Вавилон - Фигули Маргита (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
Мысленно рисуя себя в самом блестящем виде, Сан-Урри улыбнулся.
— Любой город можно взять штурмом, но одного военачальника для этого мало. Ты же, царь, поручил Гобрию штурм всех наружных укреплений… Думаю, было бы правильнее, если бы штурмом борсиппских укреплений на западе руководил Гобрий, а штурмом вавилонских укреплений на востоке — кто-либо другой…
— Гобрий — отличный воин, и у меня нет оснований не доверять ему.
— Гобрий — отменный воин, это так, но, быть может, среди твоих приближенных найдется человек, который лучше знает слабые места вавилонских стен.
— Я не знаю такого воина среди моих приближенных, — покачал головой Кир.
Сан-Урри опустил глаза; словно звезда, угасла его надежда на чин.
С безрассудством отчаяния он сказал:
— Я к твоим услугам, царь царей и повелитель мира. Дозволь, я поведу твои полки на юго-восточные укрепления, за которыми расположен Храмовый Город. Жрецы Эсагилы будут молить Мардука подсказать им, на какую пуститься хитрость, чтобы отворить ворота в этой части городской стены. Оглянуться не успеешь, как я с твоим войском проникну внутрь города.
Сан-Урри стоял в трепетном ожидании.
— Нет, нет, милейший Сан-Урри. Пусть все остается по-прежнему. Еще не время для твоих подвигов. Будь терпелив. Я десять лет ждал победы над Вавилонией — с того дня, как мы победили лидийцев. Пуще поражения боялся я спешки. Наберись терпения и ты.
— Государь, ты обрекаешь меня на бесконечное прозябание, бесконечное… — хмуро процедил Сан-Урри.
— Терпение и спокойствие, — повторил Кир и повернулся к Гобрию.
Назойливость Сан-Урри внушала ему тревогу. Раздражение выдавало его честолюбивые помыслы. Это восстанавливало Кира против Сан-Урри, отбивало желание поручить ему отряд.
Но Гобрий, понимая, что гложет душу халдейского спесивца, предпочел доверить ему командование войском, стоявшим перед укреплениями Храмового Города.
— Но с повышением в чин высшего военачальника! — не приминул напомнить Сан-Урри.
— Если проникнешь в город и не дашь захватить себя в плен, царь царей пожалует тебе желаемый чин, — кивнул Гобрий, ожидая согласия Кира.
— Быть по сему, — поневоле согласился царь и приблизился к жертвенникам.
Пока остальные смиренно молились, Сан-Урри шептал:
— Буду драться, как лев, буду драться, как тигр. Сокрушу и уничтожу его. Я должен сломить его мощь, я должен смирить его гордыню, я должен увидеть его окровавленный труп.
Он думал о Набусардаре. Думал с ожесточением, до хруста стискивая челюсти. Он готов был растерзать его зубами, испепелить огненным взглядом. Лишенный пока другой возможности, Сан-Урри проклинал его пред ликом чужеземных богов, суля позорную смерть. Да не ведает он отныне ни любви, ни радости! Да оставят его отныне силы и здравый ум! Да поразят его тело ломота, язвы, проказа! Будь он проклят, проклят! Но ничего подобного в эту минуту с Набусардаром не случилось — то ли боги отвратили слух от мерзостной молитвы, то ли невластны были они причинить зло человеку.
Набусардар сидел в командной башне, венчавшей внутреннюю стену Имгур-Бел, и ждал начала штурма. Исполненный силы, здоровья и мудрости, он готовился отразить нападение персов. Он знал, что в лагере Кира молятся богам, и смотрел в бойницу на клубы дыма над жертвенными алтарями, стлавшегося над строениями Вечного Города.
Он почувствовал его аромат, когда стража раздвинула защищавшую вход завесу из металлических пластинок и в башню вошел гонец из борсиппского дворца.
— С чем пожаловал? — поторопил гонца Набусардар, прежде чем тот обратился к нему.
— С весточкой от избранницы твоего сердца, непобедимый господин.
— Что-нибудь случилось? — и Набусардар схватил протянутую ему суму из красной овчины, тщательно перевязанную ремешком.
— Я гонец радости, а не печали, светлейший, — приветливо отвечал воин, пока Набусардар доставал из сумы серебряную дощечку и алую ленту.
— Гонец радости… да, ты прав, — отозвался верховный военачальник, улыбкой сгоняя с лица выражение озабоченности. — Письмо в Борсиппу я передам тебе позже.
Едва за воином с легким звоном сомкнулась завеса, Набусардар в нетерпении обратился к посланию.
«Великий возлюбленный мой, непобедимый Набусардар!
Пишу тебе накануне сражения. В одной из твоих книг я прочитала чудесные слова. Послушай их, мой прекрасный, ибо иных я не. желаю произнести в это мгновение: «Положи меня на сердце свое, как печать, и на руку свою, как перстень печатный, ибо любовь сильна, как смерть». О да, бесстрашный возлюбленный мой, положи меня не сердце свое, как печать, и я буду рядом с тобой в самой жестокой сече; словно доспехи своим телом защищу твою грудь от вражеских стрел. И на руку положи меня, как перстень печатный, который придаст тебе силы и сделает неуязвимым. Припадаю устами к твоим устам и шепчу: любовь сильна, как смерть, любовь сильнее смерти. Кто любит сильно, тот не умрет, — любовь надежно хранит человека, как воина хранит металлический щит. Помни об этом, мой бесценный, любимый мой. Обвей красной лентой рукоять меча — она убережет тебя в минуту опасности. Я собственными руками вышила на ней: «Любовь сильнее смерти! Да, любовь сильнее смерти! Не забывай об этом, мой победитель. Нанаи».
Набусардар готов был тут же, немедля помчаться в Борсиппу и заключить Нанаи в свои объятия, но, глянув невзначай в бойницу, поверх крыш, увидел, что дым от жертвенных алтарей персов уже не так высок, — должно быть, молебствие скоро окончится.
Кликнув писца, он велел ему начертать на воске несколько фраз, затем перенести их на золотую дощечку и в той же кожаной суме отослать Нанаи.
Лысый мудрец уселся на пол, скрестил ноги и, положив на правое колено восковую дощечку, стал выводить резцом под диктовку Набусардара:
«Повелительница сердца моего, любовь моя бесценная!
Мне кажется, будто я жил тысячи лет назад и тысячи лет назад повстречал тебя и сразу же сказал:
«Любовь сильнее смерти». Это оказалось правдой, потому что прошло много лет, и любовь воскресила нас из мертвых, чтобы мы напомнили о ней людям в новом образе, в образе Нанаи и Набусардара.
Не забывай, вечно желанная радость моя, того, что я тебе говорил: «Ты словно денница, ты прекрасна, как месяц, чиста, как солнышко. Шея твоя словно башня из слоновой кости, очи твои — озера, отливающие изумрудом. Стан твой строен, будто пальма, а груди — как виноградные гроздья. Две алые ленты — губы твои. Речь твоя — драгоценность, кудри твои — будто стадо овец на склоне горы. Ты — совершенство, подруга моя, и все в тебе безупречно. Сестра моя, ты пленила. мое сердце, пленила взором своим, лебединой шеей своей.
Я люблю тебя, Нанаи, люблю всей душой, навеки и не могу не повторить вслед за тобою: любовь — это жизнь, любовь — сильнее смерти. Лентой твоей пурпурной я обвиваю рукоять меча и…»
Остальные слова потонули в реве горнов, который донесся с востока и обрушился на стены командной башни Имгур-Бел. Вслед за этими звуками раздался оглушительный воинственный вой, и к внешним стенам Вавилона со стороны Канала Голубых Вод устремились Кировы полки.
Стройные ряды щитоносцев, лучников, пращников, копьеносцев ощетинились оружием.
Набусардар вскочил с каменной скамьи. Алая лента соскользнула с колена под каблук тяжелого армейского башмака. Хрустнули хрупкие бусины жемчуга, но Набусардар не заметил этого. Выбежав на стену, он закричал:
— К бою! Трубачи — сигнал!
Халдейские трубы грянули на крепостном валу, первым призывным звукам пронзительно вторили горнисты, стоявшие по всей стене. С городских улиц донеслась громовая дробь барабанов. Все живее в Вавилоне было на ногах. Не столько битва, сколько то, что могло последовать за нею, удесятеряло ужас вавилонян, сводила их с ума.
С обеих сторон просвистели первые стрелы. Стрелы персидских солдат полетели на укрепления, стрелы халдейских солдат — в ряды персидского войска. В первые мгновения это было похоже на стремительные перелеты птиц. Постепенно стрельба учащалась, и вскоре в воздухе поднялся настоящий ураган. Было видно, как несколько десятков солдат Набусардара выронили луки и, истекая кровью, рухнули на камни и сползли вниз по внешней стене укреплений. Но и персидские латники падали под ноги своих товарищей, и иссохшая халдейская земля жадно впитывала теплую кровь умирающих.
