Детская книга - Байетт Антония С. (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
Джулиан оправился и вернулся к себе в часть. Они пошли занимать отбитый у немцев Швабский редут. Здесь были глубокие немецкие землянки, мощные укрепления: «Швабский редут», «Лейпциг», «Барахло» и «Козел» (Feste Staufenи Feste Zollern),«Чудотворение» (Wundtwerk) — вот о чем следовало бы писать стихи. Джулиан спустился-под-землю и нашел подземную дверку в стене. Она вела в темные коридоры, набитые ящиками боеприпасов и снаряжения, а за ними оказался проход в две вертикальные шахты с воротами и ведрами. Дна было не видно: шахты словно уходили в бесконечность. Джулиан шел между штабелями ящиков с бомбами и тушенкой, с черными и золотыми шлемами, с кожаными масками респираторов; все это на миг напомнило ему хранилища в подвале Южно-Кенсингтонского Музея с их порядком и беспорядком.
Он дошел до просторного подземного помещения, где кучами лежали толстые серые шинели; их затхлый запах был частью всепроникающего запаха этих окопов. Вдоль стен выстроились зеркала в позолоченных рамах. Их, должно быть, вынесли из дворца, ныне лежавшего в руинах. Еще в этой комнате были книги — в вертикально поставленных ящиках вместо шкафов. Джулиан взял «Сказки братьев Гримм» для Гризельды: ей понравится рассказ о том, как он нашел эту книгу в подземном зале, полном зеркал. Тут он увидел, что в углу тихо стоит человек — худой, мрачный, средних лет, со шрамом на лице и усталыми глазами. Джулиан поднял руку в приветствии; другой тоже поднял руку, и Джулиан понял, что не узнал самого себя. Он заметил другой выход из помещения, приоткрыл дверь и обнаружил, что проход забит телом совершенно мертвого и разлагающегося немца. Джулиан отступил и вернулся наверх.
Через несколько дней его послали ночью с отрядом атаковать немецкую огневую точку. Они залегли в воронке под равномерное уханье бомб, и Джулиан почувствовал, как треснула кость ноги. Он попытался встать и не смог. Солдаты перетащили его, хромающего и падающего, в другую воронку, а потом обратно к своим.
На этот раз у него оказалось «тыловое» ранение, то есть такое, с которым отправляли в тыл. Его перевезли санитарным транспортом в Англию вместе с ходячими ранеными Ступни были раздроблены, но он не почувствовал этого сразу из-за треснувшей большеберцовой кости. В конце концов британские хирурги не смогли спасти одну ступню и отняли ее. Месяцы спустя Джулиан прихромал к дому в Челси, где к двери подбежали две маленькие девочки и чуть не сбили его с ног. Он сильно расстроился, когда Имогена и Флоренция отчаянно зарыдали. В доме восхитительно пахло — поджаренным хлебом, поджаренным кофе, лилиями в вазе, лавандой и, как понял Джулиан, наклонясь поцеловать сводную сестру и племянницу, чистыми волосами и вымытым телом.
Ему снилось, что его засыпало заживо в окопе, и он не может освободиться от неуклонно нарастающей тяжести земли. Ему снилось все, что он запрятал подальше и запретил себе вспоминать. Флоренция подавала ему горячие тарталетки с абрикосами и китайский чай, пахнущий жасмином и своим собственным бледным, загадочным, чистым запахом, в китайских фарфоровых чашечках. Домашние сажали Джулиана в кресло и подставляли скамеечку под больную ногу, и в глазах у них все время стояли слезы.
Из всех ясноглазых мальчиков «Жабьей просеки» домой вернулся только Флориан. Филлис приготовила его любимую еду — колбаски с пряностями, картофельное пюре и «королеву пудингов». Олив твердила себе, что должна его любить, упорно и сильно, потому что он вернулся, а ее сыновья — нет. Она подумала, что стоит перед фактом: возвращение сына, который не был ее сыном, может обозлить ее. Но она решительно задвинула эту мысль подальше. Она пропустила стаканчик виски до прибытия пролетки со станции.
Флориан шел сам. Выглядел он ужасно. Он был истощен и сильно хромал; кожа собралась складками, покрылась пятнами и шрамами. Одно веко обвисло. Золотые кудри, сбритые во время призыва, отросли неравномерно, клоками, а отросшие выглядели ненатуральными, каким-то эрзацем. Хуже всего была тяжелая, болезненная, громкая одышка от британского отравляющего газа, отнесенного ветром назад на британские окопы.
Филлис и Олив через силу поцеловали его. Он чуть заметно дернулся. Хамфри положил руку ему на плечо и сказал:
— Идем, сын, ты дома.
Флориану оказалось не о чем говорить с домашними. Он часами просиживал у окна, глядя в сад. Филлис изо всех сил старалась его любить. Они оба — дети Виолетты, оба молча злились на то, что ее смерть прошла так незаметно, была поглощена скорбью по Тому, так же как ее жизнь была поглощена жизнью Олив. Но ни Флориан, ни Филлис не любили разговоров о таких вещах. Ни он, ни она никогда не говорили о чувствах. Филлис один раз попыталась, неловко, запинаясь, не зная, как лучше сказать — «Виолетта» или «мама», и Флориан продемонстрировал чувства — взрыв мрачной ярости. Филлис приносила ему небольшие дары — пирожные, сладости, и он их жадно пожирал.
Днем он только сидел. Ночью он ходил. Тяжелый стук хромой ноги и зловещее ровное одышливое сипение слышалось на лестницах и в коридорах.
Как-то ночью Олив проснулась, когда он проходил мимо ее двери, и ощутила чистую ненависть. Жить с ним было все равно что с чудовищем, подменышем, демоном Потом она возненавидела себя еще сильнее, чем его. Потом отправилась за виски, стараясь не столкнуться с фронтовиком — несложная задача, потому что было слышно, где он бродит.
Они заметили, что он вырезает объявления из газет. Однажды он сказал, что ему предложили должность помощника учителя в школе Бедейлз, и он согласился. С мрачной, печальной ухмылкой он сказал, что умеет ставить палатки, разводить костры и всякое такое.
Домашние сказали, что он будет приезжать домой повидаться, на каникулы, и он ответил: «Да, наверно».
Филлис подумала: почему бы ей самой не уехать? И решила, что, может быть, уедет. Может быть.
Из «Поэмы призыва»
и других стихотворений Джулиана Кейна
ЛЕС
