Яик – светлая река - Есенжанов Хамза (лучшие книги без регистрации TXT) 📗
– Чего-чего, а оружие раздобыть нетрудно. По слухам, они бьют атаманов их же оружием.
– Давно ли вы сочувствуете Айтиеву?!
Сальмен рассмеялся.
– Быть сторонником Айтиева разве не счастье, господин Азмуратов?..
– Значит, красавица-девица тоже большевичка?
И, не дожидаясь ответа, Азмуратов подозвал к себе Аблаева.
Бледный капитан одним прыжком подскочил к командиру.
– Через два дня на третий рано утром я буду здесь, господин капитан. Ваши опасения подтвердились. Сальмен Аманбаев оказался другом большевиков.
Аблаев отъехал и остановился сзади Сальмена. Азмуратов подал ему знак. «Что это значит?» – молнией промелькнуло в голове Сальмена. Он не успел повернуться, как за спиной раздался выстрел.
Сальмен вскрикнул и наклонился к гриве коня. Породистая кобыла встала на дыбы.
– Сальмен-ага! – истошно крикнул Жанкожа, бросаясь к прапорщику…
Хмурый офицер, преследовавший Сальмена со вчерашнего дня, сам вынес приговор и сам же привел его в исполнение.
Сальмен, однако, не свалился с коня; будто стараясь усесться поудобней в седле, он уперся обеими руками о шею кобылы и поднял голову.
– Эх!.. Жаль! Обманули меня, Жанкожа!..
И снова бессильно припал к гриве.
– Сальмен-ага! – не слыша себя, прокричал юнкер. – Прощай, ага!..
Сальмен простонал, с усилием поднимая голову, посмотрел на юного джигита. Ветер относил в сторону его предсмертные слова:
– Обманули меня… Жанкожа… Расскажи Жунусову… и всем… прощай!.. Я чист перед вами, Хаким! Проща-а-а-ай!..
Раздался второй выстрел, но Сальмен уже не видел, как упал с коня его юный друг Жанкожа и как из его детского рта тонкой струйкой потекла кровь.
Часть пятая
Глава первая
Из двадцати пяти пухлых папок генерал Емуганов выбрал одну – желтую. Вновь и вновь листал председатель военно-полевого суда анкеты и протокол допросов, уточняя что-то для себя.
«Тридцать пять лет на поприще адвоката! – Он покачал головой. – Султан! Член Государственной думы. Депутат Степного края! Гхм-м!..»
Не отрывая глаз от толстой папки перед собой, генерал нашарил на старом дубовом столе серебряный колокольчик. Почти одновременно, как бы слившись с переливчатым звоном колокольчика, послышался подобострастный голос офицера у двери:
– Что прикажете, ваше превосходительство?
Генерал не поднял головы.
– Приведите ко мне заключенного Каратаева, капитан.
– Слушаюсь, ваше превосходительство!
Отдавая приказание, генерал ни на мгновение не оторвался от дела. Перед ним лежала анкета:
«…Родился я в 1860 году. Женат. Дети: сын гимназист, дочь во втором классе городской школы…»
– В прошлом кадет! Хм-м… Сейчас член Российской социал-демократической партии! Выбран в Уральский Совет рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Комиссар…
Решительно перелистав несколько страниц, Емуганов увидел знакомое прошение степных биев. Он покачал головой и, шевеля губами, принялся читать:
«Ваше превосходительство! Высокочтимый, славный генерал казачьего войска господин Емуганов! Во многих добрых деяниях принимала участие казахская степь с тех пор, как оказалась под сенью благословенного белого царя. Она искренне желала владыке-царю могущества и славы перед лицом других государств, способствовала обогащению России. Старые времена распрей и бесконечной вражды канули в вечность. Сейчас время изменилось, изменились законы, свергнут и белый царь. Поэтому, воздав должное прошлому, мы с мольбой обращаем взоры к новым временам. Казахская степь и ныне ни на шаг не отступила в своем глубоком почтении к исконным соседям. Мы по-прежнему желаем нашему благожелательному соседу больших новых успехов и достижений. Ибо развитие, прогресс России означают, по нашему мнению, расцвет казахской степи. Поэтому при новой власти необходимо возродить, восстановить те порядки и законы правления, которые в прошлом были насильно изменены угнетателями Степного края. В этом – доброе стремление, желанная мечта всех казахов от мала до велика. То, что в казахской степи мало образованных сынов, Вам, уважаемый господин генерал, хорошо известно. Людей грамотных и опытных в общественной деятельности, сочувствующих простому народу, у нас можно пересчитать по пальцам одной рукой. Султан Бахитжан Каратаев является всеобщим любимцем, советчиком для старших, добрым примером для молодых, человеком глубокого ума и большого сердца, надежной опорой и защитой своего народа, красноречивым и дальновидным мудрецом. Вот этот достойный сын отечества, наш мудрый старец томится сейчас в Уральской тюрьме. Он стал жертвой клеветы, жертвой произвола, ибо мы убеждены: султан Бахитжан Каратаев стремится только к добру и справедливости; он не позволит себе бесчеловечного поступка. Простые сыны казахов никогда не поверят в то, что он может стать бесчестием родного края, не усомнятся в праведности его пути. Поэтому мы, высокочтимый господин генерал, смеем надеяться, что Вы освободите из заключения почтенного советчика народа, его заступника султана Бахитжана Каратаева. Мы не сомневаемся в Вашей справедливости и доброте. С большим уважением обратились к Вашему превосходительству, бии рода Байбакты – Анжан Жубаналиев и Кенесары Отаров; народные учителя – Хабибрахман Казиев, Ихсан Изкулов и другие…»
То ли подобрев в душе к заключенному, то ли удивившись тому, что заключенный этот оказался весьма дорог для степняков, генерал благодушно откинулся в кресле, принял обычную позу. Чуть наклоня голову к правому плечу, он едва успел пробежать глазами остальные документы, как в кабинет уже постучал конвоир.
– Так, та-ак! – протянул генерал Емуганов, рассматривая бледное лицо и нелепо длинный халат арестанта – Юрист Каратаев! Султан Каратаев! Гхм-м!..
Переступив порог, Каратаев, как бы здороваясь, слегка кивнул в сторону стола, за которым сидел генерал, и остановился. Он ждал, о чем заговорит высокое начальство, и молчал.
Усаживаясь поудобней, генерал с усмешкой спросил:
– Как прикажете понять то, что султан, потомок именитых ханов, образованный юрист, пошел вместе с презренной чернью?
«Решил прибегнуть к старому приему допроса – состраданию, – заключил про себя арестант и подумал, что лучше ответить без обиняков, решительно и ясно:
– Испокон веков смысл жизни исчерпывался всего лишь двумя словами. Султаны и князья, юристы и генералы становились либо друзьями, либо врагами этих двух слов, господин генерал!
Председатель военно-полевого суда навострил уши.
– Эти два слова: свобода и равенство. Мы с вами, господин генерал, это хорошо понимаем.
Генерал имел странную привычку в разговоре наклонять голову как-то набок, точно прислушивающийся к чему-то фазан. Трудно сказать, было ли это врожденным недостатком или просто-напросто устоявшейся привычкой. Вот и сейчас, не говоря ни слова в ответ, Емуганов склонил голову и уставился маленькими серыми глазками на необычного арестанта, так непохожего на других и речью и всем своим обликом.
Только через некоторое время он дал знак двум конвоирам султана. И два солдата, как заводные, точь-в-точь повторяя одни и те же движения и в том же порядке, один впереди, другой позади, приподняв к плечам обнаженные шашки, вывели Каратаева из кабинета.
«Старый степной волк!» – процедил генерал после того, как вывели арестанта.
«Как ни тряси старое дерево, те листья, которые должны слететь, давно уже опали сами», – подумал про себя заключенный, шагая между конвоирами.
Снова «сорокатрубая» разинула свою пасть – тяжелые ворота бесшумно раскрылись, безмолвно проглотили его.
Массивная дверь одиночной камеры – два шага в длину, – как бы соскучившись по заключенному, приняла его в свои объятия, цепкий замок щелкнул с лязгом, звуки улицы и тюрьмы мгновенно заглохли.
Ни шороха. Заключенный сел на край узкой плоской койки, вросшей железными ножками в цементный пол. Еще густая, еще мало тронутая сединой борода не скрывала красивого, продолговатого и чуть скуластого, худощавого лица. Волосы, зачесанные слева направо, тоже еще густые, как и борода, только слегка посивели; они обрамляли не слишком высокий, но широкий с мелкими морщинами лоб. Соразмерный нос с тонкими ноздрями придавал благородство умному лицу арестанта. Хмурые брови сошлись над переносицей, большие глаза излучали спокойный свет.
