Святослав - Каргалов Вадим Викторович (читать книги онлайн полные версии TXT) 📗
Надо было хотя бы спасти от плена княгиню Ольгу и княжичей. "Если не сделаем этого, погубит нас князь Святослав!" — объяснил Претич своим мужам.
На следующее утро, близко к рассвету, когда туман пополз по воде, воины Претича сели в ладьи и поплыли к Киеву. Громко затрубили трубы на ладьях, а киевляне радостно закричали со стены, приветствуя своих освободителей. Печенеги подумали, что пришел сам князь Святослав, потому что в тумане они не могли сосчитать ладьи, а трубы ревели громко и устрашающе. И они побежали от Киева. Княгиня Ольга и княжичи беспрепятственно сели в ладью, и их увезли в безопасное место. А к воеводе Претичу пришел печенежский князь, безоружный, как посол, и заговорил с ним:
— Кто вы?
— Люди с той стороны Днепра, — ответил Претич.
— А не князь ли ты? — снова спросил печенег, введенный в заблуждение богатыми доспехами и величавой осанкой воеводы.
— Я муж его, пришел с передовой дружиной, а князь с войском за мной идет, ведет воинов бесчисленное множество!
И тогда печенег, чтобы избежать сражения с великой ратью Святослава, предложил воеводе: "Будь мне другом!" Они подали друг другу руки и обменялись подарками. И увел печенежский князь своих черных всадников от города, но недалеко. Печенежские разъезды шныряли возле самой Лыбеди.
Тогда-то и послали киевляне князю Святославу слова, полные горькой укоризны: "Не жаль тебе твоей отчины…"
Святослав понимал, что слова эти быстро разойдутся по всей Руси, и только громкая победа над печенегами заставит людей позабыть о них.
Превыше всего для княжеской славы любовь к родной земле, которую князю надлежит защищать от врагов, и никакие подвиги в дальних странах не могут стать ему оправданием, если своя земля отдана на разорение! Возмездие вероломным печенегам должно быть немедленным и неотвратимым! Мертвая тишина должна царить в печенежских степях, пока он воюет на Дунае!
Печенеги обычно мало опасались нападений. Их хранили от врагов немереные просторы степей и быстрота бега неутомимых, привычных к дальним переходам коней. У печенегов не было городов, а становища из легких войлочных юрт и повозок в случае опасности рассеивались по степи, растворялись в балках и оврагах, в камышовых зарослях и дубравах в долинах рек. Но эта война не была похожа на прошлые походы русских дружин в степи.
Конница Святослава шла облавой, загоняя печенежские кочевья в излучины рек, а на воде их поджидали ладьи с пешими воинами. Печенеги метались в железном кольце русских дружин, но спасения не было — везде их встречали копья и мечи. Долго потом в колючей траве белели кости печенегов, и некому было насыпать над ними курганы, потому что уцелевшие даже близко страшились подойти к полям поражений; многочисленные табуны коней и стада, главное богатство печенегов, медленно потекли к берегам Днепра. Вожди дальних орд посылали к князю Святославу гонцов с униженными просьбами о мире, клялись больше не нападать на русские земли. Казалось, война была окончена, но Святослав долго еще рыскал с конной дружиной по степям, отыскивая недобитые печенежские кочевья.
В Киев он возвратился в середине лета, овеянный славой избавителя от печенежской грозы и непобедимого полководца. Вечники, недавно укорявшие его в забвении родной земли, восторженно приветствовали князя Святослава.
Но в сердце у Святослава не было радости. Печенеги побеждены, но эта победа отсрочила другие, более важные победы — над византийскими полководцами. Тесными и душными казались Святославу гридницы княжеского дворца в Киеве, да и сам город, зажатый кольцом потемневших от времени и непогоды деревянных стен, стал как будто меньше и беднее. Может, под этим впечатлением Святослав и решился сказать матери:
— Не любо мне в Киеве, хочу сидеть в Переяславце на Дунае. Там середина земли, туда стекаются все блага: из греческой земли — золото, паволоки, вина, различные фрукты, из Чехии и Венгрии — серебро и кони, из Руси — меха, воск, мед…
Княгиня Ольга, осунувшаяся, постаревшая, шел ей уже шестой десяток лет, укоризненно качала головой, не понимая, как можно променять привычный покой киевского дворца, доверие и почтительное восхищение близких людей на поиски призрачного счастья в неведомых землях. Сходить в Царьград за добычей — это понятно, это необходимо воинственным мужам. Но поселиться вдали от родной земли? Это было выше ее понимания. Как рачительную хозяйку большого двора, которую мало заботит все, что происходит за его пределами, по ту сторону высокого частокола, княгиню Ольгу внешние дела интересовали лишь в той степени, в какой они могли эхом откликнуться на Руси. Оборонять рубежи — это понятно. Угрозой войны потребовать от соседних государей должного уважения — тоже понятно. Но то, что задумал сын…
И старая княгиня заплакала:
— Видишь, я больна, куда хочешь уйти от меня? Когда похоронишь меня, поступай по своей воле…
Пораженный слезами матери, которую он привык видеть неизменно властной и строгой, Святослав сказал:
— Пусть будет так…
Боги освободили князя Святослава от обета. Через три дня княгиня Ольга умерла. Случилось это 11 июля 969 года, на пятом году самостоятельного правления князя Святослава Игоревича.
Перед новым дунайским походом Святослав наделил княжеской властью своих сыновей.
Глава 5
А в Болгарии тем временем происходили серьезные перемены.
30 января 969 года умер болгарский царь Петр. Известно об этом стало много недель спустя, потому что вельможи покойного царя держали случившееся в тайне, уведомив лишь императора Никифора Фоку. В Константинополе жили заложниками сыновья царя Петра — Борис и Роман.
Старшего из них, Романа, император срочно отправил в Болгарию, на освободившийся престол. С отрядом болгарских телохранителей и наемников-варягов Борис вошел в Преслав и был облачен в царские регалии: мантию, пурпурную шапку и красные сандалии. Кметям, собравшимся по этому случаю в царском дворце, было объявлено о возобновлении дружественных отношений с императором Никифором Фокой. Между двумя рядами мраморных колонн, окаймлявших парадный зал дворца, стояли варяги в византийских панцирях.
Казалось, император Никифор Фока достиг желаемой цели — Болгария вернулась под власть империи и готова была защищать ее границы своими мечами. Но это только так казалось…
Болгарский народ ненавидел византийцев. Боляре не хотели снова оказаться в железных руках императорских стратигов, которые повелевали людьми как рабами. Лучше уж признать себя вассалами могучего князя Святослава, не покушавшегося на их права и демонстрировавшего свое миролюбие.
Всеобщее недовольство было ответом на решение царя Бориса. Люди, почти не скрываясь, говорили, что новый царь смотрит на Болгарию из византийского окна.
Чтобы возвысить царя Бориса в глазах его подданных, император направил в Преслав пышное посольство. Патриций Никифор Эротик и настоятель Филофей привезли дружественное послание императора и предложили скрепить союз между двумя державами брачными узами — выдать болгарских царевен за сыновей покойного императора Романа. Невесты царской крови поехали в Константинополь на колесницах, украшенных золотом. По пути бирючи объявляли народу, что это следуют будущие императрицы, а потому дружба с Византией будет вечной. Но мало кто верил этому.
Болгарские феодалы заперлись со своими дружинами в укрепленных замках. В Македонии сыновья влиятельного кметя Николы — комитопулы Давид, Аарон и Самуил — подняли восстание, отделили от царства обширные области и провозгласили самостоятельное Охридское царство, которое сразу же заняло враждебную позицию и по отношению к Византии, и к царю Борису. Остальные кмети на мольбы царя о военной помощи отвечали уклончиво, жаловались на оскудение казны и на нежелание народа воевать с руссами. "Если раздать оружие черни, — предупреждали они, — то неизвестно, против кого это оружие повернется!"
Когда князь Святослав в августе 969 года возвратился на Дунай, он нашел в Болгарии многих сторонников. Многие боляре с дружинами присоединились к русскому войску. Комитопулы Охридского царства заявили о своем желании воевать против Никифора Фоки вместе с князем Святославом.
