Шелковая императрица - Фреш Жозе (бесплатные онлайн книги читаем полные txt, fb2) 📗
Она совсем забыла о маленьком сыне Ли-цзяне, к которому проявляла намного меньше внимания, чем к Небесным Близнецам, оставив малыша на попечение кормилиц и служанок. Только они, двое божественных детей, приносили в ее душу покой и радость, заставляя искренне улыбаться и ни о чем не сожалеть…
ГЛАВА 39
ОАЗИС ТУРФАН, ТАЙНАЯ МАСТЕРСКАЯ МАНИХЕЕВ
— Браво, Луч Света! С удовольствием могу отметить, что пройдет еще немного времени, и мы восстановим все, что разрушили эти разбойники тюркюты! И манихеи смогут вновь наладить производство шелка…
Радость буддистского монаха по имени Кинжал Закона, разглядывавшего небольшой фрагмент зеленого шелка, переданный ему Лучом Света, была вполне оправданной. Благодаря тому что в ткань была мастерски вплетена серебряная нить, парча сияла на солнце, словно озерная вода.
— Но сейчас у нас, по милости тюркютов, нет ни одного рулона готового шелка, а надо возместить убытки, — с кислой миной произнес молодой кучанец.
— Наберись терпения. Как только начнется регулярное производство ткани, слух об этом пойдет по всему Шелковому пути. Поверь мне: это самый надежный и скорый способ распространения новостей, — уверенно заявил монах из Пешавара.
Кинжал Закона намекал на решающий довод, уже не раз использовавшийся в спорах с Лучом Света. Надо сказать, что тот остался в оазисе, чтобы помочь единоверцам, вместо того чтобы немедленно броситься вслед за Нефритовой Луной, не имея ни малейшего шанса вызволить ее из рук бандитов, кони которых мчались, как ветер. Нужно было хорошо подготовиться, чтобы добиться ее возвращения. Багдад находится на дальнем краю мира, но еще дальше расположена Пальмира — последний пункт на западе Шелкового пути, куда доходят караваны с востока, а оттуда отдельная дорога ведет к порту, называемому Бейрут!
В сложившейся ситуации самым разумным для молодого манихея казалось согласиться с вариантом, предложенным монахом из Пешавара: выкупить возлюбленную с помощью шелка, который им удастся изготовить. Для этого необходимо было учитывать и существующие прочные связи между тюркютами и империей Тан, и обычаи выкупа заложников и пленников.
Мало-помалу дела пошли на лад, тутовые деревья прижились в новых горшках, работа шла успешно, и пять заинтересованных в процветании производства мужчин — ма-ни-па, манихей Луч Света, Кинжал Закона, Святой Путь Из Восьми Ступеней и Пять Защит — теперь присели, чтобы выпить абрикосового сока. Бывший монах-махаянист Пять Защит зачерпнул из кувшина мякоть спелых плодов, выросших здесь же, в оазисе, а потом добавил к ним освежающие листья мяты. В ногах у него устроилась Лапика, мучимая палящим зноем и оттого вялая.
В самый разгар лета тень деревьев была особенно манящей и желанной, и разросшаяся шелковица радовала не только глаз, но и тело работников.
— Несмотря на все опасения, изготовленная нами зеленая парча, кажется, превосходит уровень вершин страны Бод! Императрица У-хоу будет счастлива и удивлена, когда ма-ни-па поднесет ей первый рулон! — с энтузиазмом воскликнул Пять Защит, возвращая образец Лучу Света.
На стеллаже рядом виднелись коконы, закрепленные на сухих ветках вереска, а сердцем предприятия были горшки с тутовыми деревьями, без которых производство шелка стало бы невозможным. После разгрома, учиненного тюркютами, некоторые деревца пришлось привязывать к опорам, так как стволы оказались повреждены. Однако усилия не пропали даром.
Трое ткачей, умело подобранных персом Аджия Могулом, сидели за станками с утра до вечера. Обустроившись в соседнем помещении, они день ото дня вырабатывали все более плотные и качественные образцы ткани, нежной на ощупь и блестящей. Безусловно, это был еще не муаровый шелк, прославивший Храм Бесконечной Нити в Чанъане, но парча высшего класса, пользующаяся огромным спросом в Центральном Китае.
— Пожалуй, нас можно назвать служителями шелка, своего рода монахами — бойцами небесной нити, не правда ли? — пошутил манихей.
— Если Море Покоя сумеет уговорить У-хоу послать нам в помощь китайского мастера, умеющего строить ткацкие станки для изготовления муара, партию можно считать выигранной! — ответил Пять Защит.
Тремя месяцами ранее Великий Совершенный Церкви Света в Турфане отправился в Чанъань. Несмотря на разгром, учиненный тюркютами, он абсолютно полагался на кучанца и верил, что тот сумеет все исправить. Формальным поводом для его путешествия стал эдикт, дозволяющий исповедание манихейской веры в империи Тан.
— А в том, что касается окраски ткани, нам повезло, что появился Пять Защит! — добавил молодой манихей. — Он так много знает о смешении цветов, словно служил главным колористом Храма Бесконечной Нити в Чанъани. Без него мы ограничились бы блеклыми тонами, которые не имели бы успеха на рынке…
И Луч Света был прав. Горе от потери любимых, страх за судьбу женщин сблизили буддиста и манихея, заставив их искать забвения в непрестанном труде. Они потратили много часов, добиваясь превращения сырой нити, извлеченной из кокона, в прелестный шелк, отливающий золотом и очаровывающий взгляд. Нежная ткань словно помогала им пережить невзгоды и изгнать тяжкие думы об утраченных возлюбленных.
Вот уже шесть месяцев Пять Защит жил в Турфане после того, как нашел в себе силы вырваться из сладких объятий жрицы культа бонпо красавицы Ярпы. Чары ее были так сильны, что юноша, даже решившись покинуть Тибет, горько сожалел о неизбежном расставании. День за днем и ночь за ночью, предаваясь страсти на ложе, он забывал о своем намерении уйти, а потом вновь вспоминал Умару… Душа его разрывалась на части и тело болело от внутреннего напряжения. И каждый раз он думал, что останется еще на один день — всего лишь на один, и так продолжалось много-много недель…
Но однажды вечером произошло событие, заставившее его осознать: если он не уйдет немедленно, всю жизнь проведет в этих горах.
Полусонный, утомленный бурной страстью и изощренными ласками Ярпы, он, раскинувшись на постели, разглядывал бревенчатый потолок, а прекрасная жрица бонпо спала у него на плече. И вдруг прямо перед ним в сиянии предстал образ Умары, ее милое лицо, ее безмятежный взгляд. Любимая посмотрела ему в глаза и улыбнулась так, как умела только она — как будто хлынул поток света. Счастливый, он подался к ней и прошептал: «Умара!»
Только в это мгновение он понял, сколько времени уже потерял! Как он мог жить без прекрасной дочери Аддая Аггея и ее разноцветных глаз?! Пять Защит потихоньку, стараясь не разбудить хозяйку дома, встал, бесшумно оделся, собрал вещи. Прежде чем уйти, он положил у изголовья ложа сорванный неподалеку синий цветок горечавки. А потом бывший помощник Безупречной Пустоты, словно вор, ступая на цыпочках, с яростно бьющимся сердцем покинул жилище жрицы культа бонпо. Лапика поплелась за ним, помахивая хвостом от счастья вновь оказаться посреди бескрайних пустынных пространств, пересеченных горными цепями и тысячами речушек и ручейков.
Идея отправиться в Турфан и попытаться отыскать там, в манихейской общине, молодого кучанца по имени Луч Света, которого они когда-то встретили на пути в Китай, в стороне от Нефритовых врат, пришла ему в голову внезапно и показалась разумной. У него ушло чуть меньше трех с половиной месяцев на дорогу от деревни в глубине Тибета, где жила Ярпа, до оазиса на Шелковом пути, где обитали манихеи.
В Турфане он довольно быстро отыскал остатки шелкового предприятия и своим появлением немало удивил Луча Света, который как раз занимался тем, что поливал недавно пересаженные в новые горшки тутовые деревья. Манихей увидел сперва силуэт человека в лохмотьях, нарисовавшийся в дверном проеме. Поскольку свет падал так, что он не мог разглядеть лицо вошедшего, Луч Света насторожился, но стоило незнакомцу сделать пару шагов вперед, стали видны и раскосые глаза, и широкая, искренняя улыбка — сомнений не осталось.
