Год испытаний - Брукс Джеральдина (электронная книга .TXT) 📗
Джордж и Клит Уикфорд, молодые квакеры, у которых было трое детей, поселились в заброшенном доме на краю деревни лет пять назад. Они жили очень бедно. Но как-то летней ночью Джорджу Уикфорду не спалось, он ходил взад-вперед по комнате и вдруг увидел в окне падающую звезду. У нас существует поверье, что падающая звезда указывает на место залежей свинца, так что Уикфорд, не дожидаясь рассвета, побежал в то место, над которым, по его расчетам, пролетела звезда. К утру он уже вырыл там землю в виде креста, чтобы застолбить свое право на жилу. По закону любой человек может предъявить свое право на месторождение, независимо от того, на чьей земле оно найдено. У него есть девять недель на то, чтобы добыть меру свинцовой руды и предъявить ее собранию. После этого никто уже не может отнять у него его шахту, пока он добывает свинец.
Джордж Уикфорд со своей женой Клит и тремя детьми неутомимо копали землю в том месте, которое он отметил. Шахтеры над ним подсмеивались, потому что никаких признаков свинца на этом клочке земли не было. Однако Уикфорд все-таки нашел свинец, и до истечения девятинедельного срока добыл не только полагающуюся меру, но и еще сверх того. Оказалось, руда залегла в русле пересохшей подземной реки. Все считали Уикфорда счастливчиком.
Но это было до того, как чума обрушилась на нас. Джордж заболел одним из первых. Затем смерть унесла их старшего сына. Клит с двумя младшими детьми — сыном и дочерью — продолжала работать на шахте. А потом мальчик заболел, и в течение трех недель она не работала. Их сосед Дэвид Бертон сделал первую зарубку на заявочном столбе штольни. Все в деревне обсуждали, правильно он поступил или нет. Эти разговоры возобновились, когда, еще через три недели, он сделал вторую зарубку, как раз в тот день, когда Клит хоронила своего второго сына. Страдания ускорили ее смерть. Утром она похоронила сына, а к ночи уже была мертва.
Дочка Уикфордов осталась совсем одна. Положение ее было ужасным, так как у отца практически ничего не было, кроме штольни. Если кто-то не добудет для нее в течение недели обязательную меру руды, то у нее отнимут штольню. Я упрашивала шахтеров сжалиться над ней и помочь. Но они считали, что должны поддержать притязания Дэвида Бертона, ведь он был для них своим. И вот срок подходил к концу, остался всего один день.
Наверное, мне не следовало рассказывать об этом Элинор. Я должна была предвидеть, что она мне на это ответит.
— Ты ведь разбираешься в шахтерской работе, Анна. Мы можем с тобой достать оттуда эту меру свинца.
От неожиданности я растерялась — совсем как тогда, когда она предложила мне принять ребенка у Мэри Дэниэл. Я всегда боялась шахты, еще до того, как она погребла моего Сэма. Я не могла себе представить, как можно работать в темноте под землей, почти без воздуха. Но, взглянув на Элинор, я увидела на ее лице знакомое выражение решительности и поняла, что мы полезем под землю, хочу я того или нет.
Мы вышли рано утром, так как штольня находилась довольно далеко от деревни. Я слышала, как Элинор разговаривает с мистером Момпелльоном в библиотеке. Она сказала ему, что мы идем собирать травы. Когда она вышла ко мне, лицо у нее было раскрасневшееся.
— Да, Анна, давай возьмем с собой мешочки и по дороге наберем трав. Если бы я сейчас сказала ему правду, он отправился бы туда сам, а этого ему делать нельзя.
Сначала мы отправились к Мерри Уикфорд, чтобы рассказать ей о том, что мы задумали. Когда мы поднимались по дороге к ее дому, она уже выбежала нам навстречу. Глядя на нее, я думала: в какое же странное время мы живем, что такую маленькую девчушку оставили совсем одну. Но она каким-то образом управлялась. Даже сейчас у нее были розовые пухлые щечки с ямочками, ее темные кудряшки так и прыгали по спине, когда она радостно крутилась вокруг нас. На столе я увидела остатки ее завтрака: кусочек сала, скорлупу от яйца, которое она выпила сырым, проделав в нем дырочку, и надкусанную луковицу. Пища, может быть, и грубоватая, зато сытная.
Она сразу же начала убирать со стола и очень вежливо, как взрослая, предложила нам сесть. Должно быть, ее родители были прекрасными людьми, если смогли привить дочке такие манеры.
Элинор, видимо, подумала о том же.
— Твоя мама наверняка гордилась бы тобой, Мерри, если бы видела, как ты хорошо справляешься одна со всеми делами.
— Вы так думаете? — искренне спросила та. — Спасибо вам за ваши слова. Я чувствую, что мама, папа и братья смотрят на меня с небес, и мне не так одиноко. Мне очень грустно думать о том, что скоро я потеряю нашу штольню.
— Мы сделаем так, что она останется твоей, — выпалила я.
Когда Мерри узнала, что мы не просто так зашли, а намерены спасти ее штольню, она запрыгала от радости. А потом сказала, что хочет нам помочь и полезет под землю вместе с нами.
— Конечно, ты нам будешь помогать, Мерри, — сказала я. — Ты будешь промывать руду и дашь нам знать, когда мы наберем полную меру. И учти, надо приготовить очень большой таз, так как Дэвид Бертон попросит точно все взвесить.
Мерри кивнула, прекрасно зная, каким должен быть таз, вмещающий меру. Но Элинор озадаченно на меня посмотрела — ведь она никогда не видела, как взвешивают руду и что такое мера. Я объяснила ей, что это примерно столько, сколько может поднять средний мужчина.
Мерри все упрашивала нас разрешить ей спуститься под землю, говорила, что не раз там была с родителями и может нам все показать. Мы сказали, что она больше пользы принесет наверху в том случае, если что-то вдруг пойдет не так и мы не вылезем на поверхность к полудню. Тогда, и только тогда, предупредила ее Элинор, она должна бежать к мистеру Момпелльону и все ему рассказать.
Когда Сэм погиб, я завернула его инструменты в промасленную тряпку и спрятала, намереваясь отдать их кому-нибудь из шахтеров. Но у меня было столько забот, что я совсем забыла про инструменты. И вот сейчас, развертывая их, я почувствовала их тяжесть. Я вспомнила, какие у Сэма были сильные, мускулистые руки, и подумала: как же я с этим управлюсь? Из всех инструментов я выбрала три самых необходимых: кайло, молоток и зубило.
Семья Мерри на всем экономила, так что они пользовались единственным инструментом — с одной стороны он был заостренным, так что им можно было работать как кайлом, а с другой это был молоток. Он был легче моего, так что с ним работать будет Элинор. Я попросила Мерри принести нам одежду, в которой ее отец и братья спускались в штольню. Худенькой Элинор кожаные брюки и куртка старшего мальчика пришлись как раз впору, а я надела брюки Джорджа Уикфорда, взяла ножницы и обрезала их почти на треть. Потом я прорезала на поясе брюк несколько отверстий и, продев в них веревку, потуже ее затянула. Куртка на мне болталась, но это мне не мешало. Мы взяли и шляпы — из толстой кожи, с широкими прямыми полями, чтобы на них можно было поставить свечи.
Мы отправились на выработку. Мои ноги как будто налились свинцом. От одной мысли, что скоро мы окажемся под землей, где почти нечем дышать, я стала задыхаться.
Уикфорд очень хорошо обустроил свою выработку. Он тщательно обложил ее стены крупными известняковыми плитами, крепи были из прочного дерева. Но по стволу, как и в большинстве штолен, все равно сочилась вода, а в щелях рос мох. Сверху не было видно, насколько она глубока, но я знала, что чем больше я медлю, тем труднее мне будет потом решиться, так что я, недолго думая, нащупала ногой первую ступеньку. Как потом выяснилось, выработка находилась на глубине тридцать шесть футов. Уикфорд прорыл на небольшой глубине ответвление длиной около шести ярдов, чтобы легче было подавать наверх руду. Там уже была полная темнота, так что я остановилась, чтобы зажечь свечи и закрепить их на шляпе. Мерри очень толково объяснила мне, где расположен вход в забой, так что я легко нашла его. Но там оказался крутой спуск, а земля под ногами была скользкой, так что я тут же шлепнулась, больно ударившись при этом. Воздух был неподвижным и затхлым, и мне показалось, я вот-вот задохнусь. Но тут подошла Элинор. Она стояла позади меня и пыталась поднять меня на ноги.
