Закат в крови (Роман) - Степанов Георгий Владимирович (читать полные книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Говорил Егоров не спеша, вдумчиво, карие глаза его не теряли веселого блеска. Чувствовался в нем человек неиссякаемого жизнелюбия и здоровья.
— Я согласен с товарищем Подвойским, — сказал он, — что вера в победу играет великую роль в боевых делах армии. Но необходимо чувство меры и осторожность, чтобы эта вера не подрывалась на каждом шагу, как это было в период русско-японской войны. В Манчжурской армии почему-то смотрели на обман как на одно из средств для подъема духа. Перед сражением нередко объявляли, что отступления не будет, затем отдавали приказ об отходе, сообщали об одержанных победах, которые вскоре оказывались поражениями, пускали слух о смерти Куроки и Ойяма (первый умирал три раза), о громадных потерях и повальных болезнях в рядах японской армии. Но ложь быстро обнаруживалась, и престиж командования резко падал.
Значит, нашим политработникам особенно предусмотрительно нужно пользоваться сообщениями о победах, чтобы не получалось так, как в японскую кампанию.
В заключение митинга, устроенного в театре, выступил представитель местного комиссариата просвещения — молодой узкоплечий человек, одетый в черную учительскую тужурку.
— Мы относим к одному из нетерпимых явлений данного момента, — сказал он, — тот вандализм, который обнаруживается со стороны наших крестьян, рабочих-пролетариев и иной раз красноармейцев к ценнейшим творениям искусства. В огне гражданской войны без всякой надобности и пользы для революции растаскиваются или даже совсем уничтожаются драгоценные для всего человечества художественные произведения. Делается это вопреки воле коммунистической партии и ее вождей. Контрреволюционеры говорят, что русские большевики варвары, ничего не щадят. Что этот вандализм явление чисто русского порядка. Но известно, что в период французской революции Конвент принимал немалые усилия, чтобы уберечь творения художественных умов, дать народу все, что до той поры было лишь доступно аристократии… Для этого деятели Конвента устраивали грандиозные публичные торжества, и, однако, стихийно разбушевавшиеся толпы французов без всякой жалости крушили предметы искусства. Это же самое мы наблюдали и наблюдаем в некоторых местах России. Мы сейчас стараемся приобщить пролетариат к искусству, привить ему понятия о ценности и красоте исторических памятников, художественных полотен, библиотек, дворцовых зданий… Луначарский и другие видные деятели партии читают лекции о литературе, о театре, о скульптуре, в Петрограде и Москве бывшие царские дворцы и княжеские особняки превращаются в музеи.
Рязанский комиссариат просвещения в свою очередь занялся этим, и в данном случае в городе функционирует выставка картин известного русского живописца и графика Малявина. Такой выставки еще никогда не знала Рязань. Комиссариат просвещения приглашает ваши воинские части посетить ее.
Митинг закончился пением «Интернационала».
При выходе из театра Глашу нагнал Подвойский и, посадив в легковую открытую автомашину, повез в столовую губисполкома.
Он был хорошо настроен, с большим внутренним подъемом говорил:
— Здесь, в Рязани, как и в других городах Центральной России, не то что в Армавире или Пятигорске. На наших митингах нет места горлопанам. Вообще в воинских частях комиссары пользуются непререкаемым авторитетом. Анархиствующих типов мгновенно укрощаем. Рестораны и прочие питейные заведения на замках. Пьяный красноармеец или матрос стал чрезвычайной редкостью. А если он где появляется, то строгий красноармейский патруль тотчас же его уберет. Это уже немалое достижение. Да, Красная Армия быстро начала преобразовываться.
В то время как на Юге России белые армии одерживают новые победы, в Москве началось нечто совершенно неожиданное для самого горячего и самого страдного периода гражданской войны, — вспомнил Подвойский. — А именно: коммунисты московского узла Казанской железной дороги постановили, чтобы каждый член партии по окончании трудовой недели, в субботу, проработал сверх нормы и без какого-либо вознаграждения два часа. Таким образом был организован первый субботник, который Ленин расценил как «великий почин» в созидательной работе новой жизни.
По-видимому опасаясь, что Глаша не в полной мере поймет значение первых субботников, Подвойский говорил:
— Дело в том, что в начале революции на заводах, фабриках и транспорте наблюдалось стихийное бегство от труда. Было немало таких рабочих, которые решили, что с установлением власти пролетариата они полностью освобождаются от обязанности трудиться у станков. Что отныне буржуазия трудится, а они, пролетарии, будут лишь командовать. Вследствие бегства рабочих от станков многие фабрики, заводы остановились, транспорт изнашивался и выходил из строя. А сейчас почин казанцев подхватили рабочие и служащие Московско-Александровской железной дороги. Выйдя 17 мая на субботник, они повысили производительность труда в три раза. Идея субботников, одобренная и подхваченная Лениным, почти с молниеносной быстротой распространилась но республике… В это замечательное движение включились Саратовская железная дорога, мастерские Разуваевки, заводы Тулы и Сормова… Если труд вплоть до Октября был подневольным, вынужденной необходимостью, а потому тяжелым, безрадостным, то сейчас на субботниках зародилось совсем новое отношение к труду… Трудятся дружно, самоотверженно, с искренним энтузиазмом, захватывающим и преодолевающим все невзгоды. Это нас, коммунистов, не может не радовать… Произошел перелом, обещающий положить конец разрухе, расхлябанности…
В столовой губисполкома вскоре появился и Егоров. Подвойский пригласил его за свой стол.
— Я сейчас буду всюду ратовать за немедленное создание красной конницы, — сказал Егоров, усевшись рядом с Глашей. — Конница теперь у белых стала главной силой. Еще Карамзин в своей знаменитой «Истории государства Российского» писал: «Пехота не могла с успехом действовать в степях против неприятелей конных».
Егоров вытащил из полевой сумки и положил на стол толстый томик в плотной темно-зеленой обложке.
— Вот что буквально рассказывает великий историк о русской коннице. — Егоров развернул книгу и разгладил отвернутый уголок нужной ему страницы. — Послушайте, это очень поучительно. «Конница составляла главную силу русских, — раздельно начал читать Егоров. — Оружием были стрелы, лук, секира, кистень, длинный кинжал, иногда меч, копье. Знатнейшие имели кольчуги, латы, нагрудники, шлемы. Пушки не считались весьма нужными в поле: вылитые итальянскими художниками для защиты и осады городов, они стояли неподвижно в Кремле на лафетах. В битвах мы надеялись более на силу, нежели на искусство; обыкновенно старались зайти в тыл неприятелю, окружить его, вообще действовать издали, не врукопашь; а когда нападали, то с ужасным стремлением, но непродолжительным. «Они, — пишет Герберштейн, — в быстрых своих нападениях как бы говорят неприятелю: беги, или мы сами побежим». И далее: «Обозов почти не было: возили все нужное на вьючных лошадях. Каждый воин брал с собой в поход несколько фунтов толокна, ветчины, соли, перца…»
Егоров закрыл и положил книгу обратно в сумку.
— Да, — подтвердил Подвойский, — Кавказская армия белых под командованием Врангеля в основном конная. Всадники ее, кубанские и терские казаки, — врожденные конники. Да и сам Врангель кавалерийский генерал. Донская армия тоже складывается в основном из конных полков и дивизий. И донцы, как древнерусские конники, действуют не только саблей, но и копьем-пикой, а кубанские казаки — кинжалами. Вот только без обозов они не обходятся, особенно конница Мамонтова. Награбленным добром их нагружают.
— Значит, мы свою конницу должны без обозов создавать, — живо вставил слово Егоров и засмеялся. — Впрочем, красные всадники грабежами заниматься не будут. Однако лучше, пожалуй, иметь вьючных лошадей по примеру наших славных предков. Вьючный конь при нужде может заменить и строевого.
— Это тоже идея, — подхватил Подвойский. — Да, как это ни странно, но вот и в двадцатом веке гражданская война, с ее специфическими сторонами, возродила и возвела на первое место конницу.
