Петербургские трущобы. Том 2 - Крестовский Всеволод Владимирович (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .txt) 📗
После вечерен нищенки опять появлялись в той же прихожей, сдавали с рук на руки свой живой товар и вручали за него остальную половину платы.
Так промышлял бедный, но честный майор, по преимуществу с теми сбродными младенцами, которых удавалось ему подбирать к себе на воспитание. Своих собственных детей он не любил пускать на этот промысел, потому что был отец нежный и чадолюбивый. Эксплуатация этих последних начиналась не ранее как с трехлетнего возраста.
Я полагаю, что почти всем известно, что у многих из наших камелий проявляется иногда страстишка – казаться в публике «порядочными» женщинами. Многие из них очень любят проехаться по Невскому проспекту, пофигурировать летом в Павловске или на Елагинской стрелке, ведя за руку прелестно разодетого, как куклу, ребенка.
Дети, с которыми показываются обыкновенно такие камелии, всегда похожи на маленьких ангельчиков и, конечно, в силу такого сходства, отличаются большой миловидностью.
Спекуляция, производимая Петром Кузьмичом над собственными детьми, касалась именно этого чувства камелий, желающих казаться матерями.
Сам Петр Кузьмич в житейских потребностях своих был очень невзыскателен, не чувствовал ни малейшей потребности в излишней перемене своих костюмов и ограничивался старым халатиком, жениной кацавейкой да отставным военным сюртуком. Благоверная половина его точно так же в домашнем обиходе своем более походила на чумичку, хотя в шкафах ее и хранились весьма хорошие костюмы – про особенный случай. Но, будучи невзыскательными к своей собственной наружности, они очень заботились о наружности детей: мыли, чистили их, завивали волосы в мелкие букли и имели для них весьма большой и разнообразный выбор щегольских костюмчиков.
Приезжает, например, к Петру Кузьмичу какая-нибудь из камелий. Ее, конечно, принимают очень вежливо, «в зале», роль которой играла одна «чистая» комната из числа остальных семи, которые могли с полной справедливостью назваться грязными.
– Честь имею кланяться, сударыня, – начинал обыкновенно Петр Кузьмич, с ловкостью военного человека выходя к посетительнице. – Чем прикажете служить?
– Мне нужен ребенок, – поясняла камелия, хотя Петр Кузьмич и без этого пояснения отлично знал уже, чего ей нужно.
– Так-с… ребенок-с… Очень хорошо-с! – коротко кланялся майор. – А позвольте узнать, мужеского или женского пола?
– Я бы хотела мальчика.
– Так-с… мальчика… Очень хорошо-с… Можно и мальчика. А в каком возрасте желательно вам? Примерно, эдак, трех, четырех, пяти лет?
– Лет четырех, пожалуй.
– Очень хорошо-с. Имеется и такой. А позвольте узнать… насчет костюмчика? Вам в каком костюмчике желательно получить: в русском, в шотландском или фантастик?
– Это все равно… Впрочем, дайте, пожалуй, в шотландском.
– Очень хорошо-с. Можно и эдак… А на много ли времени потребуется?
– Что это?
– Ребеночек-с. На какие то есть часы: утром или вечером и на сколько времени?
– Да так… часов с шести вечера, до десяти… может быть, немного позже.
– Уж, стало быть, так, положим, до одиннадцати. Вероятно, по островам намерены кататься?
– Да, я на пуант поеду!
– Так-с. Этот пуант – самое отличное место … ! Э-э… что называется, аристократик. Мальчишечку-то уж потрудитесь вечером сами доставить.
– Хорошо, я завезу. А что это будет стоить?
– Недорого-с, очень недорого-с. Свою собственную цену беру.
– Однако какую же?
– Да всего только пять рублей, пять рублей серебром-с.
– Ой, что вы! Помилуйте! Как это недорого? Напротив, это ужасно дорого!
– Нет-с, как можно!.. Настоящая цена-с пять рублей. Да ведь вы подумайте, ведь я вам за пять-то рублей какого мальчика отпускаю! Прелесть что за мальчонка! Из себя-то выглядит таким амурчиком, да еще как в шотландском костюмчике, так просто – ангельчик! Кто ни встретит на улице, сейчас скажет: «Ах, какое прелестное дитя!» Однажды, я вам доложу, этого самого мальчонку отпущал я Луизе Федоровне, так им очень даже хорошие кавалеры изволили выразить, что дитя это, почитай, аристократического происхождения, и все в очень большом восторге от него остались, потому – мальчик бойкий-с и, можно сказать, даже остроумный. Так вот, извольте рассудить, какого я вам ребенка отпущаю. А не то извольте лучше сами поглядеть – на выбор: какой понравится, такого и берите. Ей! Домна Родивоновна! – суетливо кричал он в дверь к своей супруге. – Сгоните-ка сюда нашу армию! Вот мадам на них полюбоваться желают!
И вслед затем, торопливо удалившись из комнаты, Петр Кузьмич лично производил смотр детям: тому утрет нос, тому волосенки пригладит, третьему рубашонку обдернет, четвертому велит переменить чулки, а пятому наставительно промолвит, чтобы не глядел букой, исподлобья, а больше бы старался улыбаться; и вот минуты через две армия готова и выводится на смотр камелии под предводительством самого полководца-отца.
– Вот-с, мадам, извольте поглядеть сами, какие малюточки! Как на подбор! Истинно могу сказать, как на подбор! – Ну, поросята, по ранжиру стройся! Справа – девочки, слева – мальчики! – шутливо-начальственным тоном обращался он к когорте детей. – Выбирайте, мадам! Тут и блондины, и брюнеты, и шантреты, и всякое есть. Товар лицом отпущаю, чтобы вы никакого сумнения против меня не имели.
Сударыня беглым взором осматривает когорту и останавливается на подходящем для себя мальчике.
– Так этого самого прикажете?.. Очень хорошо-с. Я вам доложу – отменный мальчик! Лицом в грязь не ударит, ни себя ни вас не сконфузит. Хоть с генеральскими детьми поводиться, так и тем на ногу себе наступить не позволит, потому я первым делом наблюдаю, чтобы в моих детях эта благородная амбиция была; как сам я, сударыня, моему императору майор, в штаб-офицерском ранге числюсь, так уж и желаю вполне, чтобы мои дети достоинство родительского звания соблюдали. В этом уж вы, мадам, будьте благонадежны.
– Ей! Вы! Поросячья армия! Марш по зимним квартирам! – вскрикивал майор на свою когорту, которая опрометью бросалась из комнаты. – А ты, миленький, – примолвил он, гладя по головке избранного ребенка, – ступай к мамаше, скажи, пускай она тебя умоет и причешет. Ты с госпожею кататься поедешь. Да смотри, будь умница. Госпожа тебе конфетку даст, бомбошку купит. Ну, беги же скорей!.. Домна Родивоновна! – следовал непосредственно за сим обычный возглас в дверь к супруге. – Снарядите Мишу поскорее! Достаньте шотландский костюм в полном приборе да вышлите-ка мне его сюда – может, госпожа пожелает предварительно поглядеть на него… И вообще представьте некоторый ассортимент, потому, ежели неравно другое что им понравится, так чтобы можно было выбор сделать.
Камелия осматривала костюмы, делала выбор, но в конце концов все-таки оставалась при своем убеждении, что пять рублей за два, за три часа катанья – цена слишком несообразная.
– Ведь вы же гораздо дешевле отпускали, – настаивала она перед майором, – моя подруга одна в прошлое лето от вас постоянно за три целковых получала, а нынче вдруг пять.
– Ах, сударыня, верьте истинному богу! – убедительно божился Петр Кузьмич. – Как перед ним, так и перед вами, по всей правде, как честный офицер говорю вам, меньше этой цены никак невозможно! Точно-с, отпущал я прежде когда-то и по три рубля, да времена-то другие пошли, извольте-ка сами рассудить. Во-первых, сделать такой разнообразный ассортимент костюмчиков – пошить-то их чего-нибудь да стоит! Опять же, каждый костюмчик своевременно ремонту требует. Ребенок носит его, ну, а костюмчик трется, пачкается, в ветхость приходит, необходимо нужен ремонт. А бельецо-с? А сапожонки? А чулочки? Все это, мадам, примите-ка в расчет, чего оно стоит! Да вот-с тоже, доложу вам, на прошлой неделе таким же манером, как вы вот, приезжает ко мне Берта Ивановна и требует мальчонку, Колиньку, изволили заметить, белокуренький такой, с краю стоял? Брала ребенка вечером на два часа, с семи до девяти-с, а заместо того представила в пятом часу утра. Костюмчик-то был легонький; на островах мальчонку и продуло, так что даже простуду схватил. Да кроме того повезли они его с кавалерами своими к Излеру… А те за ужином возьми мне мальчонку да и обкорми, да пьяным напои-с!.. Приехал домой – животик болит, сам на ногах не держится и целую неделю в постельке пролежал. Доктора пришлось приглашать да лекарство выписывать из аптеки, а доктору-то за визит заплати, и лекарства тоже ведь даром не отпущают. Так вот-с, изволите рассудить, во что это мне стало! Как честный офицер, говорю вам, ей-богу-с, больше десяти рублей самому обошлося! Один только убыток! Чем этаким-то неблагодарным манером поступать, так лучше мне и никакой платы не надо. Черта ли мне в их пяти рублях! Я ведь также, сударыня, отец, и сердце родительское имею. Мне своего ребенка жаль, у меня о своем ребенке тоже ведь сердце болит и скорбеет! – Так вот, в этаком расчете, извольте-ко принять в соображение, могу ли я вам дешевле пяти рублей отпустить!
