Дети-крестоносцы(Историческая повесть для юношества. Совр. орф.) - Аксаков Николай Петрович (книги онлайн полностью бесплатно txt) 📗
Вдруг счастливая мысль осенила единовременно многих детей.
— Послать разведчиков! Вступить в переговоры! Поднять белое знамя! — раздались голоса.
Николай тотчас же сделал соответствующие распоряжения, и Ганс с десятью другими всадниками отделился от строя и поскакал по направлению к неприятелю. Все знали, что даже и турки уважают белое знамя и неприятельских послов.
Столбы пыли не препятствовали видеть удалившихся, а потому в войске Николая все жадно следили за ними.
Вот уже они подъехали к неприятельскому строю; вот они говорят — и никто не нападает на них, никто их не трогает. Они живы. Вот они поворотили коней и что есть духу скачут, возвращаются к своим. Вместе с ними едет еще десятка полтора всадников.
— Что же это такое?
— Это дети-крестоносцы! Это тоже дети-крестоносцы, — кричат возвращающиеся.
И вся армия дышит полною грудью и чувствует неописанную радость.
Да, это были действительно дети-крестоносцы. Гораздо еще раньше, чем слух о походе немецких детей перелетел через Альпы, пастух Стефан на севере Франции уже проповедывал детский крестовый поход. Вокруг четырнадцатилетнего Стефана исподволь, во время похода, собралась почти тридцатитысячная армия. Случаю угодно было, чтобы обе армии неожиданно встретились друг с другом.
Прошло не более четверти часа и Николай и Стефан горячо обнимали друг друга и обе армии раскинули палатки и стали одним, общим, огромным станом.
Туман в это время рассеялся так же внезапно, как и настал и огромный, уже знакомый город представился снова глазам обеих армий.
Был ли это однако Иерусалим?
Новопришедшие не могли сказать ничего положительного. Но вопрос решился однако скоро сам собою.
Городские ворота отворились с шумом и из них показалось шествие, направляющееся прямо к лагерю детей-крестоносцев.
— Неужели это они несут нам ключи Иерусалима?
Нет, вышедшие из ворот несли хлеб и другую живность, посылаемые воинству детей-крестоносцев городом Марселью.
Крестоносцы находились только перед Марселью на берегу смутившего их своим шумом Средиземного моря.
XVII
В Марсели молодых крестоносцев ожидало однако сильное разочарование. Жители, принявшие их самым радушным и задушевным образом, объявили им, что Иерусалим находится еще далеко и к нему можно добраться не иначе как морем. Беда заключалась однако не в том, а в том, что по предписанию правительства ни один из кораблей, находившихся в порте, не смел принимать на свой борт детей-крестоносцев.
Итак, все надежды разрушались.
К вечеру того же дня к стану крестоносцев подошло несколько человек, желавших представиться Николаю и беседовать с ним.
Тотчас введены они были в палатку.
— Мы моряки, — сказали они, — и имеем в своем распоряжении несколько кораблей. За хорошую плату, выданную разумеется вперед, мы могли бы доставить в Иерусалим, несмотря ни на какие предписания, около пяти или шести тысяч детей.
Такова именно и была численность армии Николая.
— Но ведь нас, пожалуй, задержат в Марсели и не позволят садиться на корабли, — сказал печально Николай.
— Да вам не зачем будет даже и заходить в Марсель, — отвечал ему один из моряков. — Если мы сойдемся в деле, вы должны будете ночью подойти к морскому берегу немного правее Марсели, а затем пройти еще часа три вдоль по берегу. Там будем мы ждать вас с своими кораблями, а когда Марсель проснется от сна, мы будем уже далеко в море.
Торг заключен был в самое короткое время. Решено было, что перед наступлением ночи один из договорившихся моряков явится к стану, чтобы проводить войско.
Обрадованный Николай долго беседовал с Стефаном. Стефан обещался воспользоваться первым удобным случаем, чтобы двинуться вслед за новыми своими товарищами. Свидание было назначено у Иерусалима.
Перед утром корабли, с вечера еще выведенные из Марсели, приняли на себя Николая и все его воинство. Оружие сложено было в трюм, а сами крестоносцы кое-как разместились на палубе. Матросы засуетились, раздалась команда, подняли якоря и через каких-либо два часа корабли были далеко уже в открытом море.
В течение первых двух дней почти все мальчики страдали морского болезнью и мало обращали внимания на то, что творилось на палубе. На третий уже день они не замедлили заметить какое-то особенно грубое и пренебрежительное отношение к ним матросов. Когда Николай подошел к капитану и учтиво спросил его, куда поставлена корзина, находившаяся с ним, громкий хохот матросов был ему ответом.
— Вот еще чего захотел? — загоготали матросы.
— Слушай, щенок, — грубо сказал капитан, еще три дня тому назад так почтительно беседовавший с ним, — если ты хоть раз заговоришь со мною о корзине или другом каком вздоре, то я велю тебя вместо всякого ответа просто-напросто выбросить в море.
Николай отошел, как пораженный громом.
— Что же это такое? — невольно подумал он.
Другие мальчики были поражены и возбуждены еще более. Дерзкое отношение к вождю и предводителю крепко затрагивало юношеское их самолюбие.
Глухой ропот негодования раздался на палубе.
— Молчать, собаки! Или я велю всех вас перевязать, — грозно крикнул капитан. Это еще что такое?
Мальчики решились молчать до поры до времени и только тихо совещались между собою, большинство говорило только по-немецки, а потому ни капитан, ни матросы не понимали их разговора, хотя и косились на них подозрительно. Решено было перед вечером выбрать потихоньку из трюма все оружие, вооружиться и затем вооруженною силою заставить уважать свои права.
Наступил вечер. Мальчики двинулись к трюму. Но, к удивлению и ужасу всего воинства, трюм оказался наглухо запертым. Несколько смельчаков бросились ломать тяжелый замок. На шум тотчас же прибежали капитан и десяток матросов.
— Бунтовать! — загремел он диким, нечеловечески-диким голосом. — Я проучу вас, мои голубчики. В воду первых попавшихся негодяев!
Матросы бросились исполнять приказание и несколько мальчиков полетело с борта в негостеприимную морскую стихию.
Бунт поневоле должен был прекратиться.
Тяжелую ночь провели на палубе несчастные дети. Страшные сны снились им, и не раз тишина ночи оглашалась печальным их стоном.
На утро новая скорбь и новое разочарование. Корабль их одиноко скользил по морской пучине. Куда же девались остальные корабли? Что сделалось с ними? Куда девались все их товарищи?
Ответ на эти вопросы был ясен даже и для неопытных детей-крестоносцев.
Очевидно корабли разъехались в течение ночи. Очевидно их везут в разные места. Очевидно их везут не к Иерусалиму. Куда же везут их?
Прошло несколько дней и на палубе раздались громкие крики:
— Берег! Берег!
Сердца крестоносцев забились. Обманутые дети все-таки надеялись увидать Иерусалим и его окрестности или по крайней мере ту страну, в которой находится Иерусалим.
Бедняги не знали, что и в африканский берег бьется своими волнами негостеприимное для них Средиземное море.
Судьба детей-крестоносцев решилась скоро. Прошло несколько дней. Их вывели на большой рынок в африканском городе и там поштучно продали в рабство людям, одетым в пестрые халаты и широкие разноцветные чалмы.
Такая же судьба постигла в других городах и остальных севших одновременно с ними на корабли немецких детей-крестоносцев. Такая же участь постигла позднее и значительную часть двинувшейся с севера Франции армию Стефана.
XVIII
Так кончилась печальная история крестового похода детей. На этом, строго говоря, должен был бы получить окончание и наш рассказ, но нам хочется еще раз взглянуть на нашего Николая.
Перенесемся для этого в Каир.
В подвале богатого мусульманского дома умирал молодой невольник. Он был один, совершенно один. Вот уже второй день никто не приходит к нему, никто даже не взглянул на него. В этом невольнике трудно было бы узнать нашего Николая, а это — однако же он.
