Петр II - Сахаров Андрей Николаевич (бесплатные полные книги .txt) 📗
– Дурак твой Иван, большой дурак! Ему в руки само счастье плывёт, только бери, не ленись. Государь так к нему привязался, что не расстаётся с ним. Захоти только Иван, так первейшим человеком в государстве стал бы. Ведь государь его во всём слушает; как Иван скажет, так тому и быть. Он всех министров мог бы в руки забрать.
– У Иванушки хорошая душа, добрая; он не честолюбив, – перебивая мужа, проговорила княгиня.
– Весь в тебя: такой же мямля, бессребреник, и немало труда стоит мне влиять на него так, чтобы он пред государем в нашу руку работал, чести и могуществу нашего рода способствовал. И ведь бьюсь я, бьюсь, а толку пока от этого немного. Ну да оставим говорить про это!.. Авось я всё-таки переломлю Ивана. Ступай, пошли ко мне Катю, мне надо с нею побеседовать.
– Сейчас пошлю.
Княгиня Прасковья Юрьевна вышла, и спустя немного времени в горницу к отцу впорхнула Катя.
Она была очень красива и стройна и получила довольно хорошее по тому времени образование; она очень долго жила в Варшаве, у своего дедушки, князя Григория Фёдоровича Долгорукова, и научилась там светскому обращению.
Едва она вошла в комнату отца, тот обратился к ней:
– Здравствуй, Катюша; садись, будем говорить. Тебе известно, что к нам, в Горенки, на днях приезжает дорогой гость? Знаешь ли, кто?
– Не знаю, папа, хотя по тем приготовлениям, которые происходят во всей усадьбе, могу думать, что гость будет важный, – несколько подумав, ответила княжна.
– Государь к нам приедет, – самодовольно улыбаясь проговорил Долгоруков.
– Как! Неужели? – с удивлением воскликнула княжна.
– Да, да. Его императорское величество дал слово быть у нас в усадьбе.
– Это для нас – большая честь, – как-то холодно проговорила княжна Екатерина.
– Я думаю! А вот послушай, что я стану говорить. Скажи, ты счастья себе желаешь?
– Кто же не желает, папа?
– От тебя теперь зависит получить большое-большое счастье!
– Что же для этого надо мне сделать?
– Постарайся понравиться государю. Понравишься ему, он на тебе женится, и ты станешь императрицею… Поняла ли?
– Конечно, папа! Но, папа, не вышло бы с нами то, что случилось с Меншиковыми!
– Не бойся, Катя, я поведу дело совсем по-другому. Ты только постарайся понравиться государю.
– Понравиться… А если я не понравлюсь?
– Уж если государь хотел жениться на Марии Меншиковой, то тебе-то и сомневаться незачем: ведь ты много красивее и милее её…
– Но ведь я старше государя.
– Это ничего не значит! Да разве у тебя нет желания быть императрицей?
– Откровенно скажу, нет.
– Да ты с ума сошла?! – с неудовольствием проговорил князь. – Ведь это – такое великое счастье! Подумай сама только!.. Ведь ты станешь повелительницей величайшей в мире страны!.. А богатство, а власть, а могущество!.. Ведь все станут преклоняться пред тобой, и если повести дело с умом, то и себя, и всех нас прославить можешь!.. Это ли не счастье?! Да ведь не понимать этого – значит быть круглой дурой!.. Я даже представить себе не могу, как всего этого не понимать возможно!..
– Разубеждать вас я не буду, так как всё равно вы не послушаете меня; противиться тоже я не буду, потому что вы всё же поставите на своём, но скажу вам, что в этом неравном браке я вижу не счастье, а большое, большое несчастье…
– И ты про несчастье заговорила? Да что вы с матерью, сговорились, что ли, пугать меня каким-то несчастьем? Где оно? Откуда вы видите его?
– Ах, папа, папа, вы заблуждаетесь!
– Благодарю покорно! Уж ты учить меня вздумала? Живучи в Польше, у дяди, ты, видно, научилась там польским манерам? Но нет! – твои наставления я слушать не хочу! – закричал на дочь рассерженный князь.
– Я не понимаю, папа, на что вы гневаетесь? Ведь я сказала вам, что из вашего повиновения и воли не выйду. Вы желаете, чтобы я старалась понравиться государю-мальчику, приняла меры к тому, чтобы увлечь его, и я буду стараться, но что из этого выйдет, я не знаю, только думаю – мало хорошего…
– Ну, это мы увидим, увидим! А теперь ступай. Только прошу не забыть моих слов и готовиться к приезду государя! – уже совершенно раздражившись, закончил князь Алексей Григорьевич.
В ответ на слова отца княжна Екатерина лишь тяжело вздохнула и поспешно вышла.
«Что это значит? Я думал, Катя запрыгает от радости, а она чуть не плачет. Неужели её не прельщает быть женою императора? Уж не любит ли она кого? Надо постараться разведать!» – провожая взглядом дочь, подумал князь.
III
Император-отрок находился уже в Москве; его въезд в первопрестольную столицу со всем двором произошёл очень торжественно. Все улицы, по которым ехал Пётр Алексеевич, были запружены народом, собравшимся со всех концов Москвы навстречу государю и приветствовавшим его радостными криками, которым вторили колокола сорока сороков церквей московских.
Государь был весел и радостен и низко раскланивался с народом. Величавая Москва произвела на его молодую душу самое радостное впечатление и понравилась ему много больше Петербурга.
Император-отрок остановился в Лефортовском дворце, где торжественно представлялись ему высшее московское духовенство, генералитет и московские власти, и очаровал их своею любезностью.
– Наконец-то я в Москве, в милой, дорогой Москве, – весело проговорил он, оставшись в своём кабинете вдвоём с князем Иваном Долгоруковым.
– Москва, видно, государь, пришлась больше тебе по нраву, чем Питер?
– Несравненно, Ваня! Я думаю навсегда остаться в Москве. Пусть здесь будет моя резиденция. И народ здешний мне больше нравится, чем питерский.
– В Москве, государь, как-то привольнее, проще, да и повеселиться можно; около города леса отличные, есть где поохотиться.
– Да, да. Мы здесь, Ваня, вволю поохотимся с тобой. Я вот отдохну, побываю, где нужно, а там и на охоту.
– А с охоты, государь, к нам в усадьбу, на перепутье. Хорошо у нас там! То-то разойтись можно!.. Никого там, кроме нашей семьи, нет, делай что хочешь!.. И гульнуть, и потанцевать, и вволю по полям да лесам покататься можно! Приезжайте, государь, к нам, довольны останетесь!
– Непременно, Ваня, заеду. Твой отец звал меня, и я дал слово быть у вас.