Королев: факты и мифы - Голованов Ярослав (читать бесплатно полные книги .TXT) 📗
Можно, однако, предположить, что киевские «межпланетчики» могли повлиять на его выбор, не опоздай они со своим кружком на какие-нибудь два месяца. Дело в том, что 15 февраля 1925 года в Киевском политехническом институте были организованы курсы инструкторов планерного спорта. Желающих записаться было много: ведь принимали не только студентов КПИ, но и членов других планерных кружков, а их в Киеве было пруд пруди. В конце концов с великими спорами отобрали 60 человек. Среди них был и Сергей Королев.
Первые занятия проходили в столовой рабфака, и лектора иногда не было слышно за звоном тарелок. Столовая была мрачноватая, лампочки горели вполнакала, в желтом их свете с трудом можно было разглядеть, что там нацарапано мелом на маленькой доске. Потом и из столовой их «попросили». Стали собираться в мастерских. Лекции записывали на станках – у многих на тетрадках темнели жирные масляные пятна. Но терпели, мечтали о весне, о необъятных парковых газонах, где можно было слушать лекции лежа на траве. И дотерпели бы до тепла, если бы вдруг Харьков безо всяких объяснений не прекратил высылать курсам деньги. В апреле курсы развалились. Самые активные и увлеченные ребята мириться с этим не захотели, решили на деньги наплевать и целиком положиться на собственную инициативу. Курс был взят такой: теория теорией, а надо самим строить планеры и самим учиться на них летать.
Проекты, по которым собирались делать планеры, были к тому времени уже одобрены в высоких инстанциях. Как раз в марте в Харькове определили победителей Всеукраинского конкурса проектов рекордных и учебных планеров. Первый приз по группам рекордных планеров и тысячу рублей на постройку получил проект КПИР-4, киевлян Томашевича, Железникова, Савинского, а по группе учебных впереди оказались Карацуба и Амбольд с КПИР-3.
Институт ликовал: победа! У всех чесались руки: теперь только строить и строить!
Материалы раздобывали разными легальными и полулегальными путями. Гонцы КПИ помчались в авиагородок к летчикам истребительной эскадрильи, на завод «Ремвоздух-6» – там тоже хорошие ребята, обещали достать рейки, у них и фанера ольховая есть.
Решили, что к лету в институте должно быть четыре планера. Во-первых, надо капитально отремонтировать потрепанный осенью в Коктебеле КПИР-1. Далее – КПИР-1-бис – улучшенная модель старого планера. Затем – КПИР-4 – рекордный и, наконец, КПИР-3 – учебный. Об этом докладывали весной на городской конференции планеристов. Тут же, на конференции, выяснилось, что истребительная эскадрилья будет строить рекордный планер по проекту военлета Грибовского, «Ремвоздух-6» – воздушную мотоциклетку, управление Юго-Западной железной дороги – учебный планер и еще один, опытный, обещали построить ребята из трудовой школы № 43. Киев отращивал крылья. Просто голова кружилась, когда слушали отчеты на конференции.
В КПИ, под лестницей главного входа, где помещались мастерские, забурлила жизнь, зазвенели пилы, верстаки вспенились стружкой: полным ходом шло строительство. Всей работой руководили дипломники: Железников, Савинский, Карацуба, Томашевич, но прежде всего, конечно, Яковчук. Константин Яковчук, плотный, сильный, скуластый брюнет с мелко вьющейся шевелюрой, был очень популярен в Киеве. Летать он начал давно, на гражданскую пошел летчиком, был сбит и в журнале «Авиация и воздухоплавание» попал в списки погибших. Сняв гипс с переломанной ноги, снова летал и вернулся в Киев после войны с орденом Красного Знамени. 9 июля 1923 года Яковчук совершил дерзкий показательный полет с крохотной площадки Пролетарского сада. Полет этот наблюдали Фрунзе, Постышев, Якир, Гамарник, и все были восхищены. Потом Яковчук работал испытателем на заводе «Ремвоздух-6», поступил в КПИ и увлекся планеризмом. Яковчук был кумиром студентов, ректор Бобров здоровался с ним за руку. В мастерских Яковчук «давил» авторитетом, покрикивал на ребят, заставлял переделывать, торопил и подгонял, но на него не обижались, потому что сам он работал больше других и очень споро.
Сергей Королев, человек в мастерских новый, был тут на десятых ролях и тяготился своим положением. Он попробовал однажды поспорить, предложил свое решение, но его тут же одернули, намекнув на «желторотость». Сергей быстро сообразил, что полетать на рекордных планерах ему не удастся: желающих слишком много и его ототрут «старички». Вся надежда была на учебный КПИР-3. По каким-то неписаным правилам получалось так, что те, кто строил планер, и должны были летать на нем. Хитрый Королев потихоньку стал тесниться к тому углу мастерской, где белел скелет будущего КПИР-3.
Работал Сергей в бригаде Николая Скрыжинского. Они собирали КПИР-3 и КПИР-1-бис, но, случалось, выручали и другие бригады. Торопились все: летом должны были начаться испытания новых машин.
Зима была гнилая, мокрая. У Сергея прохудились башмаки, пробовал проволокой прошить, они и вовсе расползлись. Мама обещала прислать новые из Одессы, да видно забыла, а напоминать гордость не позволяет, не маленький, сам за себя ответчик... После Нового года Сергей снял угол на Богоутовской – это совсем недалеко от института, если идти мимо церкви Федора через яры, – как называли киевскую свалку. Теперь с деньгами стало совсем плохо, едва хватало, чтобы платить за угол да и кое-как кормиться. Одно спасение – обеды у бабушки на Некрасовской по выходным дням. Старая кухарка Анна, которая и нынче не покинула бабушку, знала великий секрет красного украинского борща, такого, что от одного запаха слюни текли. А пироги! Бабушка незло ворчала, поругивала рынок, вспоминала нежинское довоенное изобилие, а Сергея размаривало в тепле и сытости, клонило ко сну... Но денег на ботинки у бабушки не было, да и были бы – он бы не взял. Пришлось наняться сахар грузить. Работа тяжелая, спина потом болит – сил нет, но платят прилично. На заработанные деньги купил будущий академик свою первую обновку.
С утра – газетная экспедиция, потом мастерские, вечером – занятия, так и катились день за днем к весне. К летчикам в авиагородок ходили они с Пузановым теперь редко, раза два в неделю, не чаще, хотя летчики всегда были очень рады их приходу. Однажды Павлов разглядел их, идущих за железной дорогой полем в авиагородок, и стал гоняться за ними на самолете так низко, что казалось, подпрыгни, и за колеса ухватишь. Савчук потом обозвал Павлова лихачом, но тот не обижался, похохатывал, подмигивал Сергею и Михаилу. Уже тогда Алексей задумал построить авиетку, часто говорил о ней, набрасывал на бумаге отдельные узлы и детали. Сергею очень хотелось строить эту авиетку, но впереди были зачеты, да и ребят в мастерских бросать было неловко. Он все уговаривал Павлова потерпеть до лета, когда будут готовы планеры, и тогда уже «наваливаться на авиетку».
Однажды Павлов познакомил Королева с маленьким быстрым брюнетом – военлетом Владиславом Грибовским, который тоже строил свой рекордный планер, но уже был весь поглощен будущими проектами. Кстати, потом многие из них увидели свет: за семнадцать лет конструкторской работы с 1925 по 1942 год В.К. Грибовский построил 17 планеров и 20 самолетов.
– Вы слышали о Германии? – спросил Грибовский.
– Нет, а что Германия? – Павлов поднял красивую бровь.
– Ну как же! Общество Рен-Розиттен пригласило наших планеристов на соревнования в Германию!
На секунду вспыхнула у Сергея сумасшедшая мысль: «Вот бы и мне поехать!» – но только на секунду. Что ему делать в Германии, на международных соревнованиях, если он еще ни разу даже в учебный планер не садился. Тут бы как-нибудь до Коктебеля, добраться, а он – Германия!
– Яковчук, кажется, собирается ехать, – продолжал Грибовский.
«Ну, до Яковчука мне еще далеко», – подумал Сергей.
Он не отдавал себе отчета в том, что в последнее время старался подражать Яковчуку даже в мелочах: купил серую рубашку в крапинку, как у Константина, и даже рукава закатывал так же. Незаметно он перенял у Яковчука даже манеру разговарить: точную, резковатую и категоричную.
Несмотря на то что теперь, когда получили приглашение немцев, Яковчук еще больше торопил ребят в мастерских, темп постройки планеров замедлился: приближалась сессия, и планеристы засели за книги. Иной раз под лестницей работал один Венярский – старый мастер-краснодеревщик.
