Столпы Земли - Фоллетт Кен (книги онлайн полностью бесплатно TXT) 📗
– Какая красота! – воскликнула Элизабет, прервав свое покорное молчание.
Уильям тут же пожалел, что взял ее с собой.
Ошеломленный зрелищем, он медленно прошелся по площадке строящейся западной части нефа, старательно обходя колышки и перешагивая через натянутую бечевку. Элизабет послушно семенила за ним. Первый пролет нефа был почти готов, он словно поддерживал тяжелую островерхую арку, которая являла собой вход в перекрестье церкви. Уильям прошел через нее и оказался посреди толпы, заполнившей центральную часть собора.
Все здание виделось ему сказочным: оно было слишком высоким, тонким, изящным и хрупким, чтобы вызывать ощущение надежности. Казалось, у него совсем нет стен и крыша держится только на ряде тончайших простенков, которые словно рвались вверх. Как и все вокруг, Уильям задрал голову, чтобы взглянуть на купол, и увидел, что простенки плавно переходят в ребра сводчатого потолка и сходятся на самой вершине купола, словно изогнутые ветви могучего лесного вяза.
Началась служба. Главный престол был установлен сразу за выходом в алтарь, позади него выстроились монахи, так что все пространство перекрестья и поперечных нефов могли занять прихожане, и все равно всем места не хватило и людям пришлось занимать недостроенный неф. Уильям, как и положено было по титулу, стал протискиваться вперед и остановился прямо перед главным престолом, рядом с остальными знатными гостями, собравшимися со всей округи, которые поклонами головы приветствовали его и перешептывались между собой.
Расписной деревянный потолок старого алтаря неуклюже смотрелся рядом с восточной аркой перекрестья новой церкви, и никто не сомневался, что со временем мастер-строитель собирается разобрать его и построить новый, который бы сочетался с преображенным обликом всего собора.
Уильям тоже подумал об этом, и тут же взгляд его упал на мастера, Джека Джексона. Красивый же, дьявол, подумал граф. Джек и вправду выглядел как знатная особа, с гривой огненно-рыжих волос, в темно-красной тунике, вышитой по подолу и у ворота. Он, похоже, был очень доволен собой в эту минуту: ведь ему так быстро удалось построить поперечные нефы, и вот теперь все пришли в восхищение от его работы. За руку он держал мальчика лет девяти, удивительно похожего на него самого.
До Уильяма вдруг дошло, что это, наверное, сын Алины, и он почувствовал острый приступ ревности. Мгновение спустя он увидел и саму Алину. Она стояла чуть в стороне и сзади от Джека, и на лице ее играла легкая гордая улыбка. Сердце Уильяма чуть не выпрыгнуло из груди: она была так же хороша, как и прежде. Элизабет в сравнении с ней проигрывала, она была бледной копией живой и страстной Алины. На руках у нее была маленькая девочка, лет семи, не больше, и Уильям вспомнил, что у Алины родился второй ребенок от Джека, хотя они и не были мужем и женой.
Он стал внимательнее рассматривать ее; конечно, она была уже не такой очаровательной: вокруг глаз появились морщинки, а за гордой улыбкой угадывалась затаенная грусть. За все эти годы ей так и не удалось добиться разрешения на брак с Джеком, с удовольствием подумал про себя Уильям; епископ Уолеран сдержал свое обещание и постоянно отказывал ей в разводе. От этой мысли граф почувствовал некоторое облегчение.
Только сейчас он увидел Уолерана, стоящего на главном престоле и держащего высоко над головой гостию, так, чтобы вся паства видела ее. Сотни людей преклонили колена. В этот момент хлеб стал как бы плотью Христовой, и это вселило в Уильяма благоговейный страх, хотя он и не понимал, какие силы творили это чудо.
Он был какое-то время целиком поглощен происходившим богослужением, наблюдая за таинственными действиями священников, прислушиваясь к непонятным словам на латыни и шепча заученные ответы. Чувство отрешенности, которое он испытывал почти весь день, вновь нахлынуло, а вид этой волшебной церкви, солнечные блики на немыслимой формы волокнах еще более усилили ощущение, что пребывает он в сказочном сне.
Служба подходила к концу. Епископ Уолеран повернулся, чтобы обратиться к пастве.
– А теперь помолимся о душе графини Риган Хамлей, матери графа Уильяма из Ширинга, почившей в ночь на пятницу.
По церкви прокатился глухой гул, все стали обсуждать последнее событие, а Уильям с ужасом смотрел на епископа. До него наконец дошло, что мать хотела сказать ему перед смертью. Она просила позвать священника – но Уильям не послал за ним.Он молча смотрел, как силы покидали ее, как закрылись ее таза, как остановилось дыхание, и он дал ей умереть неисповедовавшейся. Как мог он так поступить с матерью? С той самой ночи душа ее металась в аду, терзаемая мучениями, о которых она столько раз ему рассказывала, и некому было помолиться за нее и облегчить ее душу. Сердце его, словно свинцом, было переполнено чувством вины, он даже почувствовал, как оно стало биться совсем медленно, и в этот самый момент вдруг осознал, что и его может сейчас настичь смерть. Почему он позволил, чтобы мать мучилась в этом жутком месте, когда душа ее была так же обезображена грехами, как и лицо ее – страшными бородавками, в то время как мечтала она только об одном – мирно упокоиться в раю?
– Что же мне теперь делать? – вслух произнес он, и стоящие вокруг с удивлением повернулись к нему.
Молитва окончилась, монахи строем сошли с престола, а Уильям все стоял на коленях, не в силах пошевелиться. Вся паства уже вышла из церкви на солнышко, не обращая на него никакого внимания. И только Уолтер остался подле своего господина, выжидая и не сводя с него глаз. Уильям истово молился, и облик матери стоял перед его взором все время, пока он повторял «Отче наш» и те молитвы, что еще помнил.
Вскоре ему пришла в голову мысль, что он может сделать для матери большее: зажечь свечи, заплатить священникам и монахам, чтобы те регулярно служили по ней мессы, и даже построить часовенку за упокой ее души. Но все, о чем бы он ни подумал, казалось недостаточным. Уильям словно видел мать мысленным взором, она трясла головой, будто была обижена и недовольна им, и приговаривала: «Сколько же мне еще по твоей милости мучиться?»
Внезапно он почувствовал, как чья-то рука легла ему на плечо. Перед ним стоял епископ Уолеран в своем великолепном красном платье, которое было на нем на Троицу. Его черные глаза пронзительно смотрели в глаза Уильяму, и он почувствовал, что готов раскрыть все свои сокровенные мысли под этим взглядом.
– Почему ты плачешь? – спросил епископ.
Уильям только сейчас понял, что у него все лицо в слезах.
– Где она? – сказал он.
– Проходит обряд очищения огнем.
– И ей больно?
– Ужасно больно. Но мы можем сделать так, чтобы она побыстрее прошла через это жуткое место.
– Я готов на все! – Уильям всхлипнул. – Скажи, что мне надо сделать?
В глазах Уолерана сверкнули алчные огоньки.
– Построй церковь, – сказал он. – Точно такую же, как эта. Но в Ширинге.
Холодная ярость охватывала Алину всякий раз, когда проезжала мимо поместий, бывших некогда частью графских владений ее отца. Заросшие рвы, покосившиеся изгороди, пустые полуразвалившиеся навесы для скота вызывали злость, выродившиеся луга наводили жгучую тоску, а от вида опустевших деревень нестерпимо ныло под сердцем. И беда была не в плохих урожаях. Графство смогло бы прокормить своих жителей даже в этот тяжелый год, если бы правил им разумный человек. Но Уильям Хамлей ничего не понимал в том, как надо вести дела. Графство было для него подобно сундуку с сокровищами, которыми он тешил себя, а не хозяйством, дававшим кров и пищу тысячам людей. Когда его крепостным нечего было есть, они умирали от голода. Если крестьяне, обрабатывавшие его земли, не могли расплатиться за аренду, он просто прогонял их. С тех пор как он стал графом, огромное количество пашни заросло бурьяном: ее некому было обрабатывать. А ведь если бы он был немного умнее, то давно бы понял, что в конце концов это могло окончиться для него катастрофой.
