Невеста Нила - Эберс Георг Мориц (электронная книга .txt) 📗

Недолго думая, Паула отодвинула ставни, а сама закуталась в большой теплый платок и, осторожно спустившись с крутой лестницы, пробралась через знакомую калитку во двор. Здесь она вздохнула свободно и в порыве тоски протянула руки, как будто ей хотелось улететь на крыльях из ненавистного дома; однако через минуту девушка опомнилась и пугливо осмотрелась вокруг. Паула вышла из комнаты не для того только чтобы освежиться, ей, кроме того, хотелось высказать свое горе близкому человеку; среди многочисленного штата прислуги наместника были два существа, которыми дорожила одинокая девушка – одно из них понимало и сознательно любило ее, другое питало к ней беззаветную преданность и было всегда готово исполнить тайные поручения молодой госпожи.

Первая из них была кормилица Паулы, приехавшая с ней в Египет, другой – вольноотпущенник, конюший ее отца, который сопровождал обеих из Сирии вместе с мальчиком-сыном. Во время резни в Авиле дочь Фомы скрывалась от злодеев в недоступном убежище; потом жила в одной из долин Ливана, пока не решилась наконец бежать оттуда в Мемфис под защиту могущественного мукаукаса Георгия. Отец Паулы был женат в первый раз на родной сестре наместника, но девушка родилась от второго брака: ее мать, сириянка, приходилась родственницей императору Ираклию [23]и умерла в молодых годах, вскоре после рождения ребенка.

Верным слугам не позволили оставаться при своей госпоже. Нефорис открыла в Перпетуе, кормилице Паулы, необыкновенную способность к ткацким работам и назначила ее надзирательницей за рабами, занимавшимися у нее этим ремеслом. Старуха взялась за предложенную должность, хотя была свободной от рождения: она соглашалась на все, только бы оставаться вблизи своей дорогой воспитанницы. Конюший Гирам с малолетним сыном также был принят на службу мукаукаса, во-первых, для того, чтобы смотреть за пятью прекрасными конями своего господина, на которых беглецы прибыли в Египет, а во-вторых, в качестве опытного ветеринара и знатока лошадей. Паула хотела переговорить с обоими слугами; она знала, где их найти, но не смела отправиться к ним прямо, во избежание неприятностей. Наемные служащие мукаукаса пировали еще со своими гостями; когда же ворота заперли, караульные также присоединились к ним. Они весело разговаривали, разделившись на группы, и, по-видимому, не думали еще расходиться – несколько невольников только что принесли ужин солдатам.

По двору ежеминутно сновали люди, потому что каждый, кому было позволено, спешил насладиться ночной прохладой. Лишь рабов загоняли в их жилища немедленно после закрытия ворот, но из этих помещений также раздавались голоса. Паула всматривалась и вслушивалась во все, что было доступно ее острому зрению и чуткому уху. Сердце девушки било тревогу. Прибывающий месяц освещал половину двора, на другую падала тень от строений. В одном месте свободные слуги разложили огонь и уселись перед ним полукругом. Подвижное пламя костра бросало красноватый отблеск на их смуглые лица, а когда в него кидали свежих шишек пиний, оно вспыхивало ярче прежнего, поднимаясь кверху и освещая даже темную часть двора. Это очень беспокоило Паулу, которой хотелось пройти через двор незамеченной. Хотя в ее действиях не было ничего нескромного и предосудительного, однако девушка знала, что Нефорис готова перетолковать их в дурную сторону.

Сначала жена Георгия настаивала на том, чтобы помогать Пауле в ее поисках пропавшего без вести отца, но мукаукас и без совета жены целый год повсеместно наводил самые тщательные справки о своем зяте, пытаясь по крайней мере узнать, жив он или умер. Однако все попытки разыскать его оставались до сих пор безуспешными. Затем Нефорис стала относиться к этим стараниям все более и более неблагосклонно и наконец убедила своего слабохарактерного мужа предоставить храброго защитника Дамаска его судьбе. Таким образом, несколько месяцев назад у несчастной Паулы была отнята последняя надежда отыскать отца. Наместнику удалось, не без жертв со своей стороны, спасти для нее кое-что из имущества родителей. Он выгодно продал и недвижимую собственность, собрал, по возможности, оставшиеся доходы и хотел было вручить все деньги молодой девушке. Но та просила его хранить их у себя, обрадованная тем, что у нее есть верное обеспечение, хотя в доме египетского Креза бедная изгнанница считалась почти нищей. Не желая оставлять своих поисков, Паула просила мукаукаса выдать часть принадлежавших ей денег. Он два раза исполнил ее просьбу, но на третий раз отказал, чтобы не дать ей разориться. Георгий называл себя кириосом [24]и фактическим опекуном племянницы, говоря, что он не может позволить ей истратить свое маленькое состояние на безумные затеи, которые не приведут ни к чему, тогда как деньги могут со временем оказаться весьма кстати. Все расходы, сделанные до этих пор, были пополнены из собственного кошелька наместника.

Паула оценила великодушие дяди, но по-прежнему не отставала от него, умоляя исполнить ее просьбу. Однако старик неколебимо стоял на своем; он берег имущество сироты и не соглашался выдать ни одного солида [25]на осуществление лелеянных ею надежд. Она покорилась для вида, хотя была твердо намерена сделать все возможное, чтобы найти следы пропавшего без вести героя. У нее сохранилось дорогое жемчужное ожерелье. Паула продала его, и на эти деньги верный Гирам предпринял далекое путешествие, разослав сверх того несколько гонцов по разным странам.

Теперь кто-нибудь из них, наверное, успел возвратиться с новыми известиями, и Пауле хотелось расспросить об этом вольноотпущенника. Но как пробраться к нему незамеченной? Она долго выжидала удобного момента перебежать через двор. Костер снова вспыхнул и осветил знакомое лицо. Это был Гирам. Среди людей, сидевших у огня, раздался взрыв дружного хохота. Воспользовавшись минутой общего оживления, девушка плотнее закуталась в платок, быстро пересекла темную часть двора, а потом, согнувшись, как старуха, прошла по освещенной площадке к домам невольников.

У входа туда девушка остановилась, едва переводя дух, – так сильно стучало у нее сердце. Заметили ее или нет?… Конечно, все обошлось благополучно. Никто не окликнул Паулу; не слышно ничьих шагов; собаки хорошо знают ее и потому молчат; стража оставила свой пост и сидит у костра.

Продолговатое здание с левой стороны было ткацкой, где в верхнем этаже помещалась кормилица Паулы, Перпетуя.

Здесь также приходилось соблюдать осторожность, потому что хозяйка нередко заглядывала сюда по вечерам, задавая работницам уроки на следующий день и проверяя то, что ими сделано на сотне ткацких станков, безостановочно стучавших с утра до ночи. Если бы невольницы заметили девушку, то могли бы рассказать своей госпоже о ее ночных странствиях. Они еще не спали, потому что из больших сараев или навесов на столбах до Паулы опять донесся громкий хохот. Рабыни при ткацкой также наслаждались ночной прохладой и зажгли костер. Пауле приходилось пройти мимо них по освещенному луной пространству. Выжидая удобного момента, она прижалась к соломенному шалашику, где стояли глиняные сосуды с водой для питья. Шалашик отбрасывал от себя темную треугольную тень на пыльную землю, ярко освещенную месяцем. Девушка спряталась в этом укромном местечке, откуда ей было видно и слышно все, происходившее в сарае.

Паула пережила тяжелый, мучительный день, который закончился неприятной сценой; вчера ей выпало на долю несколько блаженных часов, суливших неведомое счастье, а им предшествовало долгое время унижений, наступившее вслед за ужасной катастрофой.

Как весело и ясно было ее детство, как хороша ранняя молодость! В продолжение многих лет она каждое утро просыпалась для новой радости и каждый вечер ложилась в постель с благодарственными молитвами, они изливались из ее души так же свободно и естественно, как благоухание из венчика розы. В те дни Паула недоверчиво покачивала красивой головой, когда земной мир называли в ее присутствии юдолью плача, а человеческий род – несчастным и жалким. Теперь она убедилась в справедливости этих слов. В часы одиночества, в бессонные ночи ей нередко приходилось спрашивать себя, для чего милосердный Бог создал ее, дал ей вырасти, окружил ее бесчисленными благами и потом отнял все дорогое и желанное, даже надежду?