Тернистым путем [Каракалла] - Эберс Георг Мориц (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
Аполлинарий, раны которого снова начали гореть сильнее, тревожно прервал ее:
– Она посоветовала бы нам предоставить возмездие богам. Он – император!
– Он нечестивец, – вскричала матрона, – проклятие, позор человечества, убийца счастья, чести, жизни, какого еще не видал мир! Уничтожить его – значит заслужить благодарность и благословение всего мира. И вы, отпрыски знатного рода, должны показать, что еще существуют мужи среди такого множества рабов. Сам властительный Рим призывает вас через меня, кровно оскорбленную женщину, поднять ради него оружие, пока он не подаст вам знак покончить с этим злобным кровопийцею.
Братья, бледные и безмолвные, посматривали друг на друга; наконец Немезиан сказал:
– Мы знаем, что он тысячу раз заслужил смерть, но мы не судьи и не палачи. Для убийства мы не годимся.
– Нет, госпожа Вереника, нет, – прибавил Аполлинарий с живостью, качая израненной головой.
Но матрона продолжала:
– Кто назвал бы Брута убийцей? Но вы молоды… Вся жизнь у вас еще впереди. Вонзить меч в сердце чудовища – это такое дело, для которого вы слишком хороши. Однако же я знаю руку, которая искусна и готова нанести удар; призовите ее в надлежащий час и направьте ее.
– Чья же это рука? – спросил Аполлинарий с тревожным ожиданием.
– Вот она, – отвечала Вереника, указывая на Марциала, входившего в комнату.
Братья снова обменялись вопросительными взглядами, а матрона воскликнула:
– Подумайте! Я хочу умереть с уверенностью, что исполнится единственное горячее желание, которое еще согревает это окаменевшее сердце.
С этими словами она сделала знак центуриону, вышла с ним и повела его в свою собственную комнату. Здесь, к удивлению вольноотпущенника Иоанна, она приказала ему, как своему нотариусу, прибавить к ее завещанию еще одну статью. В случае своей смерти она оставляет Ксанте, жене центуриона Марциала, свою законно принадлежащую собственность – виллу в Канопусе вместе со всем в ней находящимся, а также со всеми садами, – все в полное распоряжение Ксанты и ее детей.
Воин слушал ее с изумлением, потому что дар матроны равнялся стоимости двадцати домов в городе и делал его обладателя богатым человеком. Но завещательница была едва ли старше десятью годами его Ксанты, и потому он, поцеловав край одежды доброй госпожи, вскричал с благодарным волнением:
– Да вознаградят тебя боги за то, что ты намерена сделать для моей семьи! Однако же все мы будем молиться и приносить жертвы, чтобы твой дар как можно позже перешел в наши руки.
Матрона с горькой улыбкой покачала головой, отвела воина к окну и там в произнесенных наскоро словах сообщила ему о своем решении – расстаться с жизнью, прежде чем преторианцы войдут в ее дом. Затем она объявила испуганному Марциалу, что она избрала его своим мстителем, так как и ему император испортил жизнь своею злобою. Пусть он вспомнит об этом, когда наступит время вонзить меч в грудь нечестивца. Если же этот поступок будет стоить Марциалу жизни, которою он во многих битвах жертвовал за ничтожное жалованье, то ее завещание даст его вдове возможность устроить для их общих детей прекрасную будущность.
Центурион прерывал ее разными словами протеста, но Вереника не обращала внимания на его возражения, как будто не слыша их.
Наконец Марциал вскричал:
– Ты требуешь от меня слишком многого, госпожа! Да, и мне тоже ненавистен цезарь. Но каким образом мог бы я, с тех пор как не принадлежу уже к преторианцам и удален от соседства с ним, добраться до него? Как могу я, маленький человек, осмелиться…
Матрона подошла к нему ближе и шепнула:
– Дело мести, к которому я призываю тебя, ты выполнишь во имя всех хороших людей. Все, чего мы требуем от тебя, это твой меч. Его направят более значительные люди – именно оба Аврелия. Ты будешь действовать по их приказанию. Когда тебе, честный Марциал, будет подан ими знак, то вспомни о несчастной женщине из Александрии, за смерть которой ты дал обет отмстить. Как только Аврелии…
– Если прикажут трибуны, – прервал ее центурион решительно, точно преображенный, и его тусклые глаза ярко блеснули, – если они прикажут, то я охотно сделаю это! Скажи им, что меч Марциала находится в их распоряжении. Ему случалось убивать людей посильнее этого карлика.
Вереника протянула ему руку, наскоро поблагодарила его, и так как он безопасно мог идти через город, то она просила его тотчас же поспешить к озеру и предупредить ее мужа, занимавшегося там в своей торговой конторе, а также передать последний ее привет.
Марциал выслушал ее приказание со слезами на глазах; когда же он ушел, и адвокат Иоанн стал умолять матрону, чтобы она скрылась и не лишала себя греховно жизни, дарованной ей Богом, то она ласково, но решительно отклонила его убеждения и вернулась снова к Аврелиям…
Взглянув на братьев, она увидела, что они еще не пришли ни к какому твердому решению; но их колебанию наступил конец, как только они узнали, что центурион готов по их знаку направить меч против императора.
Получив обещание братьев, она вздохнула с облегчением и с благодарностью протянула к ним руки.
Аврелии тоже заклинали ее при этом расставании навсегда скрыться, но она спокойно сказала:
– Пусть ваша юность достигнет счастливой старости; мне же, с тех пор как я лишилась своей дочери, жизнь не представляет больше ничего… Но время не терпит… Пусть придут убийцы теперь, когда я знаю, что мщение не дремлет.
– А твой муж? – прервал ее Немезиан.
Но она отвечала с горькою улыбкой:
– Он? Он имеет дар легко утешаться. Но что это?
Это восклицание было вызвано громкими голосами, послышавшимися перед комнатой больного.
Немезиан с мечом в руке стал перед матроной, но Вереника не нуждалась ни в какой защите, потому что вместо ожидаемых преторианцев в комнату вошла служанка Иоанна и опиравшийся на ее руку и пошатывавшийся юноша, в котором никто не узнал бы обыкновенно тщательно одетого и украшенного такими прекрасными кудрями Александра.
Длинная каракалла покрывала его высокую фигуру; рабыня Дидо остригла ему волосы, и сам он изменил свои черты с помощью красок и кисти; большая дорожная шляпа с широкими полями была сдвинута у него, точно у пьяного, далеко назад и покрывала рану, из которой текла свежая кровь по шее. От всего его существа веяло горем и ужасом, и Вереника, принявшая его за убийцу, нанятого Каракаллой, сторонилась от него, пока Иоанна не назвала его имени.
Александр подтвердил ее слова кивком головы, затем упал в изнеможении на колени и, опираясь на ложе Аполлинария, с усилием проговорил:
– Я ищу Филиппа. Он пошел в город больной, как будто лишенный рассудка. Не был ли он у тебя?
– Нет, – отвечала Вереника. – Но эта свежая кровь… Или избиение уже началось?
Раненый утвердительно кивнул головой на этот вопрос. Затем он со стоном продолжал:
– Перед домом вашего соседа Милона… здесь, в затылок… я побежал… копье…
Затем голос его оборвался, а Вереника крикнула, обращаясь к Аврелиям:
– Поддержи его, Немезиан! Позаботьтесь о нем и ухаживайте за ним. Он брат девушки, вы ведь знаете… Если я не ошибаюсь в вас, то вы сделаете для него все, что находится в вашей власти, и будете скрывать его у себя до тех пор пока не исчезнет всякая опасность.
– Мы будем защищать его, даже жертвуя жизнью, – сказал Аполлинарий и со своего ложа протянул руку матроне.
Но он быстро отдернул руку назад, потому что из имплювиума послышались бряцание оружия и громкий шум.
Вереника откинула голову назад и подняла руки для молитвы.
Глубокие вздохи вздымали ее полную грудь, ее ноздри вздрагивали, большие глаза гневно сверкали.
Так она стояла молча некоторое время, но наконец опустила руки и крикнула трибунам:
– Мое проклятие вам, если вы забудете то, что вы обязаны сделать для себя, для Римской империи и для умирающей, и мое благословение, если вы исполните свое обещание!
С этими словами она пожала руки им обоим и хотела также протянуть свою правую руку художнику, но он лишился чувств, и служанка Иоанна и Немезиан сняли с него шляпу и каракаллу, чтобы осмотреть его рану.
