Князь Владимир - Никитин Юрий Александрович (читать книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Владимир пошел вдоль стен, бережно трогал кончиками пальцев высохшие, несмотря на умелое хранение, свертки бересты с мелкими-мелкими значками, сдувал пыль с рыжих ноздреватых пластинок из глины – письмена покрупнее, значки совсем неведомые, приподнимал края листов из тончайшей телячьей кожи, где узнавал знакомую латиницу и ромейские письмена.
Борис наблюдал за просветленным лицом князя, горящими глазами, ясно заметным румянцем, и глубокое сочувствие охватило сердце. Князь леплен из той же глины: рад бы бросить все и всех, засесть здесь, читать жадно о днях минувших, о сгинувших царствах, о деяниях необычных и славных, о чудных народах и обычаях, о легендах и обрядах столь далеких пращуров, что и поверить в то, что это их пращуры, – трудно…
Наконец повернул блестящие глаза:
– Я не знал о таком сокровище!
Голос не был обвиняющим, только безмерно удивленным. И с ноткой благодарности, что показано ему первому. Видно же, что не одно поколение собиралось, но ни Ярополк, ни Святослав, ни Ольга не знали, иначе либо в княжьи покои велено было бы тащить, либо еще что, но известно о них бы стало.
Борис дважды добавлял масла в светильники, наконец кашлянул напоминающе. Владимир повернулся, счастливый, наткнулся на мрачный лик волхва, медленно и нехотя вернулся в земной мир.
– Говори. Чую, не для похвальбы показываешь.
– Что делать с ними, княже?
Владимир отшатнулся:
– А что… стряслось? Только скажи. Ты прав, такое в тайне держать надобно. Даже от князей. Но ты ж не сам за всем этим смотришь? Подбери верных людей, а я дам злата и жемчуга, сколько запросишь. И не спрошу, куда дел. Вижу, святым делом богов занимаешься. Можешь перепрятать даже от меня, не обижусь.
Борис морщился, отводил взор, кряхтел, переступал с ноги на культяшку, снова вперял взор в счастливое лицо молодого князя.
– Княже…
– Говори же!
– Ты душу кладешь, чтобы весь народ подтащить хоть на пядь выше к солнцу, к небу, к богам. Или к единому богу, это не важно. Но ты жаждешь сделать людей другими, лучше!
Владимир смотрел пристально:
– Звучит лестью, но это правда.
– Княже, в этих книгах много чудес, но это все о прошлом. Ты знаешь ли, что наши пращуры людей ели?
Владимир сказал сухо:
– Воинский обычай. Я сам, когда ходил с варягами, выдирал еще живую печень убитого врага. Ел сразу, пока трепыхается в пальцах, пока живая кровь брызжет! Мол, сила убитого переходит к тебе. В чем-то верно, святой волхв!
Борис покачал головой:
– Печень убитого врага жрут не потому, что сила перейдет… а чтобы на том свете не мстил кровнику. Но вот ты уже не исповедуешь звериные обычаи своего отца, а твои прадеды вовсе ели убитых! И не только печень.
– Русы? – ахнул Владимир.
– Только ли русы… Все ели. Чем дальше в глубь веков заглядывать, тем больше звериности в людях обнаружишь. Боги не создали человека из медведя в один день. Мол, вчера был лютый зверь лесной, а сегодня – весь светится от святости! Думаю, если бы удалось вот так проследить весь путь человека вглубь к медведю, то никто бы не узрел черты, где он еще человек, а за нею уже зверь… Но по самым древним записям, что у нас есть, мороз по коже бегает от той звериности и лютости, в какой наши прародители жили… Но не осуждай, не осуждай! Все так жили, мир был таким.
– Но сейчас…
– А ты на что? – сказал Борис грубо. – Ты находился и в древние времена. Не сам ты, а такие, как ты. Клали жизни, чтобы вытащить племя из дикости. Иногда удавалось приподнять хоть на пядь, хоть на палец, хоть на волос. А за тыщи… не знаю, сколько тыщ лет, вот и доползли, обламывая ногти. Едим только печень убитого врага, а там, глядишь, вовсе человека есть не станем… И стариков своих убивать не будем, когда вовсе одряхлеют. А то, глядишь, то и дело зимой везут престарелых отцов да матерей на санках в лес, оставляют там лютым зверям на растерзание… Понятно, прокормить бывает трудно…
– Но не рубят же им головы, – огрызнулся Владимир, – как было принято, я слыхивал в детстве, в седую старину! Как до сих пор степняки делают. Но ты прав, волхв. Я уже чую, зачем показал мне это, будь ты проклят! Будь проклят, что сам не смог решить, а и это взвалил на мои плечи!
Сгорбившись, он пошел к выходу. В дверном проеме качнулся, как слепой, задел плечом, пошарил руками по стене. Борис взял лучинку из пучка, пошел следом, освещая путь трепетным огоньком. На душе тревожно, тяжко, и страшился оттого, что не ведал: правильно ли содеял?
Владимир только через неделю явился к Борису. Теперь он сам выглядел будто провел не одну ночь в пыточном застенке. Глаза ввалились, а голос был сух и мертв:
– Когда ты решился показать мне?
– Когда ты повелел скарать на горло лесного человека. Я слышал, почему ты так велел.
Владимир кивнул:
– Я так и понял. Тогда ты знаешь, что я считаю верным.
Борис поник головой:
– Знаю. Но я хотел, чтобы сказал это ты.
Лицо Владимира дернулось, он сгорбился еще больше. Не глядя, велел:
– Пойдем.
– Ты… сам?
– А у кого рука поднимется? Все хотите быть чистенькими.
Стража хотела было идти за князем, Владимир резко велел остаться. Без всякой охраны, если не считать тайной тавровской, пришли в тайному ходу и спустились в хранилище. Владимир послюнил палец, повертел над головой. Тяга чувствуется, иначе здесь бы писцы задохнулись. А выходы наверняка так запрятаны, что даже густой дым рассеется через ветки, дерн, наружу выберется лишь нагретым воздухом.
В углу стоял тяжелый молот, раньше там был веник. Светильники горели ярко, а вдоль стены высились три огромных узкогорлых кувшина. Владимир уловил запах масла, очень напоминающий горючую смесь, именуемую греческим огнем.
Он ухватил молот, страшась передумать. Глаза его были отчаянными. Губы едва шевельнулись, но если Борис и не услышал слов, то угадал:
– За новый мир!
Хруст и треск был такой, что Борис уже начал тревожиться, но князь крушил стопки глиняных пластинок, разбивал дощечки с чертами и резами, сваливал трубки бересты воедино. Когда остановился, тяжело дыша и весь покрытый красной пылью, Борис сказал тихо:
– Пора, княже…
