слышат, ей продлевают время выступления.
Декабрь 1927 года. XV съезд партии. Крупскую встречают бурными аплодисментами.
Ее волнует проблема политического просвещения общества — то есть необходимость его активной политизации в одном лишь большевистском направлении. Это, в ее понимании, и есть основа культурной революции.
Июнь 1930 года. XVI съезд партии.
Крупская приветствует коллективизацию: «Эта перестройка на социалистических началах сельского хозяйства — это настоящая подлинная аграрная революция». Она клеймит выброшенного за пределы страны Троцкого, который «никогда не понимал крестьянского вопроса», она предлагает в деле коллективизации мощнее использовать все механизмы своего партийного детища: «…борьба с кулаком заключается в том, чтобы на идеологическом фронте не оставалось никакого следа кулацкого влияния». А без руководящей работы партии это невозможно. Она предлагает каждому члену партии «неустанную ленинскую бдительность», иначе он, «борясь с перегибами, не заметит важного; иногда по чрезвычайно важной стороне дела ударит, а того, с чем надо бороться, не увидит».
В этой речи слышна агрессивность уже не ленинская — сталинская, но при этом Крупская не идет в ряды рьяных сторонников Сталина.
Январь 1934 года. XVII съезд партии.
В своей речи Крупская без конца произносит имя Сталина в унисон со всеми другими ораторами. Но!.. Талантливая Крупская, приняв сталинские «правила игры», умеет говорить в нем не славословя, с достоинством, вроде бы даже дополняя его. Самого Сталина!
«Вот на XVI съезде товарищ Сталин заострил вопрос о всеобщем обучении. Конечно, это вопрос громадной важности, это сознавала партия с самого начала…»
То есть не воображай, товарищ Сталин, что ты открыл Америку. Ленин вместе со мной этим занимался, еще когда ты в семинарии учился богу, с маленькой буквы, молиться.
«…Но только на известной ступени, когда созданы были предпосылки для осуществления этого, можно было провести ту громадную работу…»
То есть до тебя, Сталин, предвидели и предполагали.
Чуткое ухо Сталина ловило все нюансы. Думаю, интонации Крупской резали ему слух.
Острый на язык Радек пустил сплетню, что, раздраженный какими-то ее высказываниями в свой адрес, Сталин сказал:
«Пусть помалкивает. А то завтра партия объявит вдовой Ленина старую большевичку Стасову». (В этой сплетне, дожившей до сего дня, иногда менялись имена: то уже давно умершую Инессу подставляли вместо Стасовой, то Фотиеву. — Л.В.)
Она пережила Ленина на пятнадцать лет. Давняя болезнь мучила и изнуряла ее. Не сдавалась. Каждый день работала, писала рецензии, давала указания, учила жить. Написала, неоднократно переписывая, книгу воспоминаний, где в каждом новом издании, словно утюгом, разглаживала прошлое. В этой книге видно, как гнулась она под гнетом сталинского времени, как все же, где могла, не сгибалась она. В этой книге, если читать ее и по строкам, и сквозь строки, видна вся создательница партийной машины, вся великолепная исполнительница ленинских идей.
Наркомпрос, где она работала, окружал ее любовью и почитанием, ценя природную душевную доброту Крупской, вполне мирно уживавшуюся с суровыми идеями.
Но каково было видеть Надежде Константиновне постепенную и планомерную гибель ленинской гвардии, эту агонию большевизма, это перерождение его в сталинизм?! Она, женщина, приветствовавшая пролитую кровь — дворянскую, белогвардейскую, царскую, понимавшая необходимость народной крови для защиты своей машины, тяжело переживала потерю большевистской крови.
Созидательница машины, которой не дано было право держать руль, не отвечала за ход шестеренок и двигателей.
А тот, кто отвечал за них, переделывал механизмы под свой нрав и разум.
Творчество Крупской, составившее одиннадцать внушительных томов, содержит много полезного. Но, думаю, ее ум и знания не скоро опять пригодятся, заслоненные общими негативными реакциями на ленинизм.
26 февраля 1939 года Крупская праздновала свое семидесятилетие. Вечером собрались друзья. Сталин прислал торт. Все дружно ели его. Наутро она, одна из всех, умерла в больнице. От острого отравления — таков стойкий слух. Чья-то рука положила в ее блюдце кусок с ядом?
