Богдан Хмельницкий - Рогова Ольга Ильинична (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
– Ведь, пан Хмельницкий говорит, что хутор дарован не ему, а его отцу и притом не нынешним старостой, а его предшественником, который уже умер. Следовательно, в этом деле невозможно и личное подтверждение. В благоприятном случае, если этим хутором не овладеет его соперник, –прибавил судья с улыбкой, – он отойдет к владениям пана старосты. Впрочем, – прибавил он, – прошу пана зайти завтра, мы рассмотрим его дело и дадим окончательный ответ.
– Если нужны письменные доказательства моих прав, – нерешительно прибавил Хмельницкий, – у меня есть свидетельство за подписью гетмана Конецпольского на владение этим поместьем.
– Может быть, такое свидетельство и значило бы что-нибудь прежде, –важно заметил судья, – но по нынешним постановлениям оно не имеет ровно никакой силы. Оно должно быть форменное, записанное в земских книгах воеводства. По простым актам, не записанным в книгах, мы не можем начинать процесса.
– Но самому наияснейшему королю известно, что Суботово принадлежит мне, – пытался возразить Хмельницкий.
– Это уже до нас совсем не касается, – холодно отвечал судья. – Если ваши права известны королю, то отправляйтесь в Варшаву и подавайте просьбу в сейм.
Хмельницкий зашел в суд и на другой день. Писарь подал ему письменное решение этого дела. Оно заключало в себе полный отказ, и ему же еще пришлось заплатить порядочный процент за это решение и судье, и подсудку, и писарю. Эти должностные лица не получали жалования от казны, а пользовались определенными доходами с дел.
8. ПОЕДИНОК. ТЮРЬМА
Во время наезда на Суботово ни Тимоша, ни дочерей Богдана с маленьким шестилетним Юрием не было на хуторе. Тимош ездил с письмами отца, а дочери с младшим братом гостили у одного из соседей. Надо было как-нибудь устроить их. В Чигирине Хмельницкий обратился к старому жиду-фактору, не раз помогавшему ему в затруднениях. Жид подыскал маленький домик на окраине города. Хмельницкий нанял его за сходную плату, дал знать детям и приказал им скорее приехать в Чигирин. Невеселое это свидание: девушки плакали, а Тимош грозно сдвигал брови и хватался за рукоять сабли.
– Батюшка, – говорил он, – я соберу казаков и отниму Суботово.
– Погоди, Тимош, – успокаивал его отец, – еще наше не ушло, а быть может нам присудят Суботово и законным путем. С врагом же своим я сам разделаюсь за оскорбление; сегодня посылаю ему вызов и буду с ним биться на поединке.
В тот же день Хмельницкий послал сказать Чаплинскому, что он требует от него удовлетворения чести и назавтра назначает ему поединок в лесу, у оврага, где три тополя. Чаплинский тотчас же призвал к себе своего зятя и долго совещался с ним о чем-то при запертых дверях. Под вечер к Хмельницкому прибежал запыхавшийся Саип.
– Сердитый урус хочет извести тебя, пан, – передал он. – Сегодня он говорил с другим урусом, а я незаметно пробрался в их комнату и спрятался за шкафом. Я все слышал, о чем они говорили. Ты хочешь с ним драться, а он боится, что один не победит тебя. Он возьмет с собой троих слуг, спрячет их в овраге, и по знаку его они нападут на тебя и убьют тебя.
– Спасибо, Саип! – отвечал Хмельницкий, – вот тебе за услугу, – и он дал ему золотую монету.
Саип даже обиделся: он сердито сверкнул своими косыми глазенками.
– Я пану не из-за денег служу, – гордо проговорил он, оттолкнув червонец.
Хмельницкий улыбнулся.
– А свадьба пани была? – спросил Богдан.
– Была, – ответил мальчик. – Сам длинновязый мулла и повенчал их. Паны съехались. Много пили, много бранили тебя, пан.
Хмельницкий отпустил Саипа и позвал сына.
– Слушай, Тимош, – сказал он ему, – я буду завтра биться с чаплинским, но он замышляет измену, хочет спрятать слуг и напасть на меня. До сих пор Бог хранил меня от его злодейств, надеюсь и на этот раз с ним управиться. Но если он меня одолеет, помни, что тогда наступит твой черед отомстить ему.
– Батюшка, я пойду с тобой! – проговорил Тимош взволнованно.
– Нет, сын мой, это поединок чести, мы должны выйти один на один. Не хочу, чтобы сказали, будто Богдан Хмельницкий струсил врага, а предосторожности приму, надену под платье панцирь.
На другой день, под вечер, Хмельницкий подъехал на своем статном белом коне к трем тополям, где его уже ждал противник. Чаплинский явился вооруженный с головы до ног, а Богдана же в руках была только сабля.
– Однако, – насмешливо сказал Богдан, осматривая своего противника с головы до ног, – пан на меня ополчился точно на меня, только рогатины не хватает. А может быть и рогатина где-нибудь в овраге припасена на случай?..
Пан Чаплинский вспыхнул и вскинул плечами, но ничего не ответил.
– Полагаю, что мы будем драться на саблях, пан Данило. Я казак, да вдобавок и бесприютный по вашей милости, вся моя надежда на мою саблю.
– Как угодно пану Богдана.
Чаплинский неохотно отмотал кобуры с пистолетами от пояса, положил их под дерево, туда же положил и нож и наконец отвязал тяжелый палаш.
– Вот так-то лучше, – подсмеивался Богдан, – налегке биться куда удобнее.
Они встали у самого оврага и зоркий глаз Богдана тотчас различил в овраге, у деревьев, что-то шевелящееся.
– Гей, гей! Прошу пана подождать, – крикнул он подстаросте, размахивая саблей и соскакивая в овраг. – Никак я и в самом деле на след зверя напал.
За деревьями стояли трое слуг с обнаженными саблями. Они бросились было к Богдану, но он ловким движением вышиб саблю из рук у первого и могучим ударом отрубил ему голову. Один из слуг напал на Богдана сзади, нанес ему удар, но сабля скользнула по панцирю и даже не погнула крепкой стали. Богдан быстро обернулся и нанес ему удар в лицо. Обливаясь кровью, хлоп бросился бежать вдоль оврага. Чаплинского в первый момент так ошеломила неожиданность, что он стоял неподвижно, колеблясь, броситься ли ему на помощь хлопам или утекать от разъяренного Хмельницкого. Увидев, однако, что второй слуга нанес ему удар в спину, и полагая, что Богдан ранен, пан подстароста храбро соскочил в овраг.
– Гей, изменник! – закричал Богдан, высоко поднимая саблю над головой. – Не подступайся. "Маю саблю в руцi: ище казацька не умерла мати!" (У меня в руках сабля, еще не умерла казацкая мать, т.е. Сечь).
Но Чаплинский, увидав разгоряченного воина и взглянув в его гневные сверкающие глаза, уже и не думал наступать. Он быстро повернул назад, при громком хохоте Богдана, цепляясь и карабкаясь выполз из оврага, поспешно отвязал коня, вскочил на него и даже забыл захватить с собой свое многочисленное оружие. Третий хлоп упал на колени и молил Богдана:
– Прошу пана смилостивиться, я хлоп, делаю, что прикажут. Богдан махнул рукой и проговорил:
– Убирайся по добру по здорову!
Хлоп не заставил повторить себе приказание и пустился бежать во весь дух. Богдан, подобрав саблю Чаплинского и все его оружие, проговорил:
– Вот-то добре! – Это нам пригодится.
Чаплинский, вернувшись домой, рвал и метал от бешенства. Все ходили в доме на цыпочках и даже пани Марина не смела подступиться к своему мужу. От воротившегося слуги она узнала, в чем было дело, и в глазах ее блеснуло довольство. За ужином она спросила:
– Пан Данило ездил на охоту?
– Да…
Нет! – смешался он. – По делам…
– А где же один из хлопов, уехавших вместе с паном? И отчего же двое других явились такие растерянные, а у одного и лицо все исковеркано; другой прибежал без шапки, такой испуганный, точно за ним целая стая волков гналась. Я думала, что пан на медвежий след напал. Думаю, пан Данило такой храбрый охотник, видно, сам один на один не медведя вышел, если слуги домой прибежали. Я так за пана испугалась, что хотела на помощь новых хлопов выслать, а тут и сам пан подъехал.
