Викинг - Маршалл Эдисон (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
— Бьёрн, в какой стороне открытое море? — спросил Гудред. Бьёрн стоял, вертя головой, словно бык, отгоняющий слепней.
Он вытянул руки и поворачивался то вправо, то влево. Наконец он застыл и сказал, тяжело роняя слова:
— Ты кормщик, Гудред, но я скажу тебе свое мнение. Я думаю, что ветер сместился к северу, и открытое море там. — Бьёрн вытянул руку через правый борт.
— Клянусь Христом, — вскричал Эгберт, — я считаю, что море там. — И он резко выбросил руку в сторону кормы.
— Вы поймете, что ошибаетесь, когда прибой кинет нас на скалы, — горько усмехнулся Рольф.
— Поднимите весла и крикните погромче, — скомандовал Гудред, — может, мы услышим береговое эхо.
Раздался дружный рев, быстро стихший в тумане, но только волны своим плеском вторили ему.
Затем полтора десятка человек закричало: «Один! Один!»
Им ответило лишь завывание ветра. Я втянул весло, подошел к Эгберту и встал перед ним на колени.
— Поднимись и говори, — сказал он.
— Я был твоим рабом. Теперь я свободный человек, и я ни разу еще не шел дорогой берсерка и ни разу не приносил жертву в Священной Роще. Но возможно, мой неизвестный отец был воин, и его душа нашептывает мне: «Призови Одина!»
— Это не мое дело! Я преклоняю колени в христианском храме.
— Почему бы не воззвать к Тору, — сказал кто-то. — Он бог Гроз, и, может быть, его молнии укажут нам путь.
— Нет. Я буду звать только Одина, бога Битв, Ветров и Рун. Или я буду молчать.
— Что же, зови, — согласился Бьёрн. — Если он откликнется, будем считать, что ты под его покровительством, и неважно, умрем мы или нет. Но если он промолчит, мы сочтем, что он гневается на ложь раба и выкинем тебя за борт.
Я набрал полную грудь воздуха и издал пронзительный крик: «Один!! !»
Мы затаили дыхание, и было слышно, как колотятся сердца людей. Многие закрыли глаза, думая, что так они лучше расслышат. Мы различали плеск волн о борта корабля, их рыдание и стоны, и легкий свист ветра. И когда все разочарованно вздохнули, а я уже приготовился к свиданию с Пожирателем Трупов, отвергнутый Одином и отвергнувший Тора, мы услышали слабый шум далеко за границей тумана.
— Это стая воронов, посланных вывести нас в открытое море! — хриплым голосом крикнул Бьёрн. — Гудред, правь на их крик.
Мое сердце болезненно сжалось. Вороны так кричат, опускаясь на засеянное поле, или гоняя сову. Вряд ли их послали в ответ на мой зов. Мы поворачивали к берегу, ведь с него доносилось карканье. Я вспомнил, что восточный берег бухты Диких Гусей густо порос буковым лесом — излюбленным местом обитания птиц в это время года.
Но кто не поверит мне, если я расскажу это? Может, Китти, да еще Эгберт. И все. Викинги уверены в правоте Бьёрна — ведь он сын Рагнара, ярл, не раз бороздивший морской простор, воин, ходивший дорогой берсерков, и его судьба интересует самого Одина.
Затем простая мысль закралась, словно змея, в мой мозг. Все внимательно следили за Гудредом, который разворачивал корабль по ветру. Я незаметно подошел к Китти и прошептал ей на ухо несколько слов.
— А что говорит прорицательница? — закричал я в общем шуме.
— Говори, желтокожая! — приказал Бьёрн.
Она повернулась к Бьёрну и заговорила своим мелодичным голосом:
— Правда, воронов послал Один. Но не для того, чтобы указать нам путь, а чтобы предупредить о береге мертвых. С него они кричат. Поворачивайте живее, а то мы налетим на скалы. Ведите Дракона по ветру!
— Должно быть, она права. Но если нет…
— Я разделю судьбу Оге, сына вождя, в жизни и в смерти.
— Плывем по ветру, Гудред! — закричал Эгберт.
Но Гудред уже изо всех сил орудовал кормовым веслом, а гребцы на скамьях дружно помогали ему. Их удары взбили белую пену, и корабль, набирая ход, рассекал волну за волной.
Оставалось только ждать, а это у меня всегда получалось неплохо. Примерно через час ветер усилился и в теле Туманного великана стали появляться пятна света. Словно аисты поворачивали мы свои натруженные шеи, и наконец одноглазый викинг радостно закричал, указывая проем в клубах тумана.
Берег остался далеко позади, жадные прибрежные волны разочарованно бросались на скалы, и белая пена, словно руна Радости, славила жизнь.
Глава четвертая
ЗАЛОЖНИЦА
Теперь у меня было время поразмыслить над рассказом Китти о делах Хастингса в Нортумбрии. Отчего-то я знал, что это сыграет большую роль в моей судьбе. Но я не очень понимал, как можно обернуть все во вред Хастингсу. Поэтому я отправился к Эгберту и изложил ему рассказ Китти. Эгберт выслушал мою историю с большой тревогой.
— Я говорил, что ты не раз услышишь имя Аэлы, коль у тебя есть уши, — молвил он первым делом, — но я никак не думал, что он стал достаточно знатен для брака с дочерью Родри.
— Разве Родри такой уж могущественный король?
— Выскочка, но человек с головой. Теперь ему принадлежит почти весь Уэльс. Аэла же хитер, как змея. Я говорил тебе, что он спит и видит себя королем Нортумбрии. Возможно, он уже заполучил трон, сожги его Хель!
Эгберт не в первый раз произносил название Берега Мертвых, но мертвецов там пожирали чудовища, они не горели в пламени, как грешники христиан.
— Замыслы Мееры могут идти дальше приданого и выкупа, — продолжал Эгберт. — Что если она захочет оставить себе заложницу королевской крови? Аэла даст хорошую цену, чтобы вернуть свою невесту. Но, клянусь Небесами, она может стоить дороже, чем мы себе представляем! Чем заплатит Родри за жизнь горячо любимой дочери? Если он смирится, то Рагнар сможет использовать Уэльс как неприступную горную крепость, из которой и начнет завоевание Англии.
— Что с тобой? — воскликнул я, когда Эгберт вдруг разинул рот и смертельно побледнел.
— Если Рагнар захватит Уэльс, то дальше он обойдется без меня, и мне не быть королем Нортумбрии.
— Ты будешь коронован.
— Кто ты такой, чтобы обещать мне это? — надменно фыркнул Эгберт. — Но вот обменяет ли Родри королевство на жизнь дочери?
— Пожалуй, никто, кроме Мееры, не сможет тебе ответить. Хотя, возможно, скажет его дочь, когда ее привезут сюда, — ответил я. — Ты бы хотел поговорить с ней прежде Мееры? Я мог бы это устроить.
— Языком трепать все горазды. Как?
— Перед возвращением домой Хастингс обязательно остановится на острове Скаеф, чтобы заплатить вёльве за попутный ветер и принести жертвы в Священной Роще.
— Да, не сделав этого, он не поднимет чашу за свое возращение.
— Можно нанять дровосека, который сообщил бы тебе о приближении корабля. Самому тебе нельзя находиться на острове, ведь это священная земля. Но никто не запретит тебе поглядеть на добычу. Язык пленницы никто не знает, и ты предложишь себя в качестве переводчика. Они не догадаются, если ты заговоришь с ней о чем бы то ни было.
Из глубины моей души всплыла гордость за такой хитрый план, но Эгберт прихлопнул ее, как муху.
— Ты, Оге, не имеешь никакого представления об Англии. Саксы и англы не смогли покорить Уэльс, и люди там говорят на своем собственном языке, который сам черт не разберет. Хоть некоторые из них и христиане, вряд ли они знают латынь.
— Вот уж не думал, что тебе она известна, — обиделся я.
— Да десяток слов знаю. Но что толку. А вот ее, пожалуй, могли подучить английскому. Должна же она уметь позвать Аэлу в постель. Чтоб я сдох! Сломанный меч ничуть не лучше разбитого щита. Хотел бы я услышать, как Аэла заскрипит зубами, узнав о похищении невесты! Но мне ненавистна мысль, что Родри покорится Рагнару. Ненависть сильнее любви, и я поквитаюсь с Аэлой, когда стану королем Нортумбрии!
— Славное будет времечко, — согласился я.
— Но мы делим шкуру неубитого медведя. Сомневаюсь, что нежная девушка доберется сюда в целости и сохранности на корабле, полном викингов, а если и доберется, то Родри трижды подумает, за какую цену ее выкупать. Меня, однако, успокаивает мысль, что у Хастингса только два корабля. Девять против одного, что он не спустит с нее глаз.
