Черный тополь - Москвитина Полина Дмитриевна (книги онлайн бесплатно серия .txt) 📗
– Как же так?! А я ждал, ждал!
Она что-то хотела сказать, но только прерывисто вздохнула, подавив закипевшие в горле слезы.
Мгновение Демид глядел на сына Анисьи. Это, конечно, ее ребенок. Он почему-то никак не мог представить Анисью-Уголек с ребенком на руках.
Один миг, одна секунда, но какая же она трудная, неотвратимая, как рок, и неизбежная, как налет волны на берег. Волну ничем не остановишь, если она движется к берегу.
Полюшка спрыгнула с заднего сиденья мотоцикла и, одернув черную юбочку, быстро отошла на другую сторону дороги. Глаза Полюшки, как васильки, опрысканные росою, готовы были испепелить «Головешихину дочь». Так вот с кем встретился отец на дороге. И она, эта самая Анисья, нарочно не сошла с проезжей дороги, чтобы остановить мотоцикл. «Противная, гадкая, гадкая!» А голос отца, неузнаваемый, мягкий, сердечный, спрашивает:
– Сын или дочь?
– Сын.
И отец Полюшки протянул руки к ЕЕ сыну! Ее отец, которого любит Полюшка. Лучше Полюшке убежать, чтобы не видеть этой сцены. Но как можно убежать от отца? Одного-единственного…
«Если я убегу, папа останется с ней, с этой Головешихой. И тогда…» – Страшно подумать, что может случиться тогда.
– Ну, как тебя звать?
У Полюшки кровь кинулась в щеки и без того румяные от солнца. Отец взял на руки ее сына!..
– Как же тебя звать, а?
И вдруг так нежданно раздался голос Мамонта Петровича:
– Твой тезка. Демид Мамонтович Головня. Мой полный единомышленник и соратник в будущем.
– Тезка?! Демид, значит?! – И голос отца стал особенным – нежным, радостным. Полюшка видела, как подтверждающе кивнула головой эта самая Анисья. – Вот это здорово! – ликовал отец Полюшки. – Теперь нас двое в Белой Елани. Сила! А? Какой богатырь! Сила, а? – И Демид поднял на руках своего тезку чуть не до вершины куста черемухи.
Это был момент, когда решалась судьба не только маленького Демида и его матери, но и Полюшки, и Мамонта Петровича, который особенно настороженно поглядывал на Демида, прислушиваясь не столь к его словам, сколь к их интонации.
«Хитрая, хитрая Головешиха! – кипела Полюшка. – И сына своего назвала Демидом, и сама заявилась, нахально остановив мотоцикл среди дороги. Но это же не сын ее отца! Нет, нет! Ничего подобного. Этого не может быть! Не хватало еще, чтобы у нее появилась мачеха?! И какая?! Та самая дочь Головешихи!..» Мрак, черная ночь спустились на Полюшку!
Но почему голос отца такой нежный, взволнованный, радостный? Полюшка никогда не слышала такой голос у отца. Разве только один раз, когда он впервые сказал ей: «Полюшка… Доченька!..»
В суженных глазах Полюшки – искры и пламя.
Рослая, тоненькая, стоит она в тени придорожной осины, и каждый нерв, каждый мускул ее юного тела до того напряжены, что тронь Полюшку пальцем – и она зазвенит, как струна.
Ее кудряшки пышных волос оранжевым дымом вьются из-под цветастой крепдешиновой косынки, как бы оттеняя чернь упруго выписанных бровей и синеву Демидовых глаз, а легкий, как воздух, воротничок шелковой блузки, выглядывающий из-под кофточки, как венком, украшает высокую смугло-розовую шею. На румяном лице Полюшки еще не прочикнулась ни одна морщинка горечи. Ей невдомек, что у отца могут быть какие-то сложные чувства к дочери Головешихи и что он, отец, имеет право на личное счастье. Полюшке важно, чтобы ее отец – был только ее отцом и ничьим мужем (если уж они навсегда разошлись с мамой Полюшки).
«Мы всегда были вместе, и нам все завидовали». Вся Белая Елань, весь леспромхоз, решительно все знают, как дружно живут Полюшка и Демид. И вдруг все рухнет!..
Полюшка еще сумеет постоять за себя и за отца!
И опять отец спрашивает:
– Значит, Демид? – И тихо-тихо, так что Полюшка еле расслышала: – Спасибо, Уголек!
На глазах у Полюшки закипели слезы. И она хотела крикнуть «Папа, поедем!», но вдруг увидела… Что это? Неужели отец плачет? Или смеется?..
Единственный глаз Демида смотрел на Полюшку с таким страданием и болью, как будто он упал с неба на грешную землю. Демид хотел что-то сказать Полюшке, но слова застряли где-то глубоко в горле и никак не слетали с искривившихся губ. Живчик передернул Демидову щеку.
– Полюшка! – выдохнул он, наконец. – Что же ты там стоишь, доченька!.. Подойди сюда.
Полюшка сделала три шага и уперлась, как бодливая коза, отвернувшись в сторону.
– Это же твой брат, доченька!.. Брат! Подержи его. На, возьми скорее!.. – И Демид посадил ей на руки маленького Демку.
Демка сразу же обнял ее тоненькую шею, уцепившись ручонкой за порхающий воротничок. Он не любил мужского общества.
«Брат! Вот еще!» – Полюшка готова была бросить в грязь этого ненужного, ненавистного ей брата. Но Демка ухватил ее за растрепанную прядку волос и, доверчиво улыбнувшись, сказал:
– Пуль, Пуль!..
– Полюшка, Демочка! Ее звать Полюшка, – проговорила Анисья.
– Поль-ка, – раздельно и четко сказал Демка.
Все засмеялись весело и радостно.
– Ты, должна его любить, Полюшка, – возбужденно бормотал отец.
Лицо Полюшки раскраснелось от смятения. Даже шея покрылась пятнами. «Нужен мне брат! – кипела Полюшка. – Чтоб он меня потом бил и таскал за косы, как Андрюшка!..»
– Видишь, какой он маленький, – ласково и нежно говорил отец.
И правда, этот брат был совсем маленький, легонький, как перышко, ножки тоненькие и желтые, как соломинки. А глаза действительно синие-синие с золотыми ресницами, как у Полюшки, не вавиловские едучие, черные смородины…
«Папины глаза!» – с грустью и болью подумала Полюшка, как будто проиграв сражение.
– Ну, что ж мы стоим! – спохватился Демид. – Давайте обратно! Полюшка, мы сегодня не поедем. Завтра успеем… Подождут сплавщики по такому случаю… – возбужденно и весело кинул он, заводя мотоцикл.
Громко затрещал мотоцикл. Демид вывел его на дорогу.
– Как поедем? Ты, Аниса, усидишь с Демкой сзади?..
– Нет, нет, Демид! Мы дойдем пешком. Поезжайте с Полюшкой. Демка еще испугается…
Но что случилось с Демкой? Он не хотел идти с рук Полюшки. Как дед ни старался забрать его к себе на руки, он орал и, уцепившись за шею Полюшки, лопотал свое:
– Как дам! Как дам!..
– Тогда бери его сама, Аниса, А вещи я увезу и мигом обернусь. Скажу там Марии, чтоб приготовила все к встрече.
Но Демка и от матери отвернулся. Тогда Полюшка сказала, будто спустила груз на тормозах:
– Папа, мы пойдем. Тут недалеко осталось… – И быстро пошла вперед по дороге с Демкой на руках.
Летучая веселинка покривила лицо Демида и он, переглянувшись с Анисьей, дал газ.
Мотоцикл умчался, тарахтя и стреляя голубыми выхлопами.
Так и шли они серединой дороги, обходя дождевые лужи: высокий старик с послушным Плутоном, молодая женщина с такими горячими и ищущими глазами и впереди их на десять шагов – тоненькая девочка с ребенком на руках.
Светлые волосенки Демки, как одуванчик, трепыхались вокруг головы, путаясь с червонным золотом Полюшкиных волос.
– Какая она большая стала – Полюшка! – раздумчиво сказала Анисья.
– Что ты! Не девка, а уксус. Натуральная эссенция без всякого разбавления. Летает с Демидом по всей тайге, по всем рекам, удержу нет. В геологический техникум метит поступать нонче. И Демид хотел с нею в город перебираться на жительство.
– Да? – с какой болью вырвалось у Анисьи это коротенькое «да?»
– Это же такая иголка! Ну, прямо, сера горючая! Демид для нее готов и в огонь и в воду… Она же и фамилию его приняла, и от матери отторглась!
«Так вот в чем дело!» – ворохнулось что-то неприятное в сердце Анисьи и тут же сгасло.
– Мама, мама! – замахал Демид руками, когда они стали подходить к деревне.
Анисья ускорила шаги.
– Это, Дема, деревня. Белая Елань. Моя деревня, где я родилась.
Для маленького Демки начиналась новая жизнь, познание большого суетного мира.
Навстречу шла Устинья Степановна, полная, степенная, в красном платке, румянящем ее широкое плоское лицо с белесыми едва заметными отметинами бровей.
