Князь Владимир - Никитин Юрий Александрович (читать книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Он видел, что князь ответил сразу, уже обдумал:
– Валы и крепости будут защищать всю землю Русскую. Верно? Значит, и строить их должны все наши земли. Не только поляне, древляне, но и северяне, радимичи, вятичи… Словом, вся Русь. На Севере народу сейчас наплодилось много, вот и перегоним сюда малость на племя. Земли на юге жирные, один чернозем! Пусть плодятся под защитой вала и крепостей!
– Много слез и горя принесешь, – сказал Тавр хмуро. – Кто захочет покинуть родину?
Владимир раздраженно дернул головой:
– Когда это мы боялись слез и горя? Надо будет – кровь прольем. Не пожалеем ни чужой, ни своей. Ежели для дела – можно все.
– А как же покон?
– Кто-то же его устанавливал? Когда-то и то, что мы сейчас говорим, будет поконом. А что народ? Когда его спрашивали? Хозяин знает, что с кобылой делает!
Тавр смотрел в пол:
– Как думаешь осуществить?
– Сперва надо подготовить защитную линию, потом переселять северные племена. Иначе те сразу же станут добычей степняков… Но тут загвоздка. Пока народ не переселили, кто копать да насыпать будет?
Тавр долго думал, морщил лоб. Сказал нерешительно:
– А если не отпускать войско? Наступает осень, уже не успеют до зимы добраться домой. А нужны они тут всю зиму? Будут пьянствовать да драки чинить… Сразу отправить их в Степь, пусть роют немедля. А по селам и весям кликнуть плотников, чтобы до снегов крепость срубили. Степняки на зиму тоже замирают. А весной ждут, когда воды спадут да земля подсохнет. За это время можно успеть укрепиться.
Владимир спросил:
– А чем плотников приманить?
– Особо заманивать не придется. По осенним болотам и рекам в северные земли на заработок не проберешься, все одно зиму просидят без заработка. А тут работы невпроворот! А там сумеем оставить и на другой год…
– Ты сумеешь, – согласился Владимир. Тавр проглотил крючок, его ясная голова уже начала строить эту защитную полосу. Пока что в голове, но зато со всеми мелочами, что потом понадобятся. – Боярам Киева и окрестных сел останется только кормить, обувать и одевать эту северную армию? Это немало!
– Но лучше, чем самим гнуть шеи, копая рвы, – возразил Тавр. Владимир изо всех сил подавил улыбку. Тавр уже начинает убеждать его самого, как с наименьшими затратами создать такую линию обороны. – Ты сам сказал, что все земли Руси, что платят Киеву дань, должны прислать своих людей копать рвы и строить крепости! Вот тут борьбы будет больше. Ты подумай, как обойти бояр, как убедить старейшин племен дать людей. Каждый печется лишь о своем племени, что им общие границы Руси!
– Буду думать, – согласился Владимир. – И ты думай тоже.
– Кого думаешь привлечь еще?
Владимир пожал плечами:
– Пока что только мы двое. А там распределим и на другие плечи.
Тавр сказал неожиданно серьезно:
– Спасибо, княже.
– За что?
– Мне первому доверяешь такое. Если не надорвем пупки, то – тьфу-тьфу! – великое дело сотворим для Руси.
Владимир отмахнулся:
– Мог бы и не напоминать, что я сам не справляюсь.
Он ударил в гонг, взятый из покоев Ярополка. Шаркая стоптанными башмаками, вошел молчаливый Сувор, забрал пустые чаши, заменил двумя с горячей кавой. По комнате пошли тяжелые волны бодрящего запаха. В большой чаре Сувор принес и золотистый мед диких пчел. Кава что-то непонятное, а вот мед в самом деле придает сил, проверено отцами и дедами.
А силы понадобятся, князю предстояла еще одна бессонная ночь. И не только князю.
Тавр скинул верхнюю одежку и уставился в свежий лист тонкой телячьей кожи. Там уже смутно выступала, начерченная рукой Владимира, прерывистая линия первой границы-кордона Руси.
И все-таки, даже начав это великое дело, он стискивал зубы от нетерпения и злости. Да, в степи удалось оставить не только новгородцев, но даже киевское войско. Спешно рыли ров, насыпали гигантский вал, сами начали строить на валу деревянные крепости, не дожидаясь подхода плотников.
Но все равно земля кипит в сражениях! Повсюду льется кровь, звенят мечи, люди падают, сраженные стрелами, топорами, шестоперами, клевцами, копьями, кинжалами, оскерпами, булавами, даже палицами и камнями. Их топчут конями, сбрасывают со стен, а в короткие промежутки мира их душит недород, засуха, лютые морозы, а по уцелевшим прокатывается либо чума, либо холера…
И все равно по всей земле горят города и села. Проносятся полчища убийц, все живое бежит с дороги в леса, но и там настигает смерть, и долго еще черные вороны жиреют так, что не могут летать. А часто бывают времена, когда вороны питаются только своим лакомством: глазами павших витязей! Мясом пренебрегают, завтра поле будет засеяно новыми телами.
И кто же эти враги? То одно племя, то другое пытается освободиться от позорной, как они считают, зависимости Киеву. Пользуясь тем, что он чуть ли не все огромное войско обратил в строителей, вятичи первыми отказались платить дань, за ними – кривичи, илвичи, а там пошло-поехало…
Не желая прерывать начатого дела, он отряжал малые отряды лучших воинов под началом опытнейших воевод. Сам возглавлял карательные отряды. За его войском остаются сожженные села и города, деревья гнутся под грузом повешенных, реки текут красные от крови и выходят из берегов, запруженные трупами.
Но виноват ли он, если делает как все? Такие же битвы гремят и на востоке от Руси, на западе, и на юге, и на севере.
Все чаще стал заходить Борис. Сам заваривал каву, у него получалось вкуснее, чем у Сувора, внимательно и сочувствующе смотрел на хмурого князя. Владимир ощутил, что с волхвом можно приоткрыться больше, излить душу. Не целиком, целиком не покажет никому на свете, но этому суровому волхву открывал больше, чем даже Тавру.
– Ты не прав, – возразил Борис однажды.
– Почему?
– Ты видишь только войны… Но если бы только войнами жил человек, если бы только воинскую доблесть признавал, растил и лелеял, то мы бы не накопили столько солнца в себе. Да, славяне, славные воители, были всегда, им поют славу, но были и другие люди из нашего племени… Мстислав, в крещении Хирон, за исповедование христианской веры был усечен мечом и сожжен в Томах. Это было еще в царствование Диоклетиана, в триста третьем году от рождения Иисуса. Теперь он – святой мученик. Там же в Томах казнен за веру в Христа и Богун, в крещении – Христ. Тоже славянин, ныне святой мученик. Он погиб в царствование Ликиния, в триста двадцатом году… Не разумеешь?
