Хозяин Каменных гор - Федоров Евгений Александрович (бесплатные полные книги .TXT) 📗
— Ах, князь, нам здесь страшно… Я трех гонцов за вами послала… Вы наше спасенье! — Аврора Карловна умоляюще взглянула на генерала.
— Все будет хорошо. Верьте мне! За мной следуют солдаты…
Они уселись подле мраморного бюста Никиты Акинфиевича и повели самую непринужденную светскую беседу. Горделивый, с ироническим взглядом, демидовский предок снисходительно рассматривал томную красавицу и генерала, старавшихся превзойти друг друга в светской вежливости.
В полдень на пожарной каланче ударили в набатный колокол, и тагильцы сбежались на площадь. Князь Астратион в сопровождении исправника и полицейщиков вышел к народу. Он развернул манифест о воле, и все покорно обнажили головы. Казалось, что заводские благоговейно слушали уже знакомые им слова. Никто не нарушил торжественной тишины, и генерал, довольный проявленным послушанием, продолжал звонко читать, время от времени самодовольно поглядывая на исправника.
— Ну что, братцы, довольны? — спросил он работных и серыми пронзительными глазами обежал толпу.
— Довольны! — как один, ответили работные.
Князь Астратион улыбнулся и, повернувшись к исправнику, мягко сказал:
— Видите, надо умело подходить к народу! А что, братцы, все поняли? — опять повернулся он к сходу.
— Все-е! — снова дружно ответили тагильцы.
— Помолитесь богу и поблагодарите за благодеяние своего государя! — предложил генерал и перекрестился. За ним стали молиться и заводские.
Пожарник-дед, наблюдавший с вышки это безмолвное повиновение, удивленно разглядывал тагильцев. Лица знакомых горщиков, жигалей, литейщиков выглядели серьезно.
— Гляди, что с нашим народом робится: то шумствовали, то разом притихли! Видать, князь зачитал им всамделишную царскую золотую строку! — решил старик и умилился до слез. Он поспешно спустился вниз и стал протискиваться сквозь толпу к генералу. Князь между тем, снова благодушно оглядев толпу, дружелюбно предложил:
— Ну, коли все понятно, работайте, братцы, с миром! Да уставные грамоты примите!
Из толпы степенно вышел Кашкин и с достоинством поклонился генералу.
— Ты кто такой и по какому делу? — помрачнел князь Астратион.
— Ваше сиятельство, это и есть главный подстрекатель. Беглый мужичонка! — прошептал князю исправник.
Кашкин без смущения поднял на генерала смелый взгляд и сказал ему:
— Из крестьян я, ваше сиятельство. Мир меня упросил сказать вам, что уставную грамоту мы подписывать не будем!
— Как, указ царя не хотите исполнять? — негодующе закричал Астратион.
— Мы не будем больше на госпожу робить! Мы будем ждать истинной воли!
— Это что такое? — испуганно и растерянно оглянулся генерал на исправника. — Разве это не воля?
— Какая же это воля, без земли! — вразумительно сказал Кашкин.
— Ах, вот вы как! — разозлился князь и посулил: — Да знаете ли, что сюда солдаты идут! Засеку всех!
— О том известно; только попробуйте, ваше сиятельство, худо будет! — гордо выпрямился Кашкин. — Ваши наделы и уставные грамоты принимать не будем!
В эту пору дедка с пожарки протолкался-таки вперед и бухнулся в ноги генералу:
— Батюшка, смилуйся, зачитай-ка и мне золотую строку!
— Высечь бунтовщика! — совсем вышел из себя князь и указал полицейщикам на старика. Те, подхватив деда, повлекли его куда-то. Но тут заводские женки не утерпели и завопили:
— Смей только, окаянцы, наших мужиков тронуть! Попробуй, мы покажем тогда! Мы на рогачи вас поднимем!
И в самом деле, откуда только у них в руках появились рогачи, ухваты, кочерги. Они угрожающе кричали:
— Оставь деда! Глух и немощен он!
По площади прошло волнение, раздались выкрики:
— Не давай, братцы, наших бить!
— Громада, ратуйте! — закричал понявший все дед, и народ словно вихрем закружило. Кашкин с горщиками бросился на полицейщиков, отталкивая их от деда.
Генерал в страхе разглядывал мгновенно преобразившуюся толпу, не узнавая людей. И куда ни падал его взгляд, везде он встречал враждебные и решительные лица.
— Не будем на госпожу работать! — кричали кругом.
Чувствуя свою беспомощность, князь Астратион, опекаемый исправником и полицейщиками, дрожа от гнева, вернулся в демидовские покои.
Свою угрозу князь Астратион осуществил на другой день. К вечеру в Тагил пришла полурота солдат. Их разместили в Ключах, на Кержацком конце и в Гальянке, и там сразу начались переполох и суматоха. Обнаглевшие солдаты беззастенчиво без спроса ловили кур, поросят, резали их, и все шло в большой солдатский котел. Служивые приставали к приглянувшимся молодкам. На улицах стояли крик, визг и ругань. Отчаянно отбивались от назойливых вояк заводские женки. Полуротный поручик Ознобышев, пьяница с угреватым и неприятным лицом, на жалобы тагильцев только усмехался.
— Что, вкусили? Не хотели по-хорошему, отведаете плети! Постоем уморим! — грозил он.
Ни слезы женок, ни плач детей, ни просьбы степенных мужиков не доходили до его сердца.
— Разорят нас твои солдатишки! — пожаловался ему кержацкий наставник Назарий.
— А ты что думал, борода! На то и солдат, чтобы бить и зорить супостата отечества! — грубо перебил его поручик.
— Да нешто мы супостаты своему отечеству? — возмутился старик. — На рабочем да мужике отечество только и держится, лиходей!
— Ах, вот как заговорил! Высечь строптивого! — крикнул офицер вестовым.
— Батюшка, да за что же? — взмолился кержак.
— Высекут, там узнаешь, как разговаривать с господами! — Поручик указал на дверь. — Убрать немедленно и высечь!
Через минуту солдаты вытолкали старца и отхлестали. Однако кержак, не издав ни одного стона, только прикусил губу.
— Ишь ты, какой терпеливый и мстительный — и не застонал даже! — удивился солдат.
…В полдень заводских снова согнали на площадь. Против толпы замерли солдатские ряды. Вперед вышел князь Астратион. Обливаясь потом, к нему подбежал пан Кожуховский:
— На двух домнах идет выпуск чугуна. Прошу повременить, ваше сиятельство!
Но Астратион не пожелал ждать. Осмелевший в присутствии солдат, он быстро вошел в роль карателя.
— Шапки долой! — желчно закричал он толпе.
Нехотя и неторопливо заводские обнажили головы. Народ, понурясь, молчал.
— Выборных сюда, грамоту будем подписывать! — властно предложил князь.
Никто не отозвался. Глубокая тишина застыла над площадью.
— Что же вы молчите? — злобясь пуще, закричал генерал.
— Мы неграмотные и подписывать грамоты не можем! — сдержанно отозвался за всех Кашкин.
— Сечь буду! — рассвирепел князь. — Тебя первого исполосую!
— Не смей! — отозвался работный и оттолкнул полицейщика, протянувшего к нему руки. — Убирайтесь, пока не поздно, пока народ не обиделся!
— Как ты смеешь! — побагровел генерал и сам с плетью бросился на Кашкина, но тот не дремал и, проворно вырвав из рук князя плеть, забросил ее в толпу.
— Уходи, твое сиятельство, не ручаюсь за себя! — поднял он увесистые кулаки и стал наступать на князя. На обветренных скулах мужика перекатились тугие желваки. Работный скрипнул зубами: — Эх-х, берегись!..
Встретясь с напряженным, решительным взглядом работного, Астратион попятился.
— Бунт! Это бунт! — истерически закричал он. — Стрелять!
Сквозь шум и крики раздалась отрывистая команда поручика:
— Приготовиться!
— Так ты в русских людей стрелять удумал! — разозлились заводские женки. — Мужики, чего ждете! Бей злодеев!
В солдат полетели камни, поленья, куски руды. Вся площадь пришла в движение. Работные бросились к солдатам, хватали за штыки, вырывали их. Раздался залп, двое упали убитыми…
Первая пролитая кровь отрезвила людей. Толпа стала разбегаться, голосили женки, плакали дети. Толкая друг друга, люди спасались в огороды, в распахнутые дворы, скрывались за грудами руды.
Солдаты не преследовали разбегавшихся. Полицейщики схватили одного Кашкина и озлобленно скрутили ему на спине руки:
— Попался, окаянный! Погоди, разочтемся за твою брехню!
