Ранним воскресным утром. Пёрл-Харбор. 1941 - Дененберг Барри (бесплатная библиотека электронных книг txt) 📗

Вторник, 21 октября 1941 года

Вашингтон, округ Колумбия

Я решила, что больше не злюсь на папу, потому что была очень зла на Энди. Я единственная, кто когда-либо возражает против переездов. Энди жалуется только на одно: мы никогда не живем в городах, где есть команда Национальной лиги. Папа ответил ему, что в таких городах, как Филадельфия, Милуоки и Цинциннати, ничего особенного не происходит, поэтому его газета не хочет, чтобы он там жил. Энди сказал, что Гавайи это очередная дыра, потому что у них нет ни одной бейсбольной команды. По крайней мере, хоть что-то. Но пока в городе есть мяч, бита и перчатка, Энди все равно, где мы живем. (Он без труда заводит друзей, в отличие от меня.)

Он боится возражать папе. Папа — его герой. Энди тоже хочет быть репортером, как он. (Хотя Энди предпочитает говорить «журналист». Он сказал мне, что это звучит более изысканно. Он до сих пор не понял, что «Энди» — чуть ли не самое не изысканное имя, какое может достаться человеку.)

Энди думает, что быть пятнадцатилетним — большое достижение, и, поскольку я на три года его младше, я должна боготворить землю, по которой он ходит.

Но он прав насчет одного. Нет худа без добра: по крайней мере, нам больше не придется жить в Вашингтоне. Все ненавидят Вашингтон: Энди из-за того, что «Доджерс» здесь не играют; я из-за долгого, жаркого лета и долгой, холодной зимы.

Даже папа ненавидит Вашингтон, хотя никогда не признался бы в этом. Мама ненавидит его больше, чем каждый из нас. Она говорит, что все в Вашингтоне используют каждую свободную минуту для того, чтобы придумать, о чем бы еще соврать. (Папа говорит, что мама «с трудом выносит дураков». Точно не знаю, что это значит, но если это значит, что она не терпит, когда кто-то несет чепуху, то он прав.)

Когда папа объявляет, что мы переезжаем, я начинаю новый дневник. (Так я чувствую себя лучше.) Пока у меня три дневника. Это мой дневник из Вашингтона, мой дневник из Бостона и мой второй дневник из Вашингтона. Наверно, в итоге у меня их будет около миллиона.

Мы жили в Вашингтоне, Бостоне, Балтиморе и Нью-Йорке. Я родилась в Нью-Йорке, но мало его помню, потому что мы переехали оттуда, когда мне было два года.

Энди говорит, что в Нью-Йорке было лучше всего, потому что жить в квартире ему нравилось больше, чем в доме.

Мне больше всего нравилось в Бостоне. Мы жили прямо рядом с Общественным садом Бостона, это лучшее место на земле. Хотела бы я, чтобы нам никогда не пришлось уезжать оттуда.

Энди говорит, что папа брал его на игру «Доджерс», когда мы жили в Нью-Йорке, но он не очень хорошо ее помнит.

Кроме того, что я родилась в Нью-Йорке, я была там только один раз два года назад, когда мы все вместе ездили на Всемирную ярмарку.

Мне там очень понравилось. До сих пор могу подробно описать прыжок с парашютом. Парашюты были красные и белые, с желтыми, красными и зелеными куполами. По пути вверх они были похожи на сложенные зонтики, по пути вниз — на раскрытые.

Мы с мамой поднялись на одном парашюте, а папа с Энди на другом. Мы оказались в воздухе, в сотнях футов над землей — так высоко, что можно было увидеть всю ярмарку и крошечных людей, суетящихся внизу.

Мне показалось, что вверх мы летели целую вечность. (Папа сказал потом, что весь прыжок занимает сорок две секунды и что когда летишь вниз, то это все равно что упасть с двадцатиэтажного дома.) За те десять секунд, пока мы спускались вниз, я потеряла способность дышать. (Мама сказала, что чуть не потеряла свой обед.)

Мы катались на разных других аттракционах, на автобусе объехали всю ярмарку и посмотрели выставку «Дженерал моторс футурама», где показывали будущее, каким оно станет в 1960 году (так нескоро, кто только мог это представить?). Показывали машину из прозрачного пластика, так что можно было увидеть, как она работает, и это новое странное изобретение под названием «телевизор», которое похоже на радио с картинкой.

В конце нам дали значок с надписью: «Я ВИДЕЛ БУДУЩЕЕ».

Единственная проблема была в том, что приходилось стоять в очередях, чтобы все увидеть, и было очень, очень жарко. У меня болели ноги, поэтому я сняла туфли и стала болтать ногами в большом бассейне с красивым фонтаном, а папа сказал, чтобы я этого не делала, но потом они с мамой посмотрели друг на друга, засмеялись, сняли свою обувь и тоже стали болтать ногами в воде.

Среда, 22 октября 1941 года

Вашингтон, округ Колумбия

Как только я сказала Эллисон, что мы переезжаем, она разозлилась, хотя я ожидала совсем не такой реакции. Я объяснила ей, что наш переезд — это не моя вина, но она ответила, что моя. Она вспомнила, как я ей говорила, когда мы только стали лучшими подругами (в середине прошлого года), что вряд ли мы переедем в ближайшее время, потому что (из-за войны) здесь, в Вашингтоне, было множество вещей, о которых мой папа мог писать. Я так сказала только потому, что именно это услышала от мамы.

Я попыталась объяснить, что война может распространяться. Что она может коснуться не только Европы, но и всех остальных мест из-за Японии. (Хотя на 100 процентов я не уверена, при чем тут Япония.)

Я надеялась, от этого Эллисон не будет так сильно злиться, но надеялась напрасно, потому что по ее лицу текли слезы, и она ушла даже раньше, чем я смогла закончить, что было не очень хорошо.

Четверг, 23 октября 1941 года

Вашингтон, округ Колумбия

Весь вчерашний день я провела в библиотеке и читала о Гавайях.

Я выяснила, что это одна из территорий Соединенных Штатов. Не знала, что у Соединенных Штатов есть территории. Не знала, что у нас есть что-то, кроме сорока восьми штатов.

И это не что-то одно, это много-много всего — острова, почти сотня островов.

Это даже дальше, чем я думала: 2390 миль от побережья Калифорнии.

Похоже, Гавайи расположены в самом центре небытия.

Раньше их называли Сандвичевы острова, по имени того же человека, в честь которого назвали сандвич. Наверно, он совершил что-то важное, если это место и еду назвали в честь него.

Название Гавайи значит «рай», и, судя по картинкам, острова действительно выглядят красиво.

Там есть экзотические рыбы и тропические растения с экзотическими названиями, которые я даже не могу выговорить: бугенвиллия, гибискус, джакаранда, цератония.

Летом жарко и сухо (какое облегчение) и около 70 градусов утром, днем и вечером, 365 дней в году, поэтому люди не надевают на себя много одежды, ведь весна длится круглый год.

Мы будем жить рядом с Гонолулу, это один из самых больших островов. Рядом находится очень красивый прибрежный район под названием Вайкики, здесь мальчики на пляже катаются на досках по волнам. Это недалеко от Пёрл-Харбора, где расположены корабли военно-морского флота США, по крайней мере, так говорит Мистер Военный (мой брат).

Он уверяет меня, будто мне это интересно, что там есть линкоры, эсминцы и авианосцы. Он обрадовался, когда папа сказал, что знаком с одним или двумя адмиралами, которые могут прокатить нас.

Но не похоже, что Гавайи — очень американское место. Когда-то там правила королева по имени Лили какая-то. И я прочитала, что если видели человека, который находился выше ростом, чем король, то его казнили. Когда король инспектировал корабль и решил спуститься в трюм, всем пришлось нырнуть за борт, чтобы оказаться ниже его и таким образом избежать казни.

Это не единственная плохая новость.

На острове есть активные вулканы (думаю, это означает, что они действуют), и случаются землетрясения. Там так много вулканов, что им приходится иметь собственную богиню по имени Пеле.

Я думала, что вулканы и землетрясения, как и динозавры, уже не существуют. А если существуют, то далеко, далеко отсюда, так что о них не нужно беспокоиться. Конечно, Гавайи далеко, далеко отсюда.