Великая Скифия - Полупуднев Виталий Максимович (серия книг .TXT) 📗
– Я же, – подумав, сказал Палак, – убежден, что аланы выступили по прямому совету боспорцев, чтобы помешать тебе помочь мне в борьбе с иноземцами!
И мысленно решил, что пантикапейский царь ответит за это косвенное вмешательство в его дела. Вспомнил Лайонака, заговор рабов и зло усмехнулся.
– Как только разгромим Диофанта и займем Херсонес, так начнем готовить поход на Восток!..
Имея за спиною побежденный Херсонес и громкую победу над первоклассной пехотой Митридата, можно войти в договор и с рабскими повстанцами, не боясь уронить собственное достоинство.
В Неаполе было решено поход не откладывать, а немедленно начать преследование Диофанта, отошедшего к Керкинитиде.
На другой день произошли два неприятных события. Было получено известие о падении Керкинитиды и гибели Лимнака. К половине дня подул южный ветер, пошел влажный снег пополам с дождем, а вечером подморозило. Степь покрылась коркой льда, подобно бескрайнему застывшему озеру.
Поход был начат наутро третьего дня, считая со дня прибытия Тасия в Неаполь.
Сколоты, агары, роксоланы тысячными ратями тронулись по направлению к Керкинитиде. Продвижению мешала гололедица. Кони скользили и падали. Тасий со злостью хлестал плетью спотыкающегося жеребца и зловеще косил на Палака бычьи глаза, покрытые сеткой красных жилок.
– Плохая примета, брат, – говорил он, – гололедица – враг кочевых людей, и ее приход всегда говорит о грядущих бедах.
Ветер рвал плащи. Кружились снежинки. По ледяному покрову степи струилась поземка.
Шли валкой, неходкой рысью. От лошадей валил пар.
4
Диофант уже обрыскал окрестности Керкинитиды и вывел свое войско в степь. Теперь понтийцы нарядились в херсонесские одежды поверх панцирей, стали выглядеть не так красиво, зато чувствовали себя прекрасно.
Когда разведчики донесли о приближении вражеской конницы, в голове Диофанта был готов план предстоящего сражения.
Местность изобиловала холмами и оврагами, затрудняющими движение конницы. Один овраг с почти отвесными скатами находился на месте построения понтийской пехоты. Впереди оврага Диофант поставил всех херсонесских рабов и столько же силой и обманом навербованных крестьян. Впереди этого слабо вооруженного войска стала сплошной развернутой стеной легкая понтийская пехота. Левее темным квадратом на белом снегу расположились херсонесцы. За оврагом выстроились в линию мощные камнеметы, готовые метать камни через голову своих войск.
«Несгибаемые», лучшая и сильнейшая часть войска, укрылись за холмами справа.
Диофант скакал на лихом бегуне вдоль линии войск, отдавая последние приказания, смотрел, так ли стоят воины, как он велел, на местах ли военачальники.
Морозило. Сквозь сырой, зябкий туман сыпалась колючая снежная пыль. Одежда, бороды и брови воинов забелели от инея. Видимость была плохая.
Цари соединили всех панцирных всадников в одну глубокую прямоугольную колонну под начальствованием Раданфира, еще бледного после ранения, но полного энергии и боевого задора.
Легкая конница роксоланов должна была развернуться справа, против херсонесской фаланги. Ею командовал Урызмаг. Левое крыло составляли агары и несколько сотен конных скифских лучников. Его возглавлял Фарзой.
По замыслу царей, правое и левое крылья войска, состоящие из легковооруженных воинов, должны были двигаться уступами позади катафрактариев. Но ни разгоряченные всадники, ни их мало выезженные кони уже не могли оставаться на месте.
Цари не успели отдать распоряжения о порядке атаки. Скифо-роксоланское войско, увидев сквозь снежно-туманную завесу неясно чернеющую массу врагов, зашумело, охваченное огнем слепой ярости, запальчивости, которая всегда овладевала степными воинами перед боем. Эта горячка мгновенно передалась от всадников лошадям; те закусили удила, заплясали и стали рваться вперед с визгом и ржанием.
Послышались племенные воинственные крики, тысячи рук потрясали оружием, кони стали взвиваться на дыбы и вдруг все сразу ринулись вперед, увлекая один другого.
Серая громада катафрактариев с грохотом пришла в стремительное движение. Окаменевшая от холода земля дрогнула. Греки не без внутреннего трепета услышали грозно-знакомые громоподобные звуки. Тысячи некованых копыт грянули о землю, лес копий склонился вперед. Это было внушительно, могуче, но напоминало скорее лавину из камней и снега, внезапно сорвавшуюся с горной кручи и управляемую лишь законом собственной тяжести, но не разумом человека.
Казалось, никакая человеческая сила не могла бы противостоять стихийному напору взъяренной массы полудиких коней и воющих в боевом азарте всадников, мгновенно потерявших всякую связь со своими воеводами.
Атака получилась хаотической. Ни о каком дальнейшем управлении боем не могло быть и речи.
Понтийцы плохо различали врагов из-за густого тумана и снежной сетки. Видели лишь, как зубчатая живая стена конных копьеносцев приближалась, становилась все более явственной.
Диофант весь превратился во внимание, подобно гончей собаке, делающей стойку при виде добычи, стиснул зубы и считал секунды.
Решив, что нужное время наступило, начал перестроение войск по задуманному плану.
Забегали военачальники, послышались резкие крики команд.
Ряды легкой пехоты, что стояли впереди фаланги рабов и крестьян, растаяли, как дым. Их смело куда-то вправо. Рабы поняли, что страшный удар скифской рати им придется принять на себя.
– Не бойтесь! – ободряли их уходившие понтийцы. – Это военная хитрость! Поглядите назад!
Обеспокоенные воины-рабы оглядывались на батареи камнеметов.
– Катапульты – это неплохо… – зароптали они. – Но они не остановят скифов, а овраг сзади не даст нам ни шагу отступить назад! Это хитрые греки так подстроили! Видно, от хозяев дождешься скорее смерти, чем свободы!
– Молчать! Заткните рты! – загремел Меот-Олкабант. – Кто там говорит? Не языком бьют врага, а оружием. Выноси вперед рогатки, да поскорей!
Бывший раб уже вошел в роль начальника. Война была его стихией, размахивать оружием и смотреть в глаза смерти являлось для него сущностью настоящей жизни. Он горел боевой страстью, жаждал рукопашной схватки, мало задумываясь над судьбой своих подчиненных. Ему теперь было все равно, получат ли они свободу после боя или погибнут рабами.
Рогатки из копий расставлялись перед строем и должны были стать первым препятствием на пути атакующей конницы.
Теперь рабы и крестьяне обозначали собою центр всей боевой диспозиции. Слева от них, где овраг становился менее глубоким и терялся среди скалистых нагромождений, стояли херсонесцы. Справа поспешно строились пешие лучники Диофанта. Сзади – овраг, а впереди – быстро приближающаяся скифо-роксоланская рать. Ни отступить, ни сдвинуться в сторону…
Диофант первоначальным построением заставил врага нацелить свой главный удар в направлении оврага. Весь риск состоял в том, что противник не мог разгадать его простой маневр. Поэтому полководец страстно желал, чтобы скифо-роксоланы скорее и яростнее ударили по центру его позиции. В последние минуты он начал опасное перестроение легкой пехоты, выводя ее из-под смертельного удара катафрактариев, одновременно обрекая на разгром и уничтожение рабскую фалангу и оставляя в опасном отдалении херсонесцев.
Если бы не гололедица, роковым образом замедлившая движение атакующей конницы, не туман и снегопад, возможно Диофанту не удалось бы выполнить свой замысел. Тогда ему пришлось бы пожертвовать легкой пехотой и вести решительное сражение силами одних «несгибаемых». Но этого не случилось. Все, что смогли увидеть скифские витязи и их воеводы, – это какое-то движение в рядах противника, но оно было расценено как проявление страха и начала паники. О возможности засады никто не подумал.
Олкабант отдавал последние распоряжения, потрясая тяжелым копьем:
– Стойте крепче и ничего не бойтесь! До нас атака не дойдет!.. Рогатки и камнеметы остановят ишкузов, а пехота ударит по ним сбоку!.. Мы же будем грабить убитых и добивать раненых! А кто сойдет с места – умрет после боя под кнутом!
