Две томские тайны (Исторические повести) - Барчук Дмитрий Викторович (читать книги полные TXT) 📗
Болезнь протекала тяжело. У императора всю субботу и воскресенье держалась высокая температура и наблюдался сильный озноб. Больной лежал у себя в комнате и никуда из дворца не выходил. Всё это время он почти ничего не ел, а только пил микстуры и травяные настои, предписанные докторами.
В понедельник утром в комнату к больному заглянула царица. Рядом с кроватью спящего государя сидел доктор и считал ему пульс.
— Как он? — шёпотом спросила Елизавета Алексеевна.
Виллие приложил палец к губам и, сгорбившись, на цыпочках направился к выходу.
Притворив за собой дверь, доктор ответил:
— Страшное уже позади. Кризис миновал. Жар ослабевает. Я полагаю, что денька через два-три Его Величество встанет на ноги.
— Ну, слава Богу! — вздохнула с облегчением царица. — А я уж грешным делом всякого надумалась. Эти игры со смертью до добра не доводят. Глядишь, никакой инсценировки не понадобилось бы, сам бы отдал Богу душу. Может, хоть сейчас, после болезни, образумится?
— Не думаю, — покачал головой лейб-медик. — Он ещё вчера вечером, как только пришёл в сознание, первым делом спросил: не видел ли я в порту английскую яхту?
— И что вы ответили ему?
— Правду. Сказал, что пришла его яхта. Он сразу блаженно улыбнулся и спокойно заснул.
«Где Шервуд? Я срочно хочу его видеть!» — раздался из комнаты рассерженный голос императора.
Царица и лейб-медик тут же поспешили на зов.
Александр Павлович сидел на краю кровати в длинной белой рубахе с небритым и сильно осунувшимся лицом и тщетно пытался натянуть на ногу сапог.
— За ним уже послали, Ваше Величество, — успокоил больного Виллие. — Вы бы легли. Вам ещё рано вставать.
— Пусть придут оба Шервуда. Я хочу говорить с ними обоими.
— Хорошо, хорошо! Все придут, не извольте беспокоиться. Только ложитесь, пожалуйста.
Виллие наконец-то удалось уложить больного обратно в постель. Но, покидая покои государя, он уже сомневался в точности своей оценки состояния больного. Закончилась ли лихорадка? А если закончилась, то почему государь по-прежнему бредит? Откуда ему возьмёшь двух Шервудов?
Однако он в точности передал царскую волю личному секретарю государя князю Волконскому [30].
И через полчаса доктор увидел в императорской приёмной на самом деле двух Шервудов. Правда, один из них был в уланской форме, а другой — в форме офицера Британского флота. И вместо бакенбард на его лице красовалась шкиперская бородка. Других отличий меж ними не было.
Александр Павлович принял офицеров в постели, но уже в сидячем положении, опираясь на гору подложенных под спину подушек.
— Вы — Роберт Шервуд, если не ошибаюсь? — угадал император.
— Так точно, Ваше Величество, — бойко отрапортовал шкипер.
— Но почему вы задержались? Ваш брат говорил, что вам любой шторм не страшен.
— Так точно, Ваше Величество. Но только турки закрыли проход через Босфор на время бури. Пришлось провести три дня на якоре в бухте в Мраморном море. Но и там яхту основательно потрепало. Требуется небольшой ремонт.
— Сколько вам понадобится на него времени?
— Неделя, Ваше Величество!
— Долго. Боюсь, что тело Маскова столько не протянет, начнёт разлагаться.
— Не извольте беспокоиться, Ваше Величество, — подал голос Шервуд-младший. — Погода стоит прохладная. Оно сохранится в лучшем виде. Вы, главное, сами быстрее выздоравливайте. Путь нам предстоит неблизкий.
— Что ж, не будем терять драгоценного времени! Каждый займётся своим делом. Вы ремонтом судна, а я — поправкой собственного здоровья.
— Ох, не по-христиански это — осквернять могилы усопших. Ох, и покарает нас Господь за такое богохульство, — причитал пожилой солдатик, выбрасывая лопатой из ямы комья глины и чернозёма, щедро пропитанные холодной осенней влагой.
— А чего тебе, Демьян, ты же человек подневольный. Тебе господин офицер приказал, ты и делай. Не твоего ума это дело, и грех не твой. Пусть вон у того франта душа за это болит и у доктора, что будет этот труп резать. Надо же, для опытов ему бедолага Масков понадобился. Басурмане, они и есть басурмане. Хотя по-нашему и говорят, но душа у них всё равно не православная, потому и не ведают, что творят, — ответил ему умудрённый опытом товарищ.
— Эй вы, кладбищенские крысы, ну-ка отставить разговорчики! Копайте живее, нечего лясы точить! — прикрикнул на солдат с иностранным акцентом унтер-офицер.
— А чего копать-то, ваше благородие. Вот он, гроб, счас подцепим его и будем вытаскивать, — донеслось из разрытой могилы.
Кряхтя, солдаты извлекли наружу перепачканный глиной дощатый гроб.
— Откройте крышку, — приказал унтер-офицер.
Когда его команда была исполнена, он подошёл к гробу и тут же отпрянул, прикрыв нос шёлковым платком.
— И что ж ты так завонял, братец? — укоризненно произнёс Иван Шервуд, а солдатам громко крикнул. — Давайте закапывайте его обратно. Доктору такой покойник не нужен. Совсем протух.
В тот же вечер, когда совсем уже стемнело, в дом начальника Таганрогского гарнизона постучали настойчиво и требовательно.
— Кого ещё принесла нелёгкая? — сердито пробурчала разбуженная жена.
— Сейчас я научу этого полуночника хорошим манерам! — многообещающе заявил рассерженный супруг.
— Кто там? — рявкнул он, подходя со свечкой к двери.
— Шервуд.
Голос гарнизонного командира сразу изменился до неузнаваемости, в нём даже появились нотки подобострастия.
— Вы? Так поздно? Что случилось?
— Случилось, — бесцеремонно заявил унтер-офицер, сбрасывая с плеч промокший плащ. — Мне необходимо задействовать запасной вариант. Вы понимаете, о чём я?
— Да-да, конечно, Его превосходительство генерал-адъютант Дибич [31] уже поставил меня в известность, — залепетал полковник. — Когда вам подготовить объект?
— Чем раньше, тем лучше. У нас уже всё готово. Дело за вами.
— Что ж, пойдёмте в казармы. Только учтите, я лишь вызову его, а дальше вы делайте с ним, что хотите.
— Чрезмерная спешка нам ни к чему. И потом тут надо действовать тонко, чтобы Его Величество ничего не заподозрил. Он и так на меня уже косо смотрит после случая с Масковым. Вот что, полковник, а не послать ли вам этого голубчика куда-нибудь с каким-то поручением? А когда он отлучится из казармы, объявите во всеуслышание о побеге. Ведь этот унтер-офицер не отличается робким нравом. Никто и не заподозрит вашей хитрости. А что полагается за побег? Шпицрутены. Если горемыка и пройдёт сквозь строй до конца, то всё равно попадёт в госпиталь. А там уж ему помогут отправиться на небеса. Каково задумано? И главное — государь ничего не заподозрит.
— Но моя офицерская честь? Как я буду после этого обмана смотреть солдатам в глаза?
— Да бросьте вы сентиментальничать. Какая честь, если вы получите такую кучу денег и тёплое местечко в Петербурге? Или вы хотите всю жизнь просидеть в этой дыре?
— Хорошо. Я уже одеваюсь и иду в казарму. Отошлю-ка я его с поручением в Новочеркасск. Только чтоб никто меня не видел. А завтра утром объявлю о побеге.
— Вы очень сообразительны, полковник! У вас впереди большое будущее. Только умоляю: не упустите этого голубчика. Он — наш последний шанс! И с наказанием тоже не тяните. Можете его даже завтра забить, чтобы не проболтался.
Александр спал дурно. Только сейчас, когда болезнь отступила, он был в состоянии подвести итог всей своей предыдущей жизни. То, что предстояло сделать ему в ближайшие дни, нисколько не пугало его, а наоборот, манило своей неизвестностью, новизной впечатлений и нового положения. Интересно, каково это — чувствовать себя простым смертным? — подумал император и улыбнулся в темноте от одной этой мысли.
Потом ему вспомнилась аракчеевская Настасья. Рябая, чересчур дородная, чтобы быть красивой, злая, но удивительно чувственная женщина. Эдакая русская Кармен. Он один из немногих понимал своего теневого канцлера и иногда по-мужски даже завидовал ему. И вот теперь её не стало. Написал Аракчеев, объясняя причину, по которой не смог лично приехать в Таганрог, в том самом письме, что доставил покойный Масков.
