Восстание на Боспоре - Полупуднев Виталий Максимович (бесплатные книги полный формат .TXT) 📗
6
На следующее утро на площади, как и в предыдущие дни, собралась толпа в ожидании хлебной раздачи. Слышались разговоры и смех. Все были уверены, что добрый царь будет теперь до конца жизни кормить их вкусными хлебами. Но на этот раз их ожидало нечто иное.
Хлеб привезли и разложили на помосты. Воины стали рядом, для порядка. Хлебодары приготовились к раздаче.
– Эй ты, дедушка, что с палочкой, иди получай свою долю!
– Стой! – вмешался рослый парень с заспанным лицом. – Я же впереди стою, мне сперва давай!
Подошел воин и, осмотрев парня с головы до ног, спросил:
– А почему ты не воин? Ты молод, здоров, а царю воины потребны. Иди в войско, там тебя оденут, кормить будут не одним хлебом.
– Отстань ты! Я не ел сегодня, а ты с разговорами! Давай хлеб царский, выполняй цареву волю! Савмак всех хлебом кормит!
– Иди в казарму, там накормят.
– Не хочу я в войско! Я вольный человек, кто меня заставит!
– Отойди!.. Эй, женщина с ребенком, получай свой хлеб!
Хлеб был роздан лишь старым и увечным, а также многодетным матерям, больным. Остальные зашумели. Послышались возмущенные крики, угрозы. Хлебодары ушли. Удалились и воины, оставив на площади шумную толпу обделенных даровым питанием.
– Вот тебе и царь справедливый! Значит, умирай с голоду?
– Рано обрадовались! По губам помазал ваш царь – и все тут! Обман!
– Ну, каков ваш хваленый царь? – появился откуда-то человек в петазе, он усмехался и постукивал палкой. – Добр или нет?.. Поели хлебца, хватит! Идите опять умирать под заборы!
– Так оно и выходит! – озлобленно плюнул на землю парень. – Хоть подыхай! Какая же это воля?!
– Зачем подыхать, – раздался басовитый голос хозяина кузницы Фения, – идите ко мне! День работы молотком – два раза накормлю. Неделя работы – дам медную монету. Через месяц – серебряную. И сыт будешь и с деньгами в кармане. Что еще надо?
– Ого! Рабом хочешь сделать? Ожил, проклятый!
– Я не неволю. Хочешь быть сытым – иди работать. Не хочешь – жди, когда царь смилуется, накормит. А жить дармоедом – никакой царь тебе не разрешит.
– Там царские земли раздают! – поддержали в толпе. – Получай делянку, торопись засевай, ячмень еще созреет, время есть! И зерно дадут на посев. Осенью – хлебец твой. А лето вот у кузнеца проработаешь, прокормишься у него до урожая.
– Землю? – повернулся парень, прищурив глаза. – Зачем я получу ее? Чтобы потом меня хозяева на кресте распяли, когда вернутся!.. Нет, иди сам получай!
– Вот это верно! – подтвердил человек в петазе с колючим смехом. – Справедливые слова!
Отойдя в сторону, человек стал негромко толковать с парнем, показывая пальцем в небо, как бы призывая богов. Тот чесал затылок и вздыхая нерешительно.
Однако так просто изжить толпы бродячего населения Пантикапея и его окрестностей не удавалось. Далеко не все были восхищены возможностью возвратиться на работу к старому хозяину за ячменную лепешку или получить кусок земли, требующий огромного труда. В прошлом общинники, сатавки в значительной степени утратили ту цепкую жадность к земле, которой отличались их предки. Освобожденные рабы и бездомные пелаты не знали счастья трудиться на своей ниве и не представляли себе, как они теперь будут жить. Запуганные и приниженные, многие из них не верили в окончательный успех и долговечность нового порядка, а свое выступление против хозяев считали бунтом, который неизбежно будет подавлен. И с трепетом ждали возвращения старых господ, испытывая ужас и смятение перед грядущей карой. Одни старались запастись хлебом и спрятаться в своих хижинах, другие собирались в разбойничьи шайки и бесчинствовали на дорогах, хотя знали, что новый царь строг и за это не помилует.
С грабителями и насильниками новая власть расправлялась круто. Отряды бывших рабов, ныне царских воинов рыскали всюду, ловили разбойников и наказывали, смотря по вине. Савмак, не задумываясь, приказывал казнить изменников и убийц. Преступников поменьше – сажал на цепь, заставлял работать. Кто не хотел подчиниться новой власти – должен был жариться перед кузнечным горном, мять кожи или заниматься засолкой рыбы под надзором тех, кто сам не столь давно стоял по колена в рассоле, проклиная свою долю.
Опустевшие было царские эргастерии стали наполняться людьми. Последних, однако, не называли рабами, но преступниками, которые будут свободными после отбытия наказания.
Постепенно толпы людей, не имеющих заработка, уменьшались. Многие пошли работать сами. Но бывало и так, что предприимчивые владельцы мастерских появлялись вечером на улицах с вооруженными подручными и силой хватали парней, что покрепче, а потом ставили их к зернотеркам, наковальням или гончарным печам. Протестующим объясняли, что это не неволя, а выполнение царского указа, по которому каждый должен работать и получать хлеб за труд свой.
Опять застучали молоты в кузницах, задымили горшечные мастерские, густой дух киснущих кож стал, как и прежде, отравлять воздух северной части города. В мастерских слышались окрики и брань, хозяева угрожали вызвать царских воинов, если работники не проявят усердия.
Целые семьи мастеров шили на дому седла и обувь для царской рати. Женщины сучили нитки и стучали ткацкими станками. Каждый знал теперь, что не поработаешь – останешься голодным. Кто же трудился, сдавая к вечеру заказ царскому приставу, тот получал за это меру зерна, а нередко и кусок мяса.
Сама жизнь властно подсказывала свои, веками испытанные способы привлечения людей к труду. После страшной встряски Пантикапей стал приходить в состояние некоторого равновесия. Его бытие стало приобретать привычные черты, какие имело и при Спартокидах. Но в то же время это было и нечто совсем иное.
Часть пятая.
Огни Тавриды
Глава первая.
Зариадр и Одатида
1
Восстание на Боспоре воодушевило скифское население Тавриды. Отблески пантикапейских пожаров осветили скифский мир, заставили встрепенуться тысячи сердец. На востоке сверкнула звезда свободы. Руки молодых и горячих схватились за мечи. Сами собою стали создаваться отряды конницы, целые рати выступили против иноземцев и предателей за свободу своего племени.
В юртах кочевников, в бедных хижинах пахарей, у пастушьих костров и на перекрестках дорог встречались люди и говорили вначале с опаской, а затем во весь голос о том, как крестьяне-сатавки и боспорские рабы перебили своих хозяев-эллинов, как смелый раб Савмак убил Перисада лопатой, отрубил ему голову и бросил ее народу на площади.
Это как нельзя более отвечало воинственным обычаям сколотов.
Из одного селения к другому, по кочевьям и зимникам поскакали всадники с воинственными призывами к всенародной войне против князей-предателей, против понтийцев и херсонесцев, проникших в Скифию.
Распространялись пылкие рассказы о том, как рабы захватили царские сокровищницы и выбрали себе царя сами. Диофант бежал от руки нового царя на корабле, оставив свою побитую рать на берегу. Это звучало так чудесно, так пришлось всем по душе, что и высказать трудно!
Степь ожила, зашумела.
Не покорившиеся Диофанту князья «царских родов» отступили в степи после окончательного поражения Палака и отказались признать над собою власть понтийских ставленников Дуланака и Гориопифа. Воспользовавшись взрывом народного гнева, они возглавили шумные толпы степных витязей, пеших и конных. К степнякам примкнули пахари, разоренные вконец поборами новых хозяев.
Умножались мятежные отряды непокорных племен Тавриды. У полевых костров собиралась степная вольница, ветер разносил по степи ее боевые песни и молодецкие покрики. Опять назревала большая война, уже без Палака, более понятная народу. Скотоводы и пахари образовали что-то вроде союза, не очень прочного, так как обе стороны не доверяли одна другой, но воинственного. Народ жаждал разделаться с князьями-изменниками, угрожал разметать и уничтожить понтийское могущество в Тавриде.
