Евпраксия - Антонов Александр Ильич (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
— Экхарт, иди к воротам, пропусти караван и людей при нём. Потом откроешь путь императору и свите. Но воинов его не впускай.
Распорядившись, Гедвига не покинула крепостной стены. Её материнские глаза были устремлены на дорогу, ведущую из Гамбурга в Штаден. Там ей не терпелось увидеть любимого сына. Но её ожидание будет долгим и томительным.
Между тем юный маркграф тоже рвался к замку Штаден. Он бы умчал один верхом, но его порыв сдерживала княгиня Ода. Она сказала, что тоже выезжает в Штаден. Ей надо было разрешить недоумение, которое было вызвано поведением императора. Он посеял смуту в душе княгини, покинув замок неожиданно и в неизвестном направлении. Однако проницательность Оды подсказала ей, что император мог ринуться следом за караваном Евпраксии. Его интересовали только тюки с богатством россиянки.
Небольшой кортеж маркграфа и княгини прибыл в Штаден спустя шесть часов после въезда в замок императора. Он ещё отдыхал после нескольких дней и ночей «охоты на верблюдов». И это было кстати для Оды и Гедвиги. Они рассказали друг другу всё, что случилось за минувшие полтора суток в Гамбурге и на пути в Штаден. И теперь были озадачены непредсказуемым и неблаговидным поведением государя. Но об этом они повели беседу после того, как Гедвига встретила сына и невесту.
Щепетильной Гедвиге Евпраксия показалась в первые мгновения не такой, как её описывала княгиня Ода. Однако, вспомнив, что Евпраксия утомлена дальней дорогой, проявила к ней милость и приласкала её. А чуть позже, присмотревшись к живому лицу княжны, к радужному блеску тёмно-серых глаз, поняла, что из этой девочки может вырасти достойная супруга её отпрыску, способная наполнить его жизнь радостями.
Княгиня Ода укрепила эту мысль графини.
— Мы сделаем из этой отроковицы прекрасную даму, — сказала она. — Смотри, в ней уже сегодня видна родовитость и стать.
— Да, она не такая, как наши девицы, — согласилась Гедвига.
— Однако я должна тебе сказать, что император ею недоволен. Он назвал её дикаркой. А вот причины не открыл. Да прояснил барон Ламберг. Он сказал, что в Мейсене между ними случилась стычка.
Проводив сына и княжну отдыхать с дороги, Гедвига спросила Оду:
— И что же случилось в Мейсене?
— Вартеслав сказал мне, что полицмейстер хотел учинить досмотр приданого Евпраксии. Но по её слову погонщики взбунтовали верблюдов, и благодаря этому наши вырвались из рук приставов. Всё это, по рассказу Ламберта, видел император. Вот и вознегодовал.
Беседу вели две умные женщины, и вскоре им стало ясно, что император охотился за приданым княжны Евпраксии.
— Ему нужны деньги, чтобы закончить войну в Италии, захватить Рим, свернуть папу Григория, — пришла к выводу княгиня Ода.
Гедвига с ней согласилась, но обеспокоилась.
— Что же мне делать? Ведь он не отступится и будет добиваться своего даже через злодеяние.
— У тебя есть причины думать так о Рыжебородом. Но пока будь благоразумна. Не давай ему повода догадаться в том, что мы его в чём-то подозреваем. И прими мой совет. Попроси его замолвить слово перед Адельгейдой, дабы она взяла Евпраксию в пансионат. Да подари ему бобровую шубу, что привезли из Руси. Там можно и выпроводить с Богом.
Сам император не ждал милостей в Штадене. Проснувшись в том покое, где когда-то отдыхал маркграф Удои, поразмыслив над событиями последней недели, он признался себе в том, что неудачи продолжают его преследовать. И все попытки завладеть богатством русской княжны провалились. К тому же теперь графам Штаденским известны его происки. И здесь, в Штадене, кроме позора его ничего не ждёт. Виною тому он сам, задумавший неумело и недостойно овладеть чужими сокровищами. И теперь, спустя семь лет после щедрого подарка, поднесённого ему великим князем Изяславом, он вспомнил его недобрыми словами:
— Дьявол, это ты искусил меня своим богатством. Не взял бы его, ныне жил бы с чистой совестью.
Однако Генрих вскоре же забыл об искусе, привнесённом в его жизнь россиянином Изяславом. Он вернулся на стезю греховного падения, с которой ему до конца дней своих не удастся сойти. Отбросив досужие размышления, Генрих поднялся с ложа и позвал слуг. Они умыли и одели его, и он, полный собственного достоинства, отправился на полуденную трапезу, так как был чертовски голоден. В трапезной он встретил своего неизменного фаворита Деди Саксонского, не знающего угрызений совести даже перед лицом вдовы убитого им маркграфа Удона. Император спросил фаворита как бы между прочим:
— Что же нам теперь делать, мой дорогой советник?
Маркграф Деди ответил с кислой миной:
— Ваше величество, нам лучше всего поскорее убраться из Штадена, не потеряв лица.
— Совет разумный, — согласился Генрих, — но не лучше ли забыть о лице и добыть из нашего появления здесь хоть какую-нибудь выгоду. К тому же есть повод: мы сопровождали караван от самого Мейсена и даже рисковали жизнью. Теперь всё позади и нам должно быть вознаграждение.
Маркграф Деди часто удивлялся, глядя на поведение своего кайзера. Но удивлениям наступил конец. Деди понял, что император обречён совершать неразумные и даже гнусные поступки. Чем он мог оправдаться перед графиней Гедвигой после нападения на караван невесты её сына, за что он обвинял княжну в дурном нраве? Однако Деди знал, что его господина никогда не терзали муки совести. Ведь он считал, что все его деяния идут во благо империи.
В трапезной появились графиня Гедвига и княгиня Ода. Увидев их, император замер в величественной позе в ожидании, когда они поклонятся ему. Взгляд его зелёных с рыжинкой глаз был добродушен — дескать, не бойтесь меня, когти мои спрятаны. Его торчащие рыжие усы и клип рыжей бороды в этот миг делали его лицо добрым, отеческим. И женщины, в душе презирающие его, чуть было не дрогнули перед ним и были готовы поклониться. Но слева за спиною Генриха IV висел портрет маркграфа Удона, и, лишь скользнув по нему глазами, Гедвига и Ода вскинули голову. «Да и что нам гнуть шею перед свергнутым сатиром», — подумала княгиня Ода. Как она понимала, он и её мог ограбить, доберись до её сокровищ в Мейсене. Гедвига, однако, проявила к императору милость и пригласила его к столу.
— Вы голодны, государь. Садитесь и отведайте нашей деревенской пищи.
Генриха не понадобилось приглашать дважды. После трапезы в замке Оды он ничего не ел, а с того часа прошли сутки. Однако на столе не было обилия блюд, к какому привык Генрих: овощи, блюда с говядиной, кувшины с вином — вот и всё, что приготовила графиня на угощение императору. Но как подойти к этому скудному столу, если на тебя смотрят две пары ледяных глаз, ежели тебе льстиво не улыбаются. Однако государь не уронил своего достоинства, добродушно сказал:
— Император запомнит ваше милосердие. Вы избавили его от голодной смерти. — С тем и проследовал к столу, сел на подобающее ему место, махнул слугам рукой.
Они распахнули двери, и в залу вошли толпой придворные Генриха. Впереди вышагивал столь же ловкий, как его господин, маркграф Деди. Следом шли графы Ульрих Сузский и Паоло Кинелли, другие вельможи. Последним появился барон Ламберг. В зале стало шумно. Спутники Генриха и впрямь были голодны. Вскоре блюда с говядиной, кувшины с вином опустели. Слуги принесли кое-какую смену блюд, вина добавили.
Пока орава императора насыщалась, Гедвига и Ода сидели не притрагиваясь к пище, изредка обмениваясь короткими фразами. Но вот Генрих утолил голод, вытер о камзол руки и спросил Гедвигу:
— Государыня, почему же нет за столом маркграфа? Или он не желает видеть своего императора и дядюшку?
— Ваше величество, мальчик устал с дороги и спит, — ответила Гедвига. — Надеюсь, вы увидите его.
— И ведь только ради Генриха и скакал в Штаден. Вот княгиня Ода скажет, какую заботу я имею о нём и о его чести.
— И для этого вы, государь, попытались освободить его от каравана невесты, с коим он прибыл из России, — не стерпела лицемерия и жёстко упрекнула императора графиня.
