Екатерина I - Сахаров Андрей Николаевич (хорошие книги бесплатные полностью .txt) 📗
Сие смутило вельмож. Как его исчислишь – доход? Денег в сельском обиходе мало. С купца подоходный налог – другое дело… Нет, Россия к такой реформе не готова, ошибся королевское высочество. Но замены подушной раскладке Совет не нашёл. Тогда понизить оную подать?
– Не время, господа, – подаёт голос светлейший. – Об армии надо подумать. Бедствует армия, господа. Мужик обнищал, не спорю, так ведь учил нас великий государь, указывал нам, где зло наивящее.
В ноябре на Совете оглашён прожект, подписанный Меншиковым, Остерманом и Макаровым.
«Теперь над крестьянами десять и больше командиров находится, вместо того, что прежде был один, а именно из воинских, начав от солдата до штаба и до генералитета, а из гражданских – от фискалов, комиссаров, вальдмейстеров и прочих до воевод, из которых иные не пастырями, но волками, в стадо ворвавшимися, именоваться могут…»
Лютые хищники – так и царь клеймил ораву сборщиков, выколачивающих налог. Сократить её, обуздать звериную алчность, – и воспрянет пахарь, куда легче будет внести семь гривен с души. Воинские команды из деревень неукоснительно убирать, размещая в городах.
Голицын поддержал первый.
– Этак-то вернее, чай, – кивал он и щурил близорукие глаза.
Скостить если, ну, десять копеек, двадцать, толк невелик, что сбережёт убогий, чиновные отымут Волки, истинное слово.
– Расплодилось же чернильной братии.
– Контор поубавить бы…
– Да и коллегии лишние есть.
– Сосут казну, сосут, – встрепенулся Пётр Толстой. – Что пиявки… Воли много коллегиям, а спросу с них нет никакого.
Прожект был принят с дополнениями. Назначить ревизию, штаты во всех канцеляриях – столичных и губернских – урезать, коллегию Мануфактурную распустить. Дабы оздоровить финансы и дать больше свободы купечеству, на чём с пачкой цифири в руке настаивал Голицын. Налог с торгующих пересмотреть, охочих затевать фабрики, прииски поддерживать. За границу вывозить не только сырьё, но изделия ремесла, поощрять морскую коммерцию через Архангельск.
Консилия затянулась, пали сумерки, когда князь вошёл к царице доложить об удаче. Вид имел победителя, однако утомлённого.
– Уломал бояр, матушка.
Сочинил жестокие распри, будто бы возникшие. Некоторые-де вельможи покушались убавить офицерам жалованье, гвардию пытались ущемить. Голос такой, правда, был единичный. Похвалил себя Данилыч – не позволил он ни обобрать армию, ни сократить. Недоумкам напомнил трактат с цесарем – статьи военные.
– Есть же смутьяны… Толстой вопит – айда проверять все питерские конторы! Чую, в мой огород камешек. Однако записали решение. Посуди, матушка, это же тысячу фискалов нужно, да на год канители. Проедят сколько…
Екатерина лежала в постели, закутанная, глотала лекарства. Недавно столицу постигло наводнение, волны штурмовали дворец, побили окна. Разбуженная среди ночи, царица ступила в лужу, озябла. Приключилась горячка. Слушая князя, безвольно соглашалась.
Матушка, дай Бог ей здоровья и долголетия, ревизию высочайше отклонила.
– Потерпите, мой друг, – говорит Рабутин. – Король Август отдаёт вам Козел. Ещё кое-какие формальности…
А кто там знает Меншикова? Князя Меншикова, полководца Меншикова, губернатора Меншикова, воздвигавшего Петербург, царского камрата. Имя-то шляхта слыхала, поди, а что кроме? Вранья, небось, больше, чем правды, добрая-то слава лежит, дурная бежит…
Пятьсот ефимков запросил старший Левенвольде, деньги немалые, но работа стоит того. Два месяца корпел, очень кстати сейчас сей опус.
Крупно, благолепно выведено заглавие – «Заслуги и подвиги Его Высококняжеской Светлости»… Начало филозофическое, что ныне модно и престижу способствует.
«Не только священная и всемирная история свидетельствует с незапамятных времён, то и самое течение природы, равно как и каждодневный опыт научают нас, что на земном шаре всё подвержено изменению, что в мире нет ничего постоянного…»
Древний род Меншиковых, некогда славный, оказался в упадке и пребывает в безвестности, покуда судьба не подарила миру Александра.
«Великий законодатель иудеев был найдёнышем, покинутым матерью в диких камышах Нила. Император Юстин в молодости пас свиней и волов и не мечтал, что его пастушеская палка превратится в скипетр».
Так и Александр…
Он явно приравнен к сим персонам – смелость, дозволенная в панегирике. Многочисленные его свершения запечатлены на скрижалях истории. Читающему заметно – автор опуса, излагая биографию князя, царя отодвигает в тень.
В мае 1703 года в устье Невы Меншиков «при личном в том участии Его Величества взял на абордаж два шведских фрегата». В том же месяце «положил основание крепости о шести бастионах». В год Полтавы летом не кто иной, как Меншиков прозорливо настоял, чтобы царь вернулся из Воронежа в армию, а перед битвой «объехал все полки и одушевил их выразительной и пламенной речью».
«… геройское мужество, бдительность, предупредительность и отвага князя много содействовали одержанию победы».
В следующем году под Ригой проверил готовность к осаде, а шведскому коменданту Стрембергу великодушно «послал сена и дичи, о чём сей последний просил».
Добрый к иностранцам, даже к противникам, светлейший упросил царя допустить знатных шведских пленных в Петербург, «дабы приняли участие в торжествах и таким образом смогли увидеть новопостроенный город».
Столица России – в значительной мере детище Меншикова. Ему было поручено управление работами и верховный надзор. «Князь одарён большой охотой и талантом к архитектуре гражданской и военной, равно как и к математическим и механическим наукам, и давно уже доказал свой вкус в сооружении и украшении дворцов и больших зданий». Английское королевское общество приняло его в члены и прислало в 1714 году диплом.
Год счастливый особо – родился сын Александр, «отрасль мощного Александра», от брака законного, заключённого в 1706 году в Киеве, – сообщает панегирик. Созвездия сулят ему счастье, «дриады и резвые фавны, забыв стужу и пробегая по снегу, повсюду издают радостные восклицания», младенец же, окружённый ими, плачет, боясь, «что после отца некого будет побеждать».
