Не бойся, мама! - Думбадзе Нодар Владимирович (книги бесплатно без txt) 📗
– Второй год, как я к женщине не подходил, уступи мне хоть ее, сволочь! Отдай бинокль!
– Сгинь! – прикрикнул я на него. – Ты получаешь из Харькова три раза в неделю письма и снимки своей курносой девчонки? Получаешь? И хватит с тебя!
Жена учителя, без сомнения, разглядывала нас. Я невольно поправил фуражку и воротник. Она также провела рукой по волосам. Я опустил бинокль и улыбнулся. Посмотрев снова в бинокль, я увидел, что она также опустила трубу и улыбнулась. Я поднял руку и согнул ее в локте. То же самое проделала она. Так длилось несколько минут: женщина, словно в зеркале, повторяла все мои движения.
– Пиши, Щербина: жена учителя продолжает наблюдение за нашими постами…
– Одно и то же каждый день. Разведчица она, факт!
Разведчица! Не знаю… Что-то не слышал я, чтобы разведчики действовали так открыто. Смотрит на нас и улыбается… Вот кто впрямь разведчик, так это тот глупый тип, что пристроился в яме за кустом и думает, что мы не видим его. Эй, выходи, не мучай себя, ведь я целый год вижу тебя! И твою стереотрубу отлично вижу, хоть ты и полагаешь, что я принимаю ее за ветку. Выходи, выходи, нечего тебе играть в кошки-мышки! «Ку-ку! Вижу тебя!» – хочется мне крикнуть горе-разведчику, но делать этого нельзя, ибо подобный поступок расценивается как вмешательство во внутренние дела сопредельного государства" и нарушение его суверенитета. Так сказал майор Чхартишвили.
…А жена учителя все смотрит и улыбается, смотрит и улыбается. Кто же ты, незнакомка? Ну-ка, дай погляжу я как следует на тебя… Так… Еще ближе… Отлично! Я теперь вижу ее так четко, словно между нами нет расстояния в сотни метров. Ну вот, теперь поговорим, красавица!
– Здравствуй, девушка!
– Здравствуй, парень!
– Как тебя звать?
– Зачем тебе мое имя?
– Просто так, хотелось знать, какое оно – грузинское?
– А тебя как зовут?
– Меня? Автандил. Только об этом никто не должен знать, это военная тайна!
– Хорошо, парень, никто не будет знать.
– Сколько тебе лет, девушка?
– Как по-твоему?
– Девятнадцать, двадцать, двадцать один. Да?
– Да.
– Что ты тут делаешь целыми днями? Смотришь и смотришь на меня. Может, я нравлюсь тебе?
– Очень нравишься!
– Но ведь у тебя есть муж!
– Есть. А ты мой побратим.
– Как?!
– Побратим, брат мой!
– А-а-а… И не надоедает тебе сидеть вот так целый день и смотреть на нас?
– Нет. Я смотрю на вас, на моих братьев и сестер, и мне так хорошо с вами… Может, я мешаю вам?
– Нет, что ты! Без тебя было бы так скучно… Ты очень красивая.
– Знаю. И ты очень красивый.
– Это тебе так кажется.
– Нет, не кажется. У вас все красивое. Разве не так?
– Так. А у вас как?
– Как видишь…
– Хочешь утешить меня?
– При чем утешить? Село-то ваше – часть нашего, одна земля, одно небо… Вот только неухоженное оно…
– Да, ты прав.
– А старушка эта – свекровь твоя?
– Свекровь.
– Зовет тебя домой?
– Зовет.
– Ты уйдешь?
– Уйду.
– Завтра придешь?
– Приду.
– Ну, до свидания!
– До свидания, брат!
– Пиши, Петро: жена учителя закончила наблюдение за нашими постами. Появился американский «джип», из него вышли два офицера, направились к зданию заставы… Пишешь, Щербина?
– Пишу, мать их за ногу, пишу! – вздохнул Петро. Вдруг на той стороне раздались крики, свист, улюлюканье.
Из кухни аскеров вырвалась огромная кавказская овчарка и во весь дух помчалась к селу. Собака держала в пасти говяжью ляжку. За овчаркой бежал повар с топором в руке, за поваром – аскеры. Перспектива остаться без обеда удваивала силы преследователей, – они стали настигать собаку. Тогда овчарка вдруг повернула к морю. Аскеры с криком последовали за ней. Собака с разбега бросилась в воду, взметнув фонтан брызг, сделала несколько шагов, потом обернулась и угрожающе зарычала. Аскеры в нерешительности остановились. Повар оказался смелее: он стал медленно приближаться к овчарке. Плыть дальше собака не решалась. Она поняла, что борьба проиграна и придется расстаться с мясом. И тогда случилось непредвиденное: собака с мясом в пасти перемахнула через линию границы, отряхнулась, улеглась на нашей территории и принялась спокойно уплетать отвоеванную ляжку. Иногда она поднимала голову и вызывающе смотрела на аскеров, словно спрашивая: «Ну что, почему вы не идете сюда?» Покончив с ляжкой, овчарка еще некоторое время пробыла на нашей земле, а потом, убедившись, что аскеры ушли, не спеша отправилась восвояси.
– Эй, что там произошло? – окликнул нас подошедший Пархоменко.
– Ничего особенного. Собака ихняя перешла.
– Спустить Танго? – спросил Пархоменко.
– Куда твоей Танго до того пса – за пять минут полкоровы сожрал! – ответил Щербина.
Пархоменко ушел.
Все вокруг дышало спокойствием. Я передал бинокль Щербине, вошел в комнатенку на вышке, присел на табуретку и закурил…
…Граница… Ни с чем не сравнимое чувство вызывает она в человеке! Необозримы просторы нашей Родины, и на тысячи километров протянулись границы ее – через горы и долины, через моря и океаны, через леса, болота, скалы, пустыни… Сколько же их, застав, постов, шлагбаумов разбросано вдоль этих границ, десятки тысяч пограничников охраняют их… Ты – один из этих людей, пограничников. По сравнению с несметной их армией ты – песчинка, муравей, обыкновенная точка. И все же ты стоишь на своем крохотном участке смело, гордо, чувствуя в себе огромную силу, непреодолимую мощь. Преклонив колено перед святым знаменем, ты принимал присягу. Ты поклялся народу, себе, своей совести – отдать жизнь за счастье своего народа. Ты отвечаешь за судьбу двухсот миллионов твоих братьев и сестер. Они безмятежно спят, доверив тебе жизнь свою и своих детей. Ты – их надежда. Глядя на тебя, враг не решается пролить кровь наших людей, ограбить их дом. Ты владеешь оружием, в крохотном белоголовом патрончике которого сконцентрирована сказочная сила. Ты – бог, владыка судеб человеческих… Да, великое это дело – быть солдатом моей армии, хозяином границы моей земли. И если ты думаешь иначе – грош цена тебе и твоей жизни!..
– Джакели, готовься к интервью! К нам пожаловал классик! – оборвал мои мысли Щербина.
Я подошел к перилам. По тропинке, сложив руки на спине и расстегнув ворот гимнастерки, медленно поднимался лейтенант Мдинарадзе. Вскоре он подошел к вышке и стал карабкаться по лесенке.
– Встретим! – сказал Щербина. Он застегнул гимнастерку, выбросил сигарету и повесил на плечо автомат. Я поднял крышку люка. В люке показались сперва седая голова лейтенанта, потом его вспотевший лоб, потом – раскрытый в улыбке до ушей рот и, наконец, он сам.
– Здравствуйте, ребята! – поздоровался лейтенант и сел. Я и Щербина стояли вытянувшись. Мдинарадзе, вдруг вспомнив о своем офицерском звании, вскочил и, согнав с лица улыбку, вытянулся тоже.
– Товарищ лейтенант! За время дежурства на нашем участке происшествий не было! Старший наряда рядовой Джакели!
– Никаких происшествий? – спросил Мдинарадзе разочарованно.
– Так точно, никаких! – ответил я.
– М-да-да. Садитесь, пожалуйста! – попросил нас Мдинарадзе.
Мы удивленно переглянулись.
– Ах, да… Здравствуйте, товарищи! – поправился писатель.
– Здравия желаем, товарищ лейтенант! – гаркнули мы. Мдинарадзе вконец растерялся.
– Вольно, – вспомнил он наконец спасительную команду. Мы свободно вздохнули.
– Эй, вы, чего там разорались? – донесся снизу голос Пархоменко. Мы втроем подошли к перилам. Увидев офицера, Пархоменко прикусил язык и вытянулся. Воспользовавшись этим, Танго легко вырвала у него поводок и бросилась к лестнице. Я быстро захлопнул люк.
– Кусается? – спросил Мдинарадзе.
– Ест с костями! – ответил Щербина и тут же крикнул Пархоменко:– Убери собаку!
С большим трудом Пархоменко удалось справиться с Танго. На вышке наступило неловкое молчание. Мдинарадзе не знал, с чего начать разговор. Он достал из кармана и протянул нам коробку сигарет «Кент>:
