Род князей Зацепиных, или Время страстей и казней - Сухонин Петр Петрович "А. Шардин" (читать книги без сокращений txt, fb2) 📗
Оглядели всё кругом, а великого князя всё нет. Ласковый боярин тоже куда-то сгинул. Соскучились и думают:
«А что там у нас-то делается? Хорошо, если не подошли; а как подошли уже? Целы ли города и веси наши? Не сгинули ли наши княгини с малыми детушками? Не сожжены ли храмы Божии и не развеяны ли по ветру домы и дворы наши? А великого князя всё нет! Что ж делать, нужно ждать».
Но вот выходит великий князь Георгий (Юрий) Всеволодович, обходит всех, таково ласково благодарит и целует каждого, как братьев своих.
— Простите меня, молодшие братья и други мои, — говорит, — что заставил ждать вас, но дело такое приключилось, а ведь я ваш душою и телом!
А за великим князем идут три его сына и два племянника. Племянники уже постарше, а дети совсем молодые ещё, младшему-то и шестнадцати не было, да какой же красивый и добрый был: душа так в глазах и светится.
— Вот, полюбите детей моих, — говорит великий князь, — вот племянники, мои старшие дети, а это мои младшие. Я так люблю их, что не отличаю; всё одинаково дети мои.
И дети и племянники стали обниматься и целоваться со всеми истинно по-родственному.
Вот рязанский-то великий князь Игорь и говорит:
— Пришли мы, брат и отец, к тебе с поклоном; на нас гроза нашла…
Великий князь больше и говорить не дал:
— Знаю, знаю я, молодшие братья мои, вашу студу и нужду. Знаю грозу земле Русской. Но такое дело вокруг пальца не вертится, подумать и подумать нужно. Мы и подумаем. А пока что, мои молодшие братья, прошу со мною хлеб-соль разделить и, чем Бог послал, закусить. А завтра, кстати, я велел дружине своей на смотр собраться. Вы посмотрите и скажете, может ли она постоять за землю Русскую, в силах ли будет нас от напасти оградить. А коли в силах, то после мы дело разом повершим.
Не до закусок и смотров было рязанским князьям. У них на сердце камень лежал. Но что ж делать-то? Волю брата-отца исполнять надо, а за привет и ласку благодарить.
Ну, позавтракали и пообедали у великого князя. И нечего сказать, угостил он своих младших братьев на славу. Мёда были киевский и польский, такие мёда, что, кажись, мёртвому в рот влить, так оживёт: ещё из погребов Владимира Красного Солнышка и Болеслава Храброго. Столетние мёда! Потом соснули, сходили в церковь Божию, а наутро великий князь обещал ответ дать.
На другой день, чуть только забрезжилось, им сказали, что великий князь ждёт их дружину смотреть. Пошли, вышли на поле — дружина стоит отрядами разными, по городам, и нечего сказать, добрая дружина была, залюбоваться можно. Народ всё молодой, здоровый, один к одному подобраны. Копья, бердыши, мечи и кольчуги на солнышке так и светятся. Все смотрят весело и поле всё собой заняли. Да это только дружина великокняжеская, а что, если и удельные собрать, тогда на поле-то и места бы не было.
Только это великий князь с князьями-то вышел, трубачи, сурминщики и литаврщики своему князю славу заиграли. Пошли по рядам, видят — один ряд другого бравее, один другого отважнее, — красота просто! И одеты они все особенно: в передних рядах шишаки, кольчуги и нарамники, в руках копья, а к боку мечи привешены. Второй ряд без кольчуги, в одних нарамниках, зато секиры и бердыши в руках; а в задние ряды силачи все подобраны, вместо шишака медвежья шапка на голове и также нарамники, а в руках палица с железным обухом и железным наконечником, да ещё большой нож на обе стороны; посмотришь — страшно становится! Особый отряд стрелков и арбалетчиков был, с луками, арбалетами и пищалями, из которых стрелы и каменья бросали, да ещё человек с десяток было с какими-то греческими самопалами.
Когда великий князь обошёл с гостями своими по рядам, его дружина великокняжеская ему «ура» и «славу» прокричала. Юрий Всеволодович велел ей проходить перед ним отрядами, по городам и волостям. И пошли они стройно, бойко, весело; с шагу не сбивались, один другому не мешали. Когда все прошли, князь велел из луков, пищалей и арбалетов стрелять; попадали метко. Не очень толстую дощечку стрелой навылет пробивали.
— Ну что? — спросил тогда великий князь, отпустив дружину. — Что вы думаете, князья и молодшие братья, о дружине моей?
— Что, отец-князь, — отвечали князья, — с такой дружиной можно только Бога бояться; не то себя отстоять, но и весь мир завоевать.
— Ну, мира, положим, не завоюешь, — сказал, смеясь, великий князь, — а думаю, что точно за себя постоим.
Он засмеялся и повёл гостей к себе полдничать.
Только вот за полдником старший великий князь рязанский Юрий Игоревич, собравшись с силами, опять начал:
— Многочтимый и многомилостивый наш отец и старший брат, великий князь всея земли Русской! Мы, твои молодшие братья и слуги, князья Рязанской земли, прибегли к тебе в нашей крайней студе: помоги нам и земле православной в доле нашей горькой и безрадостной! Лезет на нас татарва лютая. Возьмёт нас, размечет по ветру. Никого в живых не оставит. Города и веси в пепел обратит, храмы Божии разрушит, землю упитает нашею кровью! Бесславно погибнем мы, а наши жёны и дети в тяжкой, нехристианской неволе жизнь измаячат. А сгинем мы — татарва на тебя пойдёт и всю землю Русскую полонит. Отец и великий князь, подумай! В прошлый приход мы видели лютость врагов наших. Они всё мечом порубят, всё огнём спалят. Не откажи же нам в твоей помощи, слёзно молим! Не ради нас, твоих молодших братьев, а ради себя самого, твоего рода благословенного, ради всей земли православной!
Великий князь выслушал речь старика, великого князя рязанского, и ничего не сказал; выслушал всё, что и другие князья рязанские говорили, прося помощи.
Когда окончил последний князь рязанский просьбу свою, он сказал так, как бы в сторону:
— Помочь, отчего бы не помочь! И сила есть, и казна есть! Только вот что, князь Юрий Игоревич! — обратился он к великому князю рязанскому. — Я что-то не помню… В прошлом году, когда мне сгрубили новгородцы, а князь тверской их сторону принял и меня, старшего брата и великого князя, не только слушать, а и поклониться мне не хотел. Я, разумеется, должен был смирить непокорных, послал к князьям, чтобы свои полки и дружины прислали смирить строптивые уделы, как дети отцу помогли бы! Вот я и не помню… когда Бог нас победой благословил и мы Тверь взяли, на котором крыле рязанские дружины были и кто из князей их вёл? С кем тогда мы вместе тверские стены осиливали? Кто тогда вместе со мной грудью отстаивал моё отцовское право: судить и миловать, карать и награждать?
Эти слова великого князя заставили всех рязанских князей разом вздрогнуть.
— Отец и князь великий! — отвечал рязанский князь Юрий. — Если рязанская рать не шла тогда с тобой на Тверь и Новгород, то потому, что время тогда такое тугое было. Всю Рязанскую землю голод тогда одолел, и нам собрать рать сил никаких не было.
— Правда, правда! — отвечал великий князь. — До великокняжеской ли крыши, когда дома своя течёт? Оно так! Только вот что, мои дорогие молодшие братья: коли у рязанцев сил нет помогать, когда мне нужно, то и у меня нет охоты помогать им, когда на них гроза идёт. Тогда уже пусть сами управляются с врагом, как умеют. Вы видели, князья и братья, дружину мою? За что я разобью и положу её за вас, когда после, как дружина мне самому потребуется, вы скажете: у нас сил нет рать собирать. Да и за что я поведу дружину эту в землю дальнюю, содержать её стану, изъяниться, может, и головой своей заплачу, когда вы…
— Да ведь мы не за себя только просим, наш милостивец, мы за всю Русь говорим! Сломит татарин Рязанскую землю, он на Суздаль и Владимир пойдёт.
Великий князь улыбнулся:
— Вы мои полки видели; это только владимирские, суздальские, нижегородские и московские. Тут нет ни одного человека из удельных дружин, даже из Ростова только от одной волости отряд был; а если бы вы видели полки галицкие, ярославские, заозерские, кубенские, костромские, белозерские, — я уже не говорю о звенигородских и переяславских, если бы вы видели мою рать земскую, потому что против татарвы у меня все встанут, — так вы не стали бы так говорить. Вы бы увидели, что великого князя всея Руси и князя суздальского, владимирского, ростовского, галицкого и прочая, и прочая, и прочая не так легко сломить, как князя рязанского. Себя, бог даст, как-нибудь отстоим! Ну да и то… коли не отстоим, так ляжем костьми по крайности на родной земле. Так вот что, братья, я вам скажу: не хотели вы мне помогать в моей нужде, не ждите и от меня помощи. Не хочу дружину мою губить на защиту тех, кои, когда нужда — просят, а чуть что до самих — так сил нет! Своя крыша ближе! Уж простите: дружину свою, полки свои и рать земскую поберегу для себя.
