Хмель - Черкасов Алексей Тимофеевич (читать книги регистрация .txt) 📗
– Срам, гришь? Паскудство?
Филя бежал бы, если б вдруг не раздался громкий голос святого Анания:
– Пусть будет мир в доме сем, господи! И пусть сын почитает отца, яко праведника господнего, и благодать будет, и радость будет. Аминь!
Филя таращился на его черный затылок, и ноги будто и в самом деле мякинными стали.
– На колени, паскудник! – рыкнул отец, и сам опустился на колени.
– Дык… дык… осподи! – бормотал Филя, размашисто крестясь и отвешивая поклоны.
Святой Ананий протянул руку к иконам:
– В горнице сей, господи, три тела, шесть рук, три головы, три души. Да будет прозренье на три души, на три головы, на три тела! Аминь!
Такую молитву Филимон Прокопьевич впервые слышал и разумел ее, принимая. Это совсем не то, что он заучил на старославянском от батюшки, не понимая ни слов ни смысла.
– Время настало смутное, тяжкое, – продолжал святой Ананий хрипловатым, простуженным голосом. – Разор и погибель будет, господи, если люди твоя не подымутся на анчихриста, какой сошел на землю со звездой во лбу. И голод, и холод, и мор будет. Был хлеб – не будет хлеба. Придут злодеи нечистого – возьмут хлеб, скотину и животину, бабу и дите попрут, потопчут и пир сатаны устроят.
– Истинно так! – подхватил Прокопий Веденеевич.
– Кто слаб в вере – погибнет, кто слаб духом – погибнет. И не станет на земле ни людей, ни птиц, ни жита.
– Помилуй нас, господи! – затянул старик.
– Да будет вам прозрение в моленной сей, и радость потом будет, и веселье, жито и скотина! Говорю вам, – пророчествовал святой Ананий, – сын познает отца, и поклон отдаст отцу, и отец станет праведником, и сын сыном праведника. И будет две радости на две души. Знайте! Сошел на землю зверь с семью головами и десятью у десять рогами. Пасть у него, как у льва, ноги у него, как у медведя, и дал ему дракон силу и престол свой и великую власть. И открыл зверь пасть для хулы на бога и живущих на небеси. Кто имеет ухо, да слышит…
Филя, понятно, имел ухо, хоть и туговатое, но все же ухо.
– Кто имеет ум, тот сочти число зверя: ибо это число человеческое. Число его – шестьсот шестьдесят шесть!
Филимон Прокопьевич знал Апокалипсис Иоанна и потому не очень испугался. Страшным зверем тятенька пугал Филю сызмальства и всех сирых и немощных духом, кто приходил на моленья.
– И скажу вам, – продолжал святой Ананий, – будет День, и ночь будет. И станут два праведника, две души осиянные, и зрить будут, как зверь, какой сошел на землю, будет кинут в смрадное озеро, в кипящую серу горючу. И
дым пойдет от озера. И скажу вам: спасенье ваше во крепости тополевой, яко праведной, какую вынесли отцы наши, деды наши из земли Поморской.
Филя напрягся, как мерин, вытягивающий тяжелый воз на крутую гору. Сказано-то кем – святым Ананием! Тополевый толк – праведный, богоугодный, а он не раз усомнился в том. «Осподи, помилуй мя, грешного!»
– И сказано пророками, – вещал святой Ананий, – живущие во тополевом толке угодны господу богу, и радость им от века! Жена, какая входит в дом, в жены к сыну хозяина дома, пусть станет женою два раза: духовнику, какой веру правит и молитву спасителю возносит, и сыну, который веру блюдет и на поклон людей в дом отца своего ведет. И родит жена в доме сем праведника, и станет имя праведника Диомид, что означает: воссиянный пред престолом творца нашего!
– Воссиянный! Воссиянный! – радостно затянул Прокопий Веденеевич. – Молись, молись, нетопырь. Слово господне слышишь!
Филя-нетопырь молился, но с некоторой оглядкой…
VI
Было нечто таинственное и страшное в этой полуночной тайной вечере в моленной горнице.
Трепетно мерцали свечи, оплывая сосульками; угрюмо и неподвижно взирали на молящихся лики святых угодников с древних икон; за стенами дома трещал мороз, а они, трое, молились, молились, и святой Ананий рек слово господне.
– Вопрошаю, – поднял руки к иконам святой Ананий, – родилось ли чадо в доме сем под именем Диомида?
– Родилось, господи! – исторг Прокопий Веденеевич.
– Родилось! – вывернул с натугой Филимон.
– Зрит ли чадо очами своими?
– Зрит, зрит, господи! – трясся старик.
– Зрит, зрит, – подвывал Филя, чувствуя себя страшным грешником. Не он ли гнал Меланыо со чадом господним под тополь и ждал, не сдохнет ли от простуды или какой другой холеры паскудное чадо? Не он ли измывался над Меланьей? «О господи, спаси мя!»
А святой Ананий спрашивает:
– Ходит ли чадо воссиянное ногами своими?
– Ходит, ходит, господи!
– По восьмому месяцу говорить начал и пошел на ногах, – сообщил Филя.
– Аллилуйя воссиянному Диомиду! – пропел святой Ананий. – И скажу вам: настанет день, того вы не знаете, воссиянный Диомид повергнет зверя в озеро с кипящей серой, и будет тогда вечное царство. Боязливых же и неверных, не твердых в вере тополевой, повергнет воссиянный Диомид в серу кипучу, в озеро за зверем. И будет им смерть.
– Смерть, смерть неверным! – сатанел Прокопий Веденеевич.
– Еще скажу вам: жена, которая народила воссиянного Диомида, святая рабица божья; кротость в ее лице, как само солнце на восходе, и сияние на лице ее, как самой луны сияние…
У Филимона Прокопьевича жила за жилу цеплялась – до того перетрусил. И в голове гудело, и в ушах пищало, и под ложечкой давило. Не он ли попрал святую рабицу божью, бил ее, терзал своими лапами, и рабица божья терпела все, и на лице у нее, как вспомнил сейчас, было сияние луны. И не потому ли, что Филя грешник, а она святая?
– Осподи! – Он вытер рукавом пот с лица.
– Имя той рабицы божьей, – продолжал святой Ананий, – Меланья. Есть ли она в доме сем?
– Есть, есть, господи! – торопился Прокопий Веденеевич.
– Скажу вам тайну: была в этом доме распря. Сын восстал на отца, и была скверна, и грех был. Нечистый во искушение ввел, в соблазн ввел. И не стало молитвы в доме сем – грех стал; и нечистый дух со звездой на лбу копыта занес в дом, чтобы погубить всех. И дом, и люди твоя, господи! Изыди, изыди, нечистый дух! Не дадим тебе на посрамленье веру тополевую! Изыди!
– Изыди, изыди! – гнали нечистого отец и сын, на этот раз голос в голос, будто спелись.
– Спрашиваю: здесь ли раб божий Филимон? Где же он, Филя? Конечно, здесь в моленной.
– Веруешь ли ты во Христа-спасителя, во господа бога, во святого духа и во тополевый толк, в каком от века пребываешь?
– Истинно верую! – утвердился Филя (в который раз!).
– Отпущаю тебе грех посрамления веры, и ты поклонись отцу своему, родившему тебя.
– Тятенька! Прости меня, осподи! Нечистый ввел во искушение. Как болящий был. Опосля тифу да лазарету. Осподи!..
Тятенька хоть и со скрипом, но простил раба божьего.
– Слава Христе! – сказал святой Ананий. – Мир будет в доме сем, радость будет. Аминь!
Помолились за мир и за радость в доме.
– Скажу тебе, раб божий Филимон, лица моего ты не должен видеть, пока не тверд будешь в вере своей. Бог даст, и ты увидишь чудо, и станешь твердым, как камень, и никто не совратит тебя с веры. Дана мне от господа тайна нести Слово божье к святым старцам в тайную пещеру. Ты поедешь со мною в эту ночь. И будет тебе награда – благодать господня.
Навряд ли Филя обрадовался бы такой награде, и святой Ананий будто знал, что Филя – мужик с запросом: не синицу в небе, а алтын на руку!
– Мирскую награду на ладонь положу, – пообещал святой. – И то будет не вода, не бумага, а чистое золото. Господи, пошли мне золото! Пятьдесят золотых прошу, господи! На тайную поездку, господи! Потому зверь кругом рыщет. Слово твое ищет, чтоб погубить его и не дать жизни. А мы спасем твое Слово, боже!
– Спасем, господи! Спасем! – вторил Прокопий Веденеевич, как дьячок попу в церкви.
Филя еще не успел понять – куда и в какую тайную поездку он должен отправиться со святым Ананием. И не отделается ли святой Ананий молитвою да обещанием золота, которое потом сам господь бог должен воздать Филе? Ладно ли так-то? Оно, конечно, бог слышит и не сразу воздаст. А вдруг ждать придется вечно, а он тем временем нетленное золото ямщиной заработал?
