Восстание на Боспоре - Полупуднев Виталий Максимович (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
– Куда лезет этот грязный раб?
– Уж не хочет ли он бежать взапуски вместе с другими?
Послышался смех. Но вот и бегуны. Они заранее потеют и нетерпеливо топчутся на желтой траве.
– Говорят, лучший получит нынче особенный подарок. Счастлив тот, у кого крепкие ноги, его заметит царь и наградит. Эх, бегали и мы когда-то!
Парень слышит – и ушам не верит. Царь наградит того, кто лучше бегает! Может ли быть такое? За то, что он любит бегать по степи, подражая диким коням, его всегда ругали, насмехались над ним. А царь награждает лучшего бегуна. Дивно, не верится как-то.
Он оказался за спиной кряжистого воина в войлочном колпаке и кожаной рубахе с пришитыми к ней костяными пластинками.
– А правда, что царь дает подарок тому, кто бегает хорошо?
Воин, услыхав такой вопрос, не спеша оборачивается, желая увидеть того, кто его задал. Взглянув на бурую шапку волос и серую дерюгу, усмехается.
– Ты что, из-под земли вылез?.. Можно и тебя наградить, как самого грязного!.. Палками по заду!.. А?
– Лучшего бегуна венчают дубовым венком и дают ему новую рубаху или шапку, – поясняет кто-то сзади.
– Сам царь?
– Сам царь, да живет он вечно!
«Вот откуда берутся новые-то рубахи!» – догадывается ошеломленный паренек, и острая мысль как огонь обжигает его. А что, если и ему побежать вместе со всеми?..
– А ну, посторонись! – слышится властный голос.
Воины пятятся и широкими спинами теснят народ. Кто-то больно наступил на босую ногу, но парень не заметил этого.
Подбегает царский скороход с зеленой веткой в руке. Становится сбоку от сгорающих в азарте бегунов и поднимает руку.
– Пошел! – кричит он, взмахивая зеленой веткой. Толпа как один человек повторила:
– Пошел!
Едкая пыль заволокла все. Словно табун годовалых жеребят, загремела ногами молодежь. Казалось, градом хлестнуло по земле. Лица бегунов, искаженные напряжением, мелькнули в пыли. Еще миг – и на месте быстроногих юношей осталась лишь оседающая пыль. Вся масса зрителей ухнула одновременно, тысячи шапок взметнулись к небу, воинов сразу потеснили, их цепь изломалась, люди в исступлении кричали, махали руками вслед своим сынам и братьям, которые вихрем удалялись от них с мягким топотом босых ног.
Одновременно с началом бега произошло нечто странное. Прорвав цепь воинов, на беговую дорожку выскочил несуразный, невообразимо грязный, взлохмаченный парень. Он пригнул голову к груди и каким-то галопирующим, лошадиным скоком устремился вслед за группой соревнующихся.
– Стой!.. Держи его!..
Воины кинулись было за нарушителем порядка, но того можно было бы догнать разве верховому. Он уже настиг бегунов и вмешался в их толпу. Крики изумления сменились недоуменными вопросами и оглушительным смехом. Никто не знал странного смельчака. Было высказано предположение, что это тот юродивый, который бродит по селам. Другие решили, что он просто пьян, а следовательно, скоро выдохнется и попадет в руки стражи.
– Кому будет сегодня пшенная каша, а этому – дубовая!..
6
Царь задремал и не мог видеть, что бегуны сильно растянулись. Вот они поворачивают влево, скрываются за курганом, выныривают с другой его стороны и теперь по правой обочине поля начинают приближаться к дубу. Первые, кто добежит до заветной черты, будут награждены и получат право участвовать в заключительном шествии вокруг дуба с венками на головах.
Гомон и крики народа усиливаются. Все зрители возбуждены. Крестьяне с волнением следят за стремительным бегом своих сынов. Но юноши не одинаково резвы и выносливы. Вперед вырвались самые быстроногие. Они обливаются потом, белые рубахи расстегнуты, щеки пылают. Никто не хочет отстать от других, движение ускоряется, кажется, что юноши уже не бегут, а летят, подхваченные степным ветром. Один начинает отставать, другой, третий… Остальные решили отдать все силы за право надеть на голову венок из листьев священного дерева. Задор их передается всему народу. Даже эллинские богачи и знатные пантикапейцы размахивают руками и кричат в исступлении.
Но что это?!..
Среди шума и криков толпы слышатся возгласы удивления и смех. Из кучки передовых выделяется и выходит вперед один, он бежит со своеобразным размашистым подскоком, склонив голову на грудь. Многие ахнули. Все юноши были подобраны заранее, их перед этим вымыли в бане и привели в такой вид, который не оскорблял бы взоров царственных особ. И вдруг в числе первых мчится неизвестный оборванец, всклокоченный и немытый. Его ноги, длинные, с совершенно черными ступнями, почти не касаются земли. Склонив упрямо голову, не замечая никого, он уже обогнал всех и, как степной конь, летит вперед, не проявляя и намека на усталость. Наоборот, при подходе к конечной черте, он вдруг показал такую прыть, что пораженная толпа наградила его раскатистым криком, разнесшимся на всю степь.
– Кто это? – встревоженно спрашивают друг друга разряженные горожане.
Для них смелый бегун показался настоящим троглодитом с берегов гнилого озера Бук.
Камасария удивленно вскинула подчерненные брови, сообразив, что на ристалище допущен недосмотр. Но и она была далеко не чужда спортивному азарту. Половина крови в ее жилах была эллинской. И, увидев ту легкость, с которой «дикий» бегун обошел всех и вот уже готов был коснуться ногой заветного предела, не могла не улыбнуться одобрительно. Это заметили окружающие, и гомон восхищения раздался за ее спиною.
Но распорядители соревнований все поняли по-своему. Они уже ждали злосчастного победителя и, как только он пересек конечную черту и, описав дугу, хотел шмыгнуть в толпу, схватили его за руки.
– Кто ты такой, бродяга? – вне себя вскричал дворцовый сотник, наблюдавший за порядком на поле. – Откуда ты и кто разрешил тебе бежать вместе с другими?
Подбежали вооруженные люди. Проклятия посыпались дождем вместе с тумаками на голову победителя. Было ясно, что оборвыш не из числа подготовленных к соревнованиям «приличных» юношей. Он выглядит дикарем, и следовало разобраться, с какой целью и кто подсунул его на глаза высочайшим особам и заморским гостям.
– Это бунт! – ворочал глазами царский сотник. – Это самовольство! Я с тебя шкуру спущу!.. Я…
– Да подожди ты, друг, – спокойно вступился другой сотник, – надо узнать, что скажет царица. Ведь она же видела это и непременно что-то решит.
– Знаю я это решение, Фалдарн. Нарушителя порядка и бунтаря – в железный ошейник и в каменоломни! А нам с тобою – нагоняй!
Но Камасария решила иначе. Подумав, приказала привести к ней победителя в беге.
– Ой, горе мне, – негромко, но с отчаянием в голосе жаловался толстый мужчина, щуря больные, воспаленные глаза, – ведь я же старшина селения, а этот балбес – мой подопечный. Не быть мне теперь комархом. Ладно, если посадят на цепь, а то забьют насмерть палками…
Юношу подвели к трону. Камасария хотела нахмуриться, но еле сдержала смех, оглядев нескладную фигуру парня, и сразу же определила его возраст. По годам он не мог участвовать в соревнованиях, хотя и обогнал ростом своих сверстников. Вытянувшийся подросток, но какой!.. В душе царицы боролись смех и досада. Откуда он? Одни волосы стоили того, чтобы на них взглянуть. Это была свалявшаяся пакля, тусклая от грязи, выгоревшая на солнце. Но из-под нечесаных патл весело и ярко светились зеленоватые, чистые, как кристаллы, глаза. Длинный весноватый нос облупился, девственный рот тяжко дышит, видны свежие, ровные зубы. Но одежда его в подлинном смысле ужасна. К ней не рискнул бы притронуться даже городской раб. Она напоминала нечто подобное куче грязных тряпок, какие-то лоскутья, связанные лыком.
– Великий Зевс! – не утерпел старший Перисад, придя в себя от хмельной дремоты. – Что это?.. Я сплю и вижу это чучело или это наш шут вылез из мусорной ямы? Я утром приказал бросить его туда за глупые шутки.
Приезжие из других городов, заморские гости коварно щурились и многозначительно переглядывались. Камасария любила выставить себя как радетельницу своих подданных и примерную хозяйку. И говорила при этом: «Я слишком расчетлива и осторожна, чтобы держать рабов и слуг в голоде и нужде. Известно, что грязный раб – это дурной запах, а голодный – дурные мысли!.. Я слежу сама за всем, начиная от чистки лошадей и кончая жизнью рабов. И не допускаю увидеть неряшливого раба, как и грязную лошадь». И вдруг откуда-то из непросматриваемых уголков Боспорского царства появляется такой отличный бегун, молодой сатавк, сеятель золотого скифского хлеба, вид которого свидетельствует не о простой нищете, а о ее крайней степени, приближающей человека к уровню самых низших животных. Тщательно замалчиваемая и прикрываемая красивыми фразами правда о том, как живет под боспорской короной угнетенный народ, вылезла на свет дневной, как шило из мешка. И этим типом оказался вот этот парень.
