Рыцарь Бодуэн и его семья. Книга 1 (СИ) - Дубинин Антон (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Эд, к превеликому моему удивлению, не обращал на свою нареченную невесту — на тебя — ни малейшего внимания. Будто тебя и не было. Он пару раз перемигивался с притворно-стеснительными вилланками, теми, что покруглее в бедрах и на груди (изображая из себя настоящего мужчину, даже отпустил пару дурацких шуточек, но первый же смутился, заскучал и перевел разговор на военные галеры византийцев и вообще на пиратов и морские сражения. Никогда не прижилась у моего брата привычка пошлить и болтать о женщинах — даже старательно прививаемая ему друзьями-отроками в Куси.) А вот на тебя он даже не взглянул — видно, для него ты казалась тогда совсем девчонышем, он не привык с такими общаться, да и присутствие твое его явно смущало. Брат больше разговаривал со мною — чему я был несказанно рад.
Я рассказал брату несколько невинных историй, почерпнутых в деревне; у него было куда больше новостей — и про жизнь в замке, и про двенадцать пэров Карла Великого, и даже про то, как на недавней «горячей» ярмарке в Труа оруженосец из их компании на спор одним ударом разбил нос противному меняле, за что, конечно, заплатил ломбардцу штраф из своего кармана, но от друзей за выигранное пари получил втрое больше.
Так весело беседуя — а младший священников сынок даже на свирели нам сыграл, он у пастухов научился — мы добрались наконец до желанного косогора, чисто «мужского» места купания. Деревенские девицы смотрели издалека, но подобное внимание к своим особам не только не возмущало юношей — скорее им льстило. Они живо поскидывали одежду и принялись, выхваляясь друг перед другом и перед красотками на мостках, с плеском нырять в реку, поднимая такие тучи брызг, что они долетали даже до моих щек.
В забаве не участвовали только мы с тобой: ты — по причине бытия девочкой (вряд ли матушка, хоть и не будучи строгой воспитательницей, одобрила бы такие забавы), а я… не знаю, почему. Я наблюдал за парнями сверху, с обрыва, и радостно махал брату рукой, когда тот выныривал на поверхность — но сам вовсе не желал разделить его судьбу. Эд, отплевываясь, боролся с течением и выбирался на берег, хохоча и хлопая себя по бедрам.
— Эй, братец! Давай, прыгай сюда! — звал он, и впрямь считая, что приятная для него забава будет и для меня достаточно хороша. Но я что-то сомневался: прыгать вниз головой я не умел, а бросаться в реку ногами вперед означало наверняка удариться о воду. Да и не очень-то жарко было наверху, в густой лиственной тени, возле старых ласковых ив, на чьих стволах мы с тобою примостились, как восхищенные зрители в амфитеатре.
— Что, трусишь? — хохотнул Рено, карабкаясь вверх по песчаному берегу. — Слабо тебе прыгнуть, да? Трусишка…
— Не трушу, — мгновенно вспыхнул я. Еще чего — воды бояться! Хватит с меня, что я до судорог боюсь мессира Эда! — Не трушу нисколько, не хочу просто! Дурацкая это забава — в воду прыгать.
Давай, мол, давай, отговаривайся, подзуживал меня Рено. Трусишь, и все тут; ну еще бы — маловат еще, младенец неосмысленный, даже не парень! Брат мой, поднявшись в очередной раз на берег и усевшись возле меня на корточки, присоединился к нему — правда, его мотивации были благороднее: он просто считал, что прыгать в воду — большое удовольствие, и хотел, чтобы я не остался без оного из глупого упрямства.
Ну же, братец, это вовсе не страшно, улыбался он; вот смотри, все прыгают — и мы с Рено, и Мартин, и Реми — всем нравится, никто не ушибается! Здесь же не самое крутое место, так, пару локтей пролетишь — и сразу в воду! А вот хочешь, вместе прыгнем? Я тебя за руку возьму! Или, чтобы тебе было не страшно, прыгну первым, а ты — сразу за мной…
Чем больше он уговаривал, тем больший страх высоты меня охватывал. Я никогда не знал такого за собой — а тут, гляди-ка, откуда что берется: мне уже не только прыгнуть — подумать об этом было неприятно. Тут еще Рено, рисуясь перед нами обоими, нарочно залез на самый гребешок обрыва, и прокричав что-то невнятно-героическое, плюхнулся в реку с оглушительным грохотом. Зрители-девицы восторженно завизжали с мелководья. Останется тебе верна, мессир Рено, твоя Аликс, вряд ли после таких подвигов будет заглядываться на моего брата!
Впрочем, Эд не оплошал — тут же бросив меня, он помчался на гребень и повторил подвиг товарища, только с меньшим плеском. Победный его вопль донесся уже снизу, вместе с отфыркиванием. А я все стоял на берегу, и не в силах ничего с собой поделать, смотрел вниз, на уходящую отвесную стену песка и темную, бело блестящую воду у ее подножия. Последней каплей стало, когда мимо меня пролетела белая тонкая фигурка с ярко горящим на солнце факелом волос; она замерла на обрыве — всего-то на мгновение, и снизу раздался «плюх». Только когда новый герой вынырнул, я узнал в нагой тонкой фигурке тебя. Тебя сносило течением, но ты стойко, хоть и медленно, плыла к берегу, вопя от триумфа собственной смелости — испуская визги, которых вряд ли кто-нибудь ждал бы от куртуазной дамы. Не далее, чем вчера, игравшей со мной в саду королеву Лодину, даму Фонтана.
Вот, и девица не боится, не упустил случая подколоть меня Рено. Он как раз выплыл и вскарабкался на берег рядом со мной, весь вывалявшись в песке, как индийский зверь обезьяна из бестиария, символ диавола, между прочим. Тут уж я не выдержал и скинул рубашонку, вышагнул из коротких штанов. Молодец, похвалил меня брат; священниковы сынки с интересом смотрели снизу. Ты уже доплыла до берега и ободряюще мне улыбалась, половину лица залепляли потемневшие от влаги волосы.
Но видит Бог — я не мог прыгнуть. Дыхание мое участилось, сердце подступило к самому горлу; вроде бы уже гол, всем готов к прыжку, я стоял на самом краю обрыва — осталось только оттолкнуться ногами; до меня это делало множество человек, разумом я был уверен в полной безопасности. Но — это одним разумом! А сердце мое прямо-таки вопило от ужаса, почти как при виде розоватых от ярости глаз мессира Эда. Стоило мне глубоко вдохнуть и напрячь мышцы ног для прыжка — все тело словно отказывало, размягчаясь от страха; усилие воли требовалось только для того, чтобы не убежать прочь. Вот нелепость: сдаться и уйти я не мог — иначе был бы навеки опозорен перед товарищами, перед тобой, и, что всего неприятнее, перед самим собою — но прыгнуть тоже не мог. Перекрещусь и прыгну, решал я, поднимал руку, осенял себя крестным знамением — но потом бросал взгляд вниз, на убегающую к воде песчаную отвесную стену… и оставался стоять. Просчитаю до трех, решал я заново, раз, два, три… И снова ничего.
Если бы еще не советчики — может, я и прыгнул бы тогда. Но каждый из моих товарищей считал своим долгом подбодрить или поддразнить меня возгласом. «Давай, не бойся», уговаривал добрый брат; «Что, трусишь? Раз — и прыгай, чего застрял?» — покрикивал снизу куда как менее добрый Рено. «Главное — не смотри вниз», — увещевал Мартин, старший сын кюре — крепкий полноватый юноша с белесыми бровями. Туповатый и нерасторопный, он был старше нас всех, но по уму нас не сильно-то опередил, почему и водился все больше с отроками, а не с парнями своих лет. «Не забудь зажать нос, если ногами вперед прыгаешь», — не отставал с советами его братец Реми… В общем, для меня происходящее вконец обратилось в кошмар. Я стоял в невнятном шуме чужих речей и советов, от ветерка в тени покрывшись мурашками, голый, как дурак, с подогнутыми коленками, со своим крохотным мужским достоинством, кажется, еще сжавшимся и уменьшившимся от страха… Щеки мои пылали от стыда, но я ничего не мог с собой поделать — и именно в тот день узнал, что такое настоящая трусость: это когда ты очень хочешь прыгнуть, но не можешь себя заставить. Тело оказывается сильнее твоей души.
Рено, решив подшутить, подкрался сзади и легонько толкнул меня в спину мокрой рукой. Я завопил и зашатался на самом краю, но удержался и не упал в воду, хотя едва не расплакался от страха. Сыновья отца Фернанда захохотали; однако мой брат, понимавший происходящее лучше, чем другие, не счел происходящее смешным и хорошенько смазал Рено в челюсть. Тот клацнул зубами от неожиданности и сердито заорал: «Ты чего? Чего дерешься? Я ж пошутил!» — но ответить ударом на удар не посмел, столь очевидна была разница в телосложении. «Не смешно, дубина», — процедил мой брат и подошел ко мне сам.
