Искушение богини - Гейдж Паулина (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
– Начинай. Хатшепсут, сиди спокойно.
– Я слышал, что ты… что ты…
– Следуешь.
– Да, следуешь. Я слышал, что ты следуешь путем наслаждений. Но не будь глух к словам моим. Обращаешься ли ты разумом к тому… к тому…
– Что не может слышать.
– О! К тому, что не может слышать?
Мальчик продолжал бубнить, а Хаемвиз вздохнул. Образованным и просвещенным Тутмосу не бывать, это ясно. Магию слов он не любит, ему лишь бы продремать до конца урока, и ладно. Быть может, Единому следовало бы подумать о военной карьере для сына. Но, представив Тутмоса с луком и мечом во главе отряда закаленных в боях ветеранов, Хаемвиз только покачал головой. Тут мальчик снова запнулся и, тыча пальцем в очередной камень преткновения в виде иероглифа, поднял на учителя исполненный бессловесного недоумения взгляд.
Старик почувствовал приступ раздражения.
– В этом отрывке, – язвительно начал он, нетерпеливо тыча пальцем в собственный свиток, – содержится указание на разумный и полностью оправданный обычай прикладывать хлыст из шкуры гиппопотама к задней части тела ленивого мальчишки. Быть может, писец имел в виду как раз такого мальчишку, как ты? А, Тутмос? Хочешь отведать моего гиппопотамового хлыста? А ну-ка неси его сюда!
Мальчики постарше захихикали, но Неферу-хебит умоляюще вытянула руку:
– О, пожалуйста, учитель, не сегодня! Только вчера его отстегали и отец сердился!
Тутмос вспыхнул и метнул на нее злобный взгляд. Хлыст из шкуры гиппопотама давно уже стал расхожей шуткой: все знали, что речь идет о тонком и гибком ивовом пруте, который Хаемвиз носил под мышкой, не расставаясь с ним никогда, словно военачальник со своим жезлом. Настоящее орудие наказания приберегали только для мятежников и убийц. Но вот заступничество девчонки было для Тутмоса как соль на свежую рану, и он, бормоча что-то себе под нос, опустился на место, едва учитель сделал ему знак садиться.
– Очень хорошо. Неферу, раз уж тебе так не хочется, чтобы я наказывал Тутмоса, выполни его задание сама. Встань и читай.
Неферу-хебит была всего на год старше, но не в пример умнее Тутмоса. От старых глиняных черепков она совсем недавно перешла на папирусные свитки, так что выполнить это задание для нее не составило труда.
В конце урока, как обычно, прочли молитву Амону. Едва Хаемвиз вышел из комнаты, ученики повскакивали со своих мест и началась болтовня.
– Не расстраивайся, Тутмос, – весело сказала Хатшепсут, скатывая свой коврик. – Приходи после полуденного отдыха ко мне, вместе посмотрим в зверинце на маленькую газель. Мой отец подстрелил ее мать, так что теперь у нее никого нет. Придешь?
– Нет, – огрызнулся он. – Не хочу больше за тобой по всему дворцу носиться. И вообще, я теперь должен ходить днем в казармы, где Аахмес пен-Нехеб учит меня стрелять из лука и бросать копье.
Пока они вместе с другими складывали свои коврики в аккуратную стопку в углу комнаты, Неферу-хебит сделала знак обнаженной рабыне, которая терпеливо ждала подле большого серебряного кувшина. Женщина нацедила воды и с поклоном поднесла ее детям.
Хатшепсут пила жадно, причмокивая.
– Вкусная, вкусная водичка! А ты, Неферу, хочешь пойти со мной?
Неферу снисходительно улыбнулась младшей сестре, провела ладонью по ее гладко выбритой голове, пригладила растрепавшийся детский локон, чтобы он снова благопристойно повис над левым плечом.
– Опять у тебя вся юбка в чернилах, Хатшепсут. И когда ты только повзрослеешь? Хорошо, схожу, если Нозме тебя отпустит. Только ненадолго. Довольна?
От восторга девочка запрыгала на одной ножке.
– Да! Приходи, когда проснешься!
В комнате не осталось никого, только рабыня да они трое. Остальные дети в сопровождении своих рабов уже брели по домам, опустив головы, точно придавленные грузом раскаленного полуденного воздуха, от которого клонило в сон.
Тутмос зевнул.
– Пойду поищу мать. Наверное, я должен поблагодарить тебя, Неферу-хебит, за избавление от порки, но лучше бы ты не совалась не в свое дело. Остальных ты позабавила, зато меня унизила.
– Так ты предпочел бы, чтобы тебя скорее выдрали, чем высмеяли? – фыркнула Хатшепсут. – Значит, ты слишком большой гордец, Тутмос. К тому же ты в самом деле лентяй.
– Тсс! – сказала Неферу. – Тутмос, ты знаешь, что я поступила так только из заботы о тебе. А вот и Нозме. Ведите себя как следует. Увидимся позже, малышка Хат. – Склонившись над Хатшепсут, она поцеловала ее в макушку и вышла в залитый нестерпимо ярким светом сад.
Нозме дозволялось не меньше вольностей с царскими детьми, чем Хаемвизу. Пользуясь своим положением царской кормилицы, она то бранила их, то осыпала лестью, время от времени шлепала, но неизменно души в них не чаяла. За их безопасность она отвечала головой перед самим фараоном. Она появилась во дворце, когда вторая жена Мутнеферт родила мальчиков-близнецов Уатхмеса и Аменмоса, потом божественная супруга Ахмес поручила ее заботам Неферу-хебит и Хатшепсут. Тутмоса Мутнеферт кормила сама. Он был ее третьим ребенком, и она стерегла его зорко, как орлица, ведь сын, в особенности царский, был большой драгоценностью, а два ее старших мальчика умерли от чумы. Ныне у Нозме был острый как бритва язык, худое узкое лицо, а сама она так высохла, что строгие, без единого намека на украшение одежды из грубого льна болтались на ее костлявом теле и хлопали ее по голым лодыжкам, когда она носилась по дворцу, пронзительным голосом отдавая приказания рабам и выговаривая ребятишкам. Они ее больше не боялись, и только Хатшепсут продолжала ее любить – возможно, потому, что со свойственным всякому избалованному ребенку эгоизмом была уверена во всеобщей любви к себе и в том, что никакое ее желание не встретит отказа.
Вот и теперь, увидев Нозме, которая влетела в комнату из темного коридора, Хатшепсут бросилась навстречу и обняла ее.
Нянька прижала девочку к себе и тут же принялась отдавать указания рабыне:
– Унеси воду и помой таз. Подмети пол, чтоб к завтрашним урокам все было чисто. Потом можешь пойти к себе отдохнуть. Живее!
После этого она бросила острый взгляд вслед Неферу-хебит, но с тех пор, как девушка впервые облачилась во взрослую одежду, а ее некогда бритую голову покрыли пряди черных блестящих волос, спускавшиеся до плеч, власть Нозме над ней кончилась. Все, что она могла позволить себе теперь, это пробормотать еле слышно:
– Куда это она направляется в такое время дня? Заботливо взяв малышку за руку, Нозме повела ее через лабиринт многоколонных залов и темных галерей в детские покои, примыкавшие к женской половине дворца.
Дворец застыл в жаркой, дурманящей тишине. Даже птицы умолкли. Снаружи, за садовой оградой, великая река катила свои воды, отливающие серебром. Ни одна лодка не бороздила ее поверхность, под которой в прохладной илистой глубине стояла рыба, дожидаясь вечера. Город спал, точно зачарованный. Двери пивных были закрыты, ставни на базарах опущены, привратники дремали в сторожках под прикрытием могучих стен величественных особняков знати, тянувшихся вдоль берега. Доки словно вымерли, только мальчишки-попрошайки шныряли туда-сюда, подбирая остатки рассыпанных грузов. За рекой, в некрополе – городе мертвых, плавились в зыбком мареве храмы и пустынные святилища, а коричневые утесы позади них, казалось, дрожали и приплясывали от жара. Лето было в разгаре. Пшеница и ячмень, клевер, лен и хлопок поднялись в полях, дожидаясь жнецов. Прорытые для орошения каналы медленно пересыхали, несмотря на лихорадочные старания феллахов, которые выбивались из сил, не давая колодезным журавлям ни секунды передышки. Пыльные финиковые пальмы, ряды деревьев на берегах реки, сочная зелень тростников – все медленно, но верно приобретало коричневый оттенок. И надо всем этим царил великий Ра, добела раскаленный, ослепительный, могучий и непобедимый, вечно льющий свой свет с безоблачного и безграничного темно-голубого неба.
В покоях ее высочества царевны Хатшепсут Хнум-Амон воздух двигался едва заметно. Устроенные на крыше дворца ловушки для ветра направляли вниз всякое доносившееся с севера дуновение, создавая водовороты горячего, душного воздуха. Едва Нозме и ее подопечная вошли в комнату, как две находившиеся там рабыни вскочили, отвесили почтительный поклон и схватились за опахала. Стягивая с Хатшепсут белую льняную юбчонку, Нозме отдала очередной приказ, и тут же возникла еще одна рабыня с водой и полотенцами. Нянька принялась обмывать гибкое маленькое тело.
