Пять столетий тайной войны - Черняк Ефим Борисович (мир бесплатных книг txt) 📗
Впрочем, немало тайн было выдано и южными газетами. На основании печатавшихся в них известий «Нью-Йорк геральд» в начале войны опубликовала сведения о численности армии южан, списки офицеров, причем военный министр Конфедерации признал потом, что эта информация была столь же точной, как и та, которой располагал он сам. В последний период войны президент рабовладельческой Конфедерации Д. Девис, чтобы приободрить население Джорджии, разболтал в своих речах планы борьбы против наступавшей армии Шермана. Некоторые современники уверяли, впрочем, без достаточного основания, что Шерман заимствовал из южных газет идею своего марша к морю, в результате которого территория Конфедерации была рассечена на две части и вскоре ее армия была разгромлена.
Примеры разбалтывания военных секретов печатью очень многочисленны. Во время франко-прусской войны 3-я немецкая армия после сражения при Верте, двигаясь на запад, разминулась на два-три перехода с французскими войсками Мак-Магона, наступавшими на восток. Однако немцам попалась французская газета, сообщавшая, что армия Мак-Магона находится в Реймсе. Немецкое командование направило свои войска на север и воспрепятствовало планам французов. Утверждают, будто незадолго до сражения при Седане Мольтке получил из английских газет точную картину расположения французской армии.
Примером преступного разглашения военной тайны может также служить «Вестник маньчжурской армии», издававшийся царским командованием во время русско-японской войны. В нем печатались сообщения о прибытии на Дальний Восток различных воинских соединений, отчеты о расположении частей, приказы, содержавшие данные о составе и состоянии различных корпусов и дивизий. В «Вестнике» публиковалось множество объявлений о розыске военнослужащими родных и друзей. Эти объявления давались офицерами, указывавшими свои адреса, что еще более раскрывало картину дислокации русских войск на Дальнем Востоке.
Военная цензура не только как средство пресечения утечки военных секретов, но и как орудие дезинформации противника и военной пропаганды широко применялась пруссаками во время войн против Франции. Этим делом занимался Штибер.
Методы разведки использовались и журналистами с целью добывания информации для своих газет.
…28 марта 1871 г. рабочие Марселя, следуя примеру Парижа, захватили власть в главном портовом городе Южной Франции. Революционеры овладели почтой и телеграфом, установили контроль над отправлявшейся корреспонденцией.
Глава версальского правительства Тьер поручил восстановление буржуазного «порядка» в Марселе генералу Эспивану де ла Вильбоне. Это был тупой монархист и клерикал, сделавший карьеру угодливостью в гостиных знатных дам и выказавший полную неспособность в войне против Пруссии. Теперь этот чванливый и жестокий палач, обрадованный приказом кровавого карлика из Версаля, собирался взять реванш в сражении с коммунарами, не имевшими ни патронов, ни продовольствия. И тут генералу предложил свои услуги другой карлик — франтовато одетый, маленький толстый человечек на непомерно коротких кривых ножках и с огромной уродливой головой. Жирное лицо карлика, окаймленное «солидными» баками, украшали рачьи глаза и оттопыренная нижняя губа. Его жена, разъяснил он, сдавала внаем в своем доме квартиру Восточной телеграфной компании, которая имела свой собственный кабель до города Орана в Алжире. Компания разрешила присоединить этот провод к кабелю, идущему в Версаль. Так была установлена связь с правительством Тьера, и генерал Вальбоа получил окончательные инструкции о расправе с инсургентами.
Марсельская коммуна была потоплена в крови. А супруг домовладелицы за свои шпионские заслуги был уполномочен лично сообщить об этом в Версаль.
Карлик на кривых ножках звался Генрих Георг Стефан де Бловиц. Он родился в 1825 г. в Чехии в немецкой дворянской семье. Однако мы знаем историю ранних лет жизни Бловица только из его собственных «Мемуаров», а они скорее напоминают не воспоминания, а плутовской роман, правда, очень подпорченный непомерным тщеславием автора и главного героя этого повествования. Если верить Бловицу, когда ему было 16 лет, цыганка в глухой деревне на хорватской границе предсказала его дальнейшую судьбу.
«Когда колдунья подошла ко мне, — рассказывает Бловиц, — она внезапно оживилась и ее тусклые глаза засверкали.
— Никогда еще не видела такую руку, как у тебя, — сказала она. — Тебя ждет завидная судьба.
— Что именно? — спросил я.
— Ты будешь сидеть рядом с королями и обедать вместе с принцами».
И действительно, воспоминания Бловица до краев заполнены рассказами о его непрерывных успехах в высшем свете, о благосклонности монархов, дружбе с министрами и встречах с другими титулованными особами рангом, конечно, не ниже графов и князей. Нет недостатка, разумеется, и в галантных приключениях, в которых герой с дипломатическими бакенбардами нередко представал в амплуа первого любовника. Как-то раз, повествует он, Бисмарк и германская разведка подослали к нему прекрасную и коварную красавицу княгиню Кральта разузнать важную тайну. Находясь вечером в салоне княгини, Бловиц был настолько покорен ее красотой и несравненным обаянием, что готов был проболтаться. Но тут он обратил внимание на одну необычную вещь: «Я заметил, что пламя свечи в канделябре, стоявшем у зеркала, отклонилось и стало вдруг мерцать. Меня это удивило, так как двери и окна были заперты. Я не мог определить, откуда идет ток воздуха, отклонявший пламя свечи. Подойдя к канделябру, я почувствовал, что дует от зеркала. Тут я сразу понял, что попал в ловушку. Внимательно исследовав зеркало, я заметил, что оно состоит из двух створок, между которыми теперь был слабый промежуток. Очевидно, там стоял кто-то и подслушивал. Я указал княгине на мерцающую свечу и на скважину в зеркале и сказал возможно более спокойно:
— Сударыня, ваши хитрости бесполезны. Я понял все. Княгиня взглянула на меня и нажала пуговку электрического звонка. Явился лакей. Не глядя на меня, она указала мне на дверь».
Однако далеко не во всех случаях нашему галантному рыцарю указывали на дверь. Часто он подвизался и в роли благородного спасителя таинственных молодых красавиц (тоже, конечно, сплошь принцесс и герцогинь), при этом угрожая их преследователям — все больше владетельным князьям — чуть ли не военными действиями со стороны концерта великих держав.
На деле влияние Бловицу обеспечила сила, которую называли шестой великой европейской державой, — английская газета «Тайме». Настоящая карьера Бловица началась в кровавые майские дни 1871 г., когда опьяневшие от крови версальцы творили чудовищную расправу с пленными коммунарами под восторженное улюлюканье злорадствующей толпы буржуазных дам. Кровавая оргия в Париже вызвала некоторое смущение даже у вполне респектабельных консервативных газет за рубежом. Тьеру хотелось, чтобы отчеты о массовых зверствах версальских войск печатались с оговорками и умолчаниями, способными как-то смягчить общую картину. Поэтому он был очень доволен, когда узнал, что давно уже знакомый ему Бловиц, бывший ранее второстепенным журналистом, получил временно должность помощника парижского корреспондента «Тайме».
Оба карлика хитрили: Тьер хотел превратить Бловица в орудие для осуществления своих целей, а Бловиц — Тьера. Используя свое знакомство с главой французского правительства, Бловиц добывал первоклассную информацию, которую не получали другие корреспонденты. Однажды Бловиц заметил издалека, что Тьер говорит с одним иностранным (очевидно, немецким) послом. Когда Бловиц подошел к Тьеру, беседа уже закончилась. Глава правительства, имевший несколько смущенный вид, разъяснил временному корреспонденту «Тайме», что посол сообщил ему о своем удовлетворении некоторыми шагами, предпринятыми правительством Тьера. Но Бловиц был не меньшим шулером, чем его собеседник, и по виду премьера понял, что тот лжет. Бловиц воздержался от посылки в «Тайме» сведений, полученных от Тьера, а путем расспросов ряда знакомых сумел установить истинное содержание разговора: посол заявил резкий протест против действий французского правительства. Когда в «Тайме» появилось сообщение о встрече изворотливого премьера с послом, все соперники Тьера пришли в восторг, а тот, конечно, был в совершенной ярости. «Я никому не говорил о беседе с послом! — кричал он Бловицу. — Вы подслушали нас! Вы не смели писать об этом!» Но Бловица словами было не пронять, а ссориться даже с временным корреспондентом «Тайме» — не расчет. Карлики вскоре снова нашли общий язык.
