Дочь Великого Петра - Гейнце Николай Эдуардович (библиотека электронных книг .TXT) 📗
II. ДВЕ ЗАПИСКИ
– Я, – ответил Свиридов. – Дело очень просто: в течение целого часа князь, как я заметил, не спускал глаз с ложи, где сидела одна дама, причем его взгляды были чересчур выразительны.
– Позвольте, – прервал Шувалов, – нечего облекать все это таинственностью, я очень хорошо знаю, в чем дело.
– Во всяком случае, я никого не назвал. Итак, князь Луговой очень пристально вглядывался в даму, которая и не думала отворачиваться от него; я даже заметил, что они раз обменялись довольно красноречивыми взглядами, и это возмутило меня. В то же мгновение дама, заметив, что я смотрю на нее, обернулась в мою сторону и наградила меня такою прелестною улыбкой, которая разом усмирила мой гнев.
– А меня привела в бешенство! – воскликнул князь Луговой. – Я окинул Свиридова свирепым взглядом.
– Я ответил тем же.
– Мы вышли из зрительного зала, а остальное вы знаете…
– Очень хорошо, но позвольте сделать один вопрос: какое право имел один из вас запрещать другому смотреть на эту даму так, как ему хотелось?
– Право, приобретенное вследствие исключительных отношений.
– Как исключительных? – прервал Свиридова князь Луговой. – Что вы под этим разумеете?
– Что разумею? Да то, что вы сами разумеете, – ответил тот.
– В таком случае, я нахожусь с нею в тех же отношениях, как и вы.
– Желательно было бы, чтобы вы представили доказательства.
– Боюсь, не будет ли это неделикатно или даже бесчестно. А между тем надо же доказать, что действуешь и говоришь не наобум и что все-таки в человеке осталась хотя капля мозга. Впрочем, мы оба находимся в довольно затруднительном положении, и некоторые исключения из общего правила могут быть дозволены.
Сказав это, князь Луговой вынул из кармана своего мундира маленькую записку, кокетливо сложенную треугольником.
– Это что такое? – спросил Иван Иванович.
– Если здесь говорится о правах, так и я представлю доказательство таких же прав.
Свиридов с любопытством следил взором за движениями князя. Увидев, что тот вынул из кармана маленькую записку, он вынул такую же, во всем похожую на первую, и поднес ее к документу, представленному его соперником.
Удивление троих собеседников не имело границ.
Иван Иванович осмотрел обе записки. Адрес был написан одной и той же рукой.
– Почерк один и тот же, но, может быть, обе записки противоречат одна другой. Пусть князь прочитает адресованную ему записку.
– Но ведь это нечестно! – возразил князь Луговой.
– Тут нет ничего нечестного, это исповедь! – ответил Шувалов.
– В таком случае, я начинаю, – с нетерпением сказал Петр Игнатьевич и прочел: – «Милый Петя, ты не можешь себе представить, как напряженно я все думаю о тебе, когда тебя не вижу. Твое присутствие до такой степени необходимо мне, что, когда тебя нет возле меня, мне кажется, что я одна на свете. Жизнь без тебя точно пустыня».
– Позвольте! – воскликнул князь Луговой, державший свое письмо открытым, и продолжал: – «Жизнь без тебя точно пустыня, по которой я блуждаю, мучимая тоской и грустью».
– Да ведь это мое письмо! – вскрикнул Свиридов.
– Вовсе нет, мое! – ответил князь. – Оно даже начинается – «Милый Сережа».
Шувалов сличил записки. Они были как две капли воды похожи одна на другую.
– Здесь даже не требуется суда царя Соломона, – заметил он. – Всякому свое.
Князь и Свиридов посмотрели друг на друга, обменялись записками, пробежали их молча глазами и возвратили друг другу, затем снова посмотрели друг другу в глаза и вдруг, гомерически расхохотавшись, оба скорее упали, нежели сели на один из диванов.
На красиво очерченных губах Шувалова тоже играла улыбка.
– Ну, – сказал он им, – стоило ли из-за этого убивать друг друга? Если бы я не подал вам совета объясниться хладнокровно и обстоятельно, один из вас, быть может, через несколько дней лежал бы в сырой земле. Эх вы, юнцы! Знайте же раз навсегда, что не стоит драться из-за женщины.
– Что теперь нам делать? – спросили оба соперника.
– Посоветовать что-нибудь очень трудно, – ответил Шувалов. – Впрочем, садитесь за стол, я дам вам карты, и вы без всякого волнения, без всякой ревности, с картами в руках вместо шпаг, можете оспаривать друг у друга свою возлюбленную и дадите обещание заранее подчиниться велению судьбы.
– Нет сомнения, что это было бы весьма благоразумно, – сказал князь Луговой. – Но в чем же, собственно говоря, состояло бы здесь наказание для этой женщины? Ведь в данном случае необходимо, чтобы порок был наказан. Женщина, которая вследствие обмана и кокетства готова была причинить такое страшное несчастье, должна потерпеть наказание. Что скажете вы на это, Петр Игнатьевич?
– Дорогой князь, я нахожу это приключение до того смешным и так много хохотал, что не имею решительно никакого мнения.
– Итак, карты вам не нравятся? – сказал Шувалов. – А между тем это было бы средство очень легкое и практическое. Впрочем, есть еще другое средство: пусть каждый из вас, по обоюдному согласию, обещает никогда не встречаться с изменницей. Увидев, что ее оставили так внезапно, она, быть может, поймет, какую страшную ошибку сделала. Наверное, она почувствует и сожаление, и некоторого рода тревогу.
– Этого недостаточно! – возразил Луговой. – А вот что, если бы мы пришли к ней с письмами в руках и показали их ей, не говоря ни слова, а затем разорвали бы их в ее присутствии с величайшим презрением?
– Это очень хорошо, – поддержал Иван Иванович. – Но каким образом исполните вы эту удачную мысль? Явитесь ли вы к княжне среди белого дня в ее гостиной, в то время когда она, может быть, принимает гостей? Это будет недостойно таких порядочных людей, как вы, и месть будет чересчур сильна.
– Совершенно справедливо, – согласился князь Луговой. – Но я не так выразил свою мысль. Мы явимся тихонько вечером, пройдя в маленькую садовую калитку… Не так ли, Петр Игнатьевич?
– А если калитка будет заперта? – возразил Шувалов.
– Ключ обыкновенно дают нам, и, без сомнения, попеременно. У кого ключ сегодня?
– У меня, – вздохнул Свиридов.
– А, теперь понятен ваш гнев! Когда же мы исполним свой план?
– Завтра вечером, князь, если вы не прочь от этого. Мы войдем, когда княжна, верная своим привычкам, отошлет слуг, войдем так, как будто каждый из нас действует для самого себя лично, украдкой, как двое влюбленных, желающих провести приятно время, тем более что все это – совершенная правда. Если хотите, я зайду за вами, князь, и мы отправимся вместе.
– Прекрасно.
Они ушли и на другой день вечером исполнили свой замысел.
Придя к садовой калитке и убедившись, что набережная Фонтанной совершенно пуста, они воспользовались ключом, отданным Свиридову, и проникли в сад. Ночь была довольно темна, но приятели-соперники знали дорогу. Боковая лестница вела от угла дома и позволяла его обитателям спускаться в сад, минуя парадную лестницу, выходящую на двор. Свиридов и Луговой направились к этой лестнице, как будто нарочно устроенной для подобного рода таинственных и любовных приключений, и поднялись наверх.
Вскоре они очутились в маленькой, хорошо знакомой им передней, которая была рядом с будуаром княжны Полторацкой. Оттуда доносились до них голоса. Офицеры толкнули друг друга и тихо приблизились к двери.
Дверь будуара наполовину была стеклянная, но занавес из двойной материи совершенно скрывал ее. Однако он не был настолько толст, чтобы нельзя было слышать, что говорят в другой комнате.
И действительно, самые нежные уверения в любви и самые страстные ответы на них ясно доказывали присутствие влюбленной пары, воспользовавшейся минутным уединением и тишиною в доме. Увлекающий голос княжны преобладал в этом сантиментальном дуэте.
Свиридов и князь Луговой обменялись следующими фразами:
– С кем она может быть?
– Необходимо узнать; отдерни занавес!
Сказано – сделано, и то, что увидели приятели за приподнятым краем портьеры, заставило их сдавленным шепотом воскликнуть в один голос:
