Словарь Ламприера - Норфолк Лоуренс (бесплатные версии книг TXT) 📗
Рука исчезла в густой тени, и Ламприер услышал, как председатель постучал себя по груди. Вокансон пристально поглядел на председателя, словно хотел что-то добавить, но тут старческая рука снова вынырнула из мглы и задержалась на обложке словаря Ламприера.
— После осады и после расплаты за все происшедшее мы снова поставили Компанию на ноги, несмотря на многочисленные препятствия, и нам казалось, что вражда с родом Ламприеров наконец окончена. Но мы ошибались. Это было только начало. Один за другим твои предки подбирались к нам, искали нас, и мы уничтожали их одного за другим. Мы не могли понять, что заставляет Ламприеров разыскивать нас? Как ты думаешь?
Ламприер потряс головой, вспоминая, с чего все началось. Перед его мысленным взором снова предстал отец, корчащийся в судорогах на мелководье, его всплывающая окровавленная рука.
— Соглашение, — сказал он.
— Нет. Этот документ мы дали только тебе, у них его не было. Что-то другое, Джон. Чья-то рука управляла Ламприерами. Но чья? Чья это рука, Джон?
Члены «Каббалы» все как один обернулись к Ламприеру и уставились на него. Он подумал: «Значит, мы, Ламприеры, не одиноки? Неужели у нас есть союзник?» Он изо всех сил пытался припомнить какое-нибудь замечание, оброненное отцом, которое могло бы дать подсказку.
— Франсуа ничего не говорил о нас своей семье, — произнес председатель. — Ни единого слова. И все же вы, поколение за поколением, отправлялись разыскивать нас, и как только мы останавливали одного, уже подрастал новый противник. Сначала все вертелось вокруг Рошели. Первые Ламприеры знали об осаде и о нашей роли в гибели рошельцев гораздо больше, чем могли обнаружить собственными силами. Следующие подкрались к нам еще ближе, подобрались к самой Компании, и с тех пор, когда в завесе тайны, окутывавшей нашу деятельность, проявлялся хотя бы крошечный разрыв, очередной Ламприер уже был тут как тут, поглядывая в щелочку и пытаясь разорвать эту завесу. В случае твоего отца таким разрывом было дело Нигля. Откуда Шарль мог узнать о его чрезвычайной важности? Что заставило его изучать западные порты Франции? Если бы он прожил дольше и нашел ответы на свои вопросы, он, вероятно, обнаружил бы нашу сокровищницу в Рошели. Но откуда он мог это знать?
Прошло несколько секунд, прежде чем Ламприер сообразил, что от него ждут ответа.
— Отец никогда не посвящал меня в свои дела, — сдержанно произнес он.
— Ну да, — обреченно отозвался председатель. — Впрочем, теперь это уже, должно быть, не имеет значения. Какие-то вопросы неизбежно остаются без ответов.
— Так вот почему я здесь? Вы хотели получить ответ на этот вопрос? — в голосе Ламприера послышалась горечь.
— Твой отец был важнейшим звеном, Джон. Привести сюда тебя с твоим словарем было нелегко…
Снова словарь. Пальцы председателя мяли уголки обложки, слегка приподнимали ее и роняли обратно. Внезапно книга распахнулась, и невидимый обладатель надтреснутого голоса начал читать вслух:
— «Аарасс. Аба. Абадир. Абай…»
Он все читал и читал вслух заголовки статей, и это уже начинало походить на издевательство над трудом Джона. Словарь… Быть может, именно словарь — причина того, что Ламприер оказался здесь?
— «Абагар. Абала. Абали. Абалус…» Ламприер попытался вспомнить, как начинался словарь, вспомнить тот день, когда он принял решение взяться за этот труд, когда Калькбреннер навел его на эту мысль… Там был Септимус, а Септимус — их наемник. Или это был не Калькбреннер?
— «Абана. Абандус. Абанны…»
Голос председателя сменился голосами его охранников, Монополя и Антита, словно передразнивавших своего хозяина. Калькбреннер, Септимус или кто-то еще до них? Ламприер вспомнил Джерси, обманные сумерки, вид из окна на поля Розели, покачнувшиеся во мгле и вернувшиеся вспять во времени, и древнее божество, возникшее из-под корней и цепкого дерна… Вертумн. Первый признак надвигающегося безумия… Но откуда они могли узнать об этом?
— «Абант. Абанта. Абантиды…»
Вторым был Актеон. Потом — Даная в яме на болоте. Ифигения на фабрике Коуда.
— «Абанты. Абаорт. Абараза. Абарафа…» Парис. Ламприер снова взглянул на Джульетту и вспомнил, как она выходила из кареты в приходе Сен-Мартин. Как далеко в прошлое надо вернуться? Неужели к тому мгновению, когда они смогли каким-то образом разглядеть явившееся ему видение? Ламприер снова попытался припомнить тот вечер, и все, что он увидел из окна, и беспокойный сон, сменивший видение. Он что-то кричал тогда. Неужели кто-то подслушал его и понял? Ламприер не мог в это поверить. Проснувшись, он пошел к пастору, а тот выгнал его. Потом он залез на дерево и упал, высматривая Джульетту, которая шла по тропинке к церкви… Да, церковь.
— Кальвестон, — произнес он, и председатель прекратил читать. Ламприер снова почувствовал тупую боль в шее. Ему хотелось сесть. — Отец Кальвестон сказал вам, что я видел демонов, призраков тьмы. Он сказал вам, что я — сумасшедший.
Джульетта ушла по тропинке, к дому пастора, оставив его в полном замешательстве. Он отправился домой. Потом его пригласили в библиотеку, а несколько дней спустя он получил издание Овидия в награду за труды. В книге была одна, особенная, специальная иллюстрация: Диана в эффектном неглиже и Актеон, бьющийся в агонии. Они все рассчитали и предусмотрели. Сверкающие красные пятна. Стальная вода озера. Всадник повернулся и двинулся вверх, к истоку.
— Прекрасно, прекрасно.
Растерзанное тело его отца осталось лежать на мелководье. Голос председателя звучал словно откуда-то издалека. Кальвестон рассказал девушке, девушка — виконту, а виконт — тому человеку, который сейчас говорил с ним.
— Ты думал, что сошел с ума, превратился в беспомощную игрушку в руках невидимых сил. Ты забросил свои книги и зажмурился, но ты уже был наш. Когда ты приехал в этот город, мы дали тебе Септимуса, верного проводника в предстоявшем тебе длинном путешествии, и ты пошел за ним следом. Пошел к Калькбреннеру, где тебе подсказали идею твоего словаря. К де Вирам, где образы твоей книги стали явью. На фабрику Коуда, где мы подвесили Ифигению. Это наш словарь, Джон, смерть Данаи была делом наших рук, а Ифигения была моим подарком тебе.
Председатель продолжал переворачивать страницы:
— Вот все твои чудовища. Ты заточил их в своей книге. И под каждым стоит дата и твоя подпись. Всякий раз, когда ты подписывал свое имя под статьей, мы придвигались к тебе чуточку ближе. Точные описания, точные даты, твое имя. Как ты думаешь, почему Септимус заставлял тебя ставить дату и подпись под каждой статьей?
Теперь у Ламприера уже раскалывалась от боли вся голова. Удар, нанесенный Септимусом, казалось, до сих пор сковывал его тугим ошейником. Он пробормотал: «Септимус?»
— Молодой работник Компании. Он проявил инициативу в трудной ситуации, предложил свою помощь…
Ламприер едва мог уследить за речью председателя. «Обязательно ставь под каждой статьей дату и подпись, это самое главное. Заставь их смеяться, заставь их плакать…»
— … жертвы были настоящими, Джон. С твоей помощью или без нее, все равно все они мертвы.
«Заставь их платить…»
— Убиты, как сказал бы сэр Джон.
Имя сэра Джона вернуло Ламприера к действительности. Септимус и Кейделл канули в прошлое, обратились в ничто. Сэр Джон, который ловит и вешает убийц и воров. Его имя прозвучало так неуместно в этом обществе, которое всегда презирало закон. Сэр Джон, которому Ламприер солгал в комнате Пеппарда, который провел следствие в заснеженных владениях де Виров, который теперь искал молодого человека, бежавшего с фабрики Коуда в ночь убийства. Сэр Джон искал его, Ламприера.
— Ты — убийца, Джон. Твой словарь доказывает твою виновность.
Ошейник затянулся еще туже, сжимаясь вокруг шеи.
— Ты сам подписал свое признание.
Ламприер схватился руками за края стола. Судьи никогда бы не поверили в это, никогда бы не сочли его убийцей, если бы… Но доказательства были налицо: он был в то время в тех местах, где произошли убийства, он скрывал это, он обманул сэра Джона. («Зачем вы назвали себя Смитом, Ламприер?») И конечно, словарь. Ламприер представил себе, что стоит перед судом — близорукий, нерешительный, нелепый. Конечно, виновен!.. Вероятно, леди и джентльмены, подсудимый был выведен из равновесия внезапной гибелью отца и подозрительными обстоятельствами этой гибели, которую он наблюдал воочию, он был затерян один в огромном городе и решил выместить свою обиду на женщинах, отвергавших его ухаживания… Его повесят. Они повесят его, и вражда между Ламприерами и Компанией будет окончена. Привет тебе, Франсуа. Привет, Джон.
