Капитан первого ранга - О'Брайан Патрик (список книг .txt) 📗
— Спасибо, любезный, — произнес Стивен, уплатив за письмо. — Вижу, вам достается.
— Ну а как же, сэр, — отвечал почтальон с облегчением. — Сначала дом священника, Кроукер, затем доктор Вайнинг, он получил письмо от брата из Годмерсхема. Так что, думаю, в это воскресенье он уедет. Потом доставил письмо молодому мистеру Сэвилу — от его невесты. Я никогда не видел, чтобы молодая дама писала так красиво. Буду рад, когда они поженятся, так я ему и сказал.
— Вам жарко, вас явно мучит жажда. Съешьте грушу, только не заглатывайте ее сразу целиком.
К началу главного поединка Стивен опоздал. Вокруг арены сгрудилась возбужденная толпа фермеров, торговцев, цыган, барышников, помещиков. Схватка обещала быть достойным зрелищем.
— Ставим на пестрого! Ставим — не прогадываем! — надрывался высокий цыган с красным шарфом, обмотанным вокруг шеи.
— Есть такое дело! — отозвался Джек. — Ставлю пять гиней на пестрого петуха.
— Забито! — произнес цыган, озираясь. Глаза его сузились, и ерническим, заискивающим тоном он продолжил: — Пять гиней ставите, джентльмен? Это ж какие деньжищи для бедного путешественника, капитана на половинном жалованье! Я кладу свои деньги, ладно? — Он положил пять блестящих кружков на край ограждения арены. Джек, выпятив челюсть, выложил столько же монет — одну за другой. Владельцы птиц поставили их на арену и, прошептав напутствие, отпустили забияк. Прежде чем сойтись, бойцы кидали друг на друга косые взгляды, вышагивали и кружили. Затем оба петуха взлетели и, сверкая стальными шпорами, сшиблись грудью. Посередине арены вился вихрь, а вокруг нее раздавался дикий рев.
Пестрый петух уже шатался. Один глаз у него был выбит, второй кровоточил, но он не отступал, сквозь кровавый туман ища врага. Увидев его тень, он кинулся вперед, чтобы получить смертельную рану. Но пестрый погиб не сразу; он еще стоял в то время, как враг бил его шпорами по спине. Потом рухнул на землю под тяжестью обессиленного, израненного противника, который вскочил на ноги и закукарекал.
— Давайте выйдем отсюда и посидим в сторонке, — предложил Стивен. — Официант, принесите нам пинту хереса, мы будем на скамейке. Вы не возражаете, Джек?
— Ну и херес, черт бы меня побрал! — признал Мэтьюрин вскоре. — Только наглая молодая потаскушка осмелилась бы назвать это пойло хересом. Вот ваши письма, Джек.
— Пестрый петух на самом деле не хотел драться, — заметил Джек.
— Это точно. Хотя это была определенно боевая птица. Почему вы на него поставили?
— Он мне понравился. У него была походка вразвалку, как у моряка. Он вовсе не жаждал крови, но, когда ему бросили вызов, он не сплоховал. Это был редкий храбрец, он продолжал драться даже тогда, когда у него не оставалось никакой надежды. Я не жалею, что поставил на него. Доведись этому бою повториться, я бы поставил на него снова. Вы сказали о письмах?
— Два письма. Давайте без церемоний, прошу вас.
— Спасибо, Стивен. Адмиралтейство подтверждает получение письма мистера Обри от седьмого настоящего месяца. А это из Бата. Посмотрим, что сообщает нам Куини… О боже!
— Что случилось?
— Боже мой, — повторил Джек, колотя кулаком по колену. — Давайте выйдем отсюда. Софи выходит замуж.
Джек кипел и булькал как котел; лишь отшагав добрую милю, он смог произнести нечто членораздельное:
— Куини пишет из Бата. Один малый по фамилии Адамс — у него большое имение в Дорсете — сделал Софи предложение. В два счета обтяпано, клянусь душой. Никогда не ожидал от нее такого.
— Может, леди Кейт повторяет сплетни?
— Нет, нет! Она навестила матушку Уильямс по моей просьбе. Я рассчитывал, что она меня примет, если я к ним приеду. Куини знает там всех.
— Конечное дело. Миссис Уильямс, поди, была польщена таким знакомством.
— Да. Так что она их навестила, и миссис Уильямс, радостно чирикая, все ей рассказала, даже описала во всех подробностях имение женишка. Вы могли ожидать от Софи подобное, Стивен?
— Нет. И я сомневаюсь в правдивости этой истории, поскольку следует предположить, что предложение было сделано непосредственно невесте, а не через ее родительницу.
— Черт бы меня побрал, жаль, что меня нет в Бате, — тихим голосом произнес Джек, потемнев от гнева. — Кто бы мог ожидать от нее такое? Это чистое лицо… Я готов был поклясться… Эти милые добрые слова, которые она говорила совсем недавно. А теперь дело дошло до предложения руки и сердца! Вспомнить только, как ее рука держала мою, гладила ее… А какое чистое, небесное лицо, боже ты мой!
Стивен вновь заявил, что нет никаких доказательств, он напомнил, что миссис Уильямс способна лгать чрезвычайно разнообразно. Человек умный и даже мудрый, Стивен утешал друга как мог, но с таким же успехом он мог разговаривать с мулом. Джек замкнулся, лицо его приобрело жесткое, решительное выражение. А он-то полагал, что нашел свой идеал — не из тех, что все делают тишком да с вывертами. Больше он не скажет об этом ни слова. Когда они добрались до перекрестка Ньютон Прайорс, Джек проговорил:
— Стивен, я знаю, что у тебя самые добрые намерения, но я, пожалуй, поеду через холмы в Уайвенго. Я сейчас даже для коня неподходящая компания. Вам моя лошадка не нужна? К ужину меня не ждите, перекушу где-нибудь по дороге.
— Киллик, — произнес Стивен, — отнесите ветчину и кружку пива в комнату капитана. Он, возможно, придет домой поздно. Я ухожу.
Сначала он шагал неторопливо, ровно дыша, со спокойным сердцем, но, миновав знакомые мили и поднимаясь на Полкари, пошел быстрее, причем решимости его как не бывало. А достигнув вершины холма, задышал так же часто, как стучал механизм его часов. «Тук-тук-тук, ты дундук, — произнес он, силясь улыбнуться. — Правда, так быстро я еще никогда не поднимался. Это я тренирую ноги, ха-ха-ха. Вот только зачем? Ну и видок, должно быть, у меня. Хорошо, что ночь на дворе».
Теперь он замедлил шаг, чувства его обострились: не слышно ли какого движения в лесу, кроличьем садке Гоула или аллее позади него? Вдали по правую сторону послышался зов самца косули, ищущего самку; вдали слева раздался плач кролика, которого терзал горностай. Крик совы. Смутные очертания дома, заснувшего среди деревьев, и в дальнем его конце — одинокий желтый глаз башни.
Он спустился к молчаливым вязам, покрытым пышной листвой; дом стал виден целиком. Там, под вязами, он обнаружил знакомую лошадку и привязал ее к кусту орешника. Стивен подкрадывался к дому, но, услышав ржание лошади, вернулся, погладил животное по бархатистому крупу и шее, потрепал ее, по-прежнему разглядывая из-за холки свет, затем отвернулся. Отойдя ярдов на сто, когда башня утонула среди деревьев, он остановился как вкопанный и прижал руку к сердцу. Потом двинулся дальше, ступая тяжело, неуклюже, спотыкаясь о колею, заставляя себя идти вперед нечеловеческим усилием воли.
— Джек, — произнес он следующим утром во время завтрака. — Пожалуй, я должен вас покинуть. Попытаюсь найти место в дилижансе.
— С чего вдруг?! — Джек остолбенел. — Неужели вы можете оставить меня, когда все летит в тартарары!
— Я не вполне здоров и надеюсь, что на родине приду в себя.
— Вид у вас действительно хуже некуда, — озабоченно заметил Джек, внимательно приглядываясь к другу. — Я был настолько поглощен своими собственными злополучными делами, а теперь еще и это. Я не уделял вам достаточно внимания. Я так виноват, Стивен. Вам, должно быть, чертовски скучно здесь, с одним лишь Килликом, без всякого общества. Надеюсь, вы не заболели по-настоящему. Теперь я вспоминаю, что последние несколько недель у вас было плохое настроение, вы были не в духе, даже к инструменту не прикасались. Может, вам стоит проконсультироваться у доктора Вайнинга? Со стороны ему будет проще определить, что с вами. Прошу, разрешите, я схожу за ним. Нужно спешить, пока он не отправился к своим пациентам.
Стивен употребил все время между завтраком и приходом почтальона на то, чтобы успокоить друга. Он прекрасно знал природу своего недуга, он болел им и раньше. От такой хвори не умирают, и он знал лекарство от нее. Эта хвороба называется solis deprivatio.
