Нефритовый слоненок - Востокова Галина Сергеевна (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
– Екатерина Ивановна, ваш брат пришел, – заглянула в ее комнату горничная.
– Иван? Здравствуй. Что случилось? Ты обещал быть только завтра…
– Катюша, я разговаривал сейчас с принцем. Он внизу, задержался, Ирина Петровна с ним…
Катя покраснела, выжидающе глядя на брата.
– Да. Он просил моего согласия на ваш брак. Я не против. Но, Катенька, уверена ли ты, что это именно то, что тебе нужно? На всю жизнь? Уверена ли ты в своей любви?
– Да!.. Пожалуй…
– Вот это «пожалуй» меня смущает. Ты осознаешь, какие могут быть трудности? Чужой язык, обычаи. Ты сможешь принять их, посчитать родными?
– Смогу. Ты же выучил китайский, японский и английский.
– Но мне было нужно для работы. И дело не в том, что ты не сможешь выучить сиамский… Сможешь. Сейчас поднимется Чакрабон. Ты все решила обдуманно и бесповоротно?
– Да.
– Катрин, извините за столь скорое возвращение. Так уж получилось. – Лек улыбался немного неуверенно и был бледнее обычного.
– Все хорошо, ваше высочество, – постаралась его успокоить Катя, но сама почувствовала, как голос предательски задрожал.
– Друзья мои, – подошел к ним Лесницкий, – мне, право же, никогда не приходилось никого благословлять, но я желаю вам счастья и с надеждой на него вверяю вам, ваше высочество, судьбу самого родного мне человека. – Иван перекрестил и трижды, по-русски крепко, поцеловал принца и сестру. Даже у него на глаза навернулись слезы. – Самое главное, будьте счастливы.
Помолчали немного. Втроем говорить было больше не о чем. Следовало привыкнуть к новому положению.
– Позвольте в честь знаменательного события пригласить вас на скромный ужин в «Англетер», – все еще скрывая волнение за официальным тоном, проговорил Чакрабон.
– Чудесно! – Катя хлопнула в ладоши. – Я пойду скажу Ирине Петровне.
– Нет, нет, Катенька, не надо никому ничего говорить. И ей тоже. Иначе завтра все будет известно императору. Я потом объясню тебе подробнее свои планы.
Она взглянула на брата. Иван подтверждающе кивнул:
– Да, сестричка, не стоит… И еще я забыл сказать, у меня есть возможность выбора места для службы в нескольких посольствах. Вовремя все определилось. Сейчас я могу еще выбрать Китай и буду все-таки ближе к тебе. И я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, у тебя есть брат и ты в любой момент можешь вернуться в Киев или приехать ко мне.
– Я очень надеюсь, что у Катрин не появится в этом необходимости.
Официант на серебряном подносе подал Леку записку. Он прочитал, оглядел зал, заметил через несколько столов великого князя Андрея с Матильдой Кшесинской, неохотно встал, извинившись перед Катей.
С князем он уже встречался утром, поэтому ограничился кивком, Кшесинской поцеловал руку. Впрочем, без должного пыла, что ее удивило.
– Матильда Феликсовна, какими судьбами? Я думал, вы все еще в Каннах.
– Да, хотела переждать эту заварушку подальше от Петербурга… Не можете до сих пор навести порядок. Была бы я на вашем месте… То света нет, то на железной дороге забастовки. Еле добралась. – Она с упреком посмотрела на мужчин. – Пришлось из-за брата приехать. Умудрился прослыть смутьяном. Выгнали из балетной труппы. Сергей Михайлович пробовал помочь его восстановлению, да безуспешно. Ради меня и не мог расстараться!..
– Малечка, ты должна тоже его понять. Где это видано? Великий князь хлопочет за революционера. Это было бы странно в сложившейся ситуации. Серж и так сделал все возможное, – сказал князь Андрей.
– Нашли тоже революционера. Бред какой-то. Кшесинскому захотелось выбить некоторые блага у дирекции, и он попытался сделать это под современной маркой. А Теляковский взъерепенился. Назло мне. Потому что я далеко. Не достану. Везде враги и завистники.
Лек из вежливости послушал несколько минут обсуждение козней дирекции императорских театров против оскорбленной и несчастной Кшесинской. Такую обидишь!
Матильда была на своем коньке. В уставшей от бездеятельности темноволосой головке закипали планы грандиозных интриг.
– Кажется, вы наскучались и отдохнули на безмятежных средиземноморских берегах. Сколько энергии!.. Мне даже жаль Теляковского. Вы сметете его с лица земли.
Матильда самодовольно усмехнулась:
– Да, они думают, меня уж нет. Не было в Петербурге, так это не значит, что я умерла!.. Отдали мои балеты… Все той же Павловой…
«Что ж я в ней находил? – думал Лек. – Бездна апломба! Не столько красива, сколько уверена в своей красоте. Разве что силой характера интересна да своеобразием ума. Нет, пожалуй, уже не интересна. Все одно и то же».
– Лек, а что это за женщина с тобой за столиком? – И, не давая ему ответить, Кшесинская продолжала: – Мне не понравилось, как ты на нее смотрел. Она не стоит твоего внимания.
– Ну, Малечка, что тебе за дело до увлечений Чакрабона?
– Мне до всего есть дело. Ты и за это тоже любишь меня, а не какую-нибудь ограниченную клушку, не правда ли?
Неизвестно, кого она имела в виду, но посмотрела при этом на Катрин.
Первым побуждением Лека было резко оборвать ее, но он взял себя в руки. И так очень некстати встреча с ними. Ни к чему сейчас лишние разговоры. Царь… Андрей Владимирович… Кшесинская… и рикошетом их вопросы «между прочим». Но на них сложно ответить правдой, а отгораживаться от Катрин, даже из тактических соображений, не хотелось, казалось противоестественным.
– Ну, я не буду вам мешать. – Чакрабон поднялся.
Ни Иван, ни Катя не спросили, о чем шел разговор.
Лек заглянул в синие глаза девушки, и сразу стало спокойно на душе, словно глотнул живой родниковой воды.
– Все хорошо, Катюша.
Катя гуляла по Петербургу, надолго прощаясь с его величием. В душе не возникало чувства близкой утраты. Слишком холодным, рассудочным и неуютным казался ей этот город с прямолинейными проспектами и серыми громадами домов после взбалмошного и улыбчивого Киева.
Вещи были уложены. Лек убедил ее взять только самое необходимое и поменьше теплых вещей: «Катенька, в Сиаме же лед только в дворцовых подвалах – для шампанского».
Ирина Петровна удивилась Катиному решению вернуться в Киев, но, видно почувствовав подвох, не стала уговаривать ее остаться. Лишь попросила зайти к ней перед сном в последний петербургский день. И когда Катя спустилась поздним вечером в спальню Храповицкой, вдохнув особый запах французских духов, пудры, крема и еще чего-то неуловимо будуарного, Ирина Петровна начала сразу, без вступлений и реверансов:
– Надумала ехать, и ладно. Чакрабон уезжает тоже. – Она внимательно глянула на Катю. – Он вчера давал прощальный банкет. Ты знаешь?
– Да. Лек приглашал меня, но я себя неважно чувствовала.
– Это я так, к слову. Поступай как знаешь. Не маленькая. Дело не в этом. – Она взяла со столика знакомую сафьяновую коробочку. – Вот ожерелье. Оно твое. Я надеюсь, ты не станешь отказываться теперь и ставить меня в совершенно неловкое положение.
– Не стану. – Катя поцеловала мадам в гладкую, ухоженную щеку. – Спасибо вам за все.
– Только, ради бога, не шмыгай носом. Без мелодрам. Знаешь ведь, не люблю. И на вокзал потому же не пойду. Брат проводит. Но смотри, если захочешь вернуться, приезжай в любое время. А теперь иди спать. Спокойной ночи.
Курьерский поезд вторые сутки шел на юг. Длинный пульмановский вагон мягко покачивался, сияя медным вензелем Екатерины. Лек и Катя занимали два соседних купе первого класса, каждое с ярко-синими бархатными диванами и сетками для багажа, с зеркалами и голубыми шелковыми занавесками. Когда Катя надела дорожное платье, переложила на столик мелочи, необходимые в пути, и начала уже скучать, поглядывая на предвесенние леса северной России, вошел Чакрабон. Она впервые видела его в штатской одежде. В темно-сером, прекрасно сшитом костюме он казался выше и еще изящнее.
– Катенька, до Сингапура забудь, что я «высочество». Мы с тобой праздные туристы. Инкогнито. Иначе придется наносить официальные визиты всем, начиная с турецкого султана. Не хочу. Ни к чему. У меня может быть просто свадебное путешествие? Не осложненное обязанностями, которые непременно сопутствуют передвижению «небесного принца»?
