Пять столетий тайной войны - Черняк Ефим Борисович (мир бесплатных книг txt) 📗
Как доказал еще Матьеэ, д'Антрег существенно менял содержание сведений, присылавшихся ему его агентами, не только для подстрекательства иностранных держав к усилению борьбы против французской республики, но и для побуждения их делать ставку на сторонников восстановления абсолютизма, а не на соперничавшую с ними группировку конституционалистов. Ныне известны, добавляет Годшо, источники сведений парижских корреспондентов графа д'Антрега: в первую очередь газеты, слухи, циркулировавшие в различных кафе. в частности в кафе Пале-Ройяль, отдельные секретные данные, передававшиеся мелкими служащими министерства иностранных дел и Комитета общественного спасения. Ж. Годшо, считающий, что не следует придавать никакой (или почти никакой) веры бюллетеням д'Антрега, пишет, что Комитет общественного спасения составил бы более правильное представление о «деле Энена», если бы мог ознакомиться с бюллетенем д'Антрега от 23—30 октября, который имеется в двух экземплярах — в архивах Лондона и Вены. Как явствует из этого бюллетеня, Шометт полностью доверял Эро де Сешелю и полагал вместе с этим последним, что Комитет общественного спасения должен сконцентрировать всю власть «в руках трех лиц — Шометта, Эбера и Робеспьера». В нем также предлагалось отделаться от «сына Капета, но сохранить его дочь», «обелить» герцога Орлеанского и ради достижения мира возвести его на трон, женив на «дочери Капета». «Если бы Комитет общественного спасения, — пишет Ж. Годшо, — прочел этот бюллетень, он убедился бы, что речь идет о мистификации и, несомненно, Эро де Сешель не был бы арестован и отправлен на гильотину». Этот ход рассуждений маститого историка вызывает возражения. Информация о «деле Энена» не была мистификацией. Эро де Сешель вызывал недоверие у большинства членов Комитета общественного спасения из-за своих связей с подозревавшимися в причастности к иностранной агентуре. Слухи о подобных планах Шометта и Эбера не были только изобретением «Парижского агентства» и самого д'Антрега — подобные планы лидерам эбертистов приписывали некоторые влиятельные якобинцы. Наконец, Эро де Сешель был судим и казнен главным образом потому, что считался участником дантонистской группировки (несмотря на его прежние эбертистские связи). Таким образом, бюллетень от 23—30 октября мало что решает в вопросе о степени достоверности информации д'Антрега в целом.
Годшо слишком категоричен. Бумаги д'Антрега (как его «бюллетени», так и донесения, поступавшие к нему из Парижа) несомненно содержат как заведомо ложную, так и достоверную информацию, которая была проверена и подтверждена историками. Однако основная масса материала, содержащаяся в бумагах графа, либо вовсе не допускает проверки, либо по различным причинам еще не подвергалась ей. В результате можно лишь гадать относительно удельного веса правды и вымысла в этих депешах и бюллетенях. Немудрено, что одни историки предпочитают вовсе игнорировать документы д'Антрега, другие, напротив, подходят к ним совершенно некритически, третьи используют выборочно, не обосновывая мотивов своего выбора (обычно это сведения, позволяющие подтвердить концепцию, отстаиваемую данным автором). Вопреки Дютейю, информация д'Антрега не была «романом от начала до конца». Как заметил французский историк А. Оливье, шпионские бюллетени д'Антрега представляют «смесь ошибок и правды». Разграничение же между ними порождает, в свою очередь, «смесь ошибок и правды», поскольку оно носит нередко по необходимости произвольный характер. (Ярким примером является и сама процитированная книга А. Оливье о Сен-Жюсте.)
Мы, видимо, знаем далеко не всех информаторов «Парижского агентства». В разное время это были разные лица. Так, Антуан Юго (Дефарж), чиновник канцелярии Комитета общественного спасения, и его сослуживец Теодор Андре были завербованы Леметром только в конце августа 1795 г. Следовательно, в 1793 и 1794 гг. у агентства были информаторы в правительственных сферах, причем имевшие какой-то доступ к секретным документам. Ведь в донесениях д'Антрега фигурируют, иногда, правда, искаженные до неузнаваемости, документы Комитета общественного спасения. Шпион (или шпионы) агентства, занимавший незначительный пост в канцелярии, имел возможность лишь бегло просмотреть депешу перед ее отсылкой по адресу, а потом «по памяти» восстанавливал содержание этого донесения, нередко при этом путая имена и просто присочиняя то, что не удалось прочесть. Иногда он мог узнать содержание приказов комитета, дебатов, которые происходили во время его заседаний. Что было правдой, что вымыслом, историки теперь в состоянии определить более точно, чем это было возможно тогда, когда писал свои работы А. Матьез. Но и ныне такое отделение правды от вымысла возможно лишь в отдельных случаях. Многие известия не находят опоры в надежных документах, не допускают проверки, вместе с тем не являются столь неправдоподобными, чтобы их можно было отбросить без колебаний.
Одним из лазутчиков «Парижского агентства», вероятно, был некий Жан Жозеф Дерше. В 1793 г. он издал «Исторические заметки о поведении правительства Великобритании по отношению к Франции», позднее, в 1796 г., участвовал в публикации материалов, призванных обосновать аннексию левого берега Рейна. В период якобинской диктатуры Дерше находился в числе служащих Комитета общественного спасения, а в 1795 г., перейдя в министерство иностранных дел, стал главой его 3-го управления, а потом и близким сотрудником Талейрана. Прямых свидетельств связи Дерше с роялистским подпольем в 1793—1794 гг. нет, ее можно предполагать, поскольку впоследствии он как будто стал агентом д'Антрега, что, впрочем, тоже нельзя считать вполне доказанным. Эта версия базируется, по сути дела, на утверждении агента д'Антрега, подписывавшегося «Ваннеле», что его «племянник» является главой 3-го управления министерства иностранных дел. Но ведь переписка д'Антрега и его агентов содержит немало сознательной дезинформации, понятной для адресатов, но способной ввести в заблуждение французские власти, в руки которых могли попасть разведывательные депеши. Напомним, что сам д'Антрег не раз сообщал своим нанимателям ложные данные о том, кто являлся его информатором.
Вдобавок, если проанализировать сведения, будто бы исходившие от Дерше в 1797—1800 гг., выясняется, что он, несмотря на свое положение, был довольно плохо осведомлен о многих вещах, непосредственно относящихся к сфере его деятельности. Это заставляет предположить, что либо не он был «племянником Ваннеле», либо сообщал «дядюшке» лишь часть того, что ему было известно.
Если принять бюллетени д'Антрега за чистую монету, то пришлось бы совершенно по-иному представить историю революционного правительства. Интригующей загадкой остается, почему роялистское подполье, имевшее, как мы убедились, свои источники информации о том, что происходило в верхних эшелонах революционной власти, настойчиво представляло бывшего аббата Эммануэля Жозефа Сиейеса в качестве закулисного вдохновителя Комитета общественного спасения. Здесь не стоит останавливаться подробно на характеристике Сиейеса, получившего известность накануне революции как автора брошюры «Что такое третье сословие?». Он избирался депутатом Учредительного и Законодательного собраний, Конвента, занимал важные посты в годы Директории и Консульства, пережил реставрацию, июльскую революцию и окончил жизненный путь в 1836 г., немного не дотянув до 90 лет, «Аббат Сиейес, — писал осведомленный современник М. А. Бодо, — не любил ни королей, ни народ, ни мужчин, ни женщин, он не любил никого, кроме самого себя… и денег. Некоторые говорят: денег и самого себя». Бодо именовал Сиейеса «робким атлетом, который должен был принуждать себя к молчанию». Умение Сиейеса безмолвно выжидать исхода политических бурь, сохраняя при этом репутацию мудрого государственного деятеля, стало почти легендарным. Известно, что во время террора едва ли не главной побудительной причиной действий Сиейеса, примкнувшего к Болоту в Конвенте, был страх. Известен ответ на вопрос, что он делал в то бурное время: «Я жил» (точнее по смыслу-выжил). Он был вполне искренним, что не так уж часто случалось с бывшим аббатом. Недаром через 40 с лишним лет, после свержения якобинской диктатуры, в угасающем сознании Сиейеса порой всплывало пережитое им чувство ужаса и он заклинал близких: «Если придет месье Робеспьер, скажите, что меня нет дома». Так вот этот самый Сиейес, если верить д'Антрегу, был, оказывается, душой робеспьеристского Комитета общественного спасения, в состав которого он, кстати, не входил. Именно Сиейес, согласно д'Антрегу, вселил уверенность в упавших духом Робеспьера и Кутона, собиравшихся в марте 1794 г. бежать в Америку, а также Сен-Жюста и в шестичасовой речи убедил их принять решение об аресте эбертистов. Тот же Сиейес настоял на аресте Дантона. Между прочим, Сиейесу приписывается и разъяснение комитету, что и эбертисты, и дантонисты являются агентами Питта. Интересно отметить, что в некоторых случаях, неоправданно приписывая Сиейесу роль в том или ином событии, агенты д'Антрега обнаруживают точную осведомленность о сути этого события. Так, в бюллетенях утверждается, что Сиейес настаивал на казни принцессы Елизаветы, сестры короля, тогда как Робеспьер выступал против этой меры. Интересно, что здесь агенты д'Антрега осведомили его вполне точно о позиции Робеспьера, хотя тогда она была известна лишь самому узкому кругу. Теперь же из воспоминаний современников нам известно, что Робеспьер 20 мая 1794 г. заявил книгопродавцу Маре: «Я вас заверяю, что хотел ее спасти. Это Колло д'Эрбуа вырвал ее у меня из рук».
