На горах. Книга Первая - Мельников-Печерский Павел Иванович (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
К тому же земли от села пошли клином в одну сторону, и на работу в дальние полосы приходится ездить верст за десяток и дальше, оттого заполья (Заполье — самые дальние полосы пахотной земли.) и не знали сроду навоза, оттого и хлеб на них плохо родился. Промыслами миршенские мужики кормятся отхожими и домашними. Из бедных кто в бурлаки идет, кто на Низу на ловецких ватагах работает, кто в самарских степях пшеницу жнет либо гурты скота в верховые города прогонять нанимается. Которые и позажиточнее, те сами голов по тридцати крупного скота да по сотням баранов на ярманке у Ханской ставки скупают, мясо продают по базарам, а зимой мороженое отвозят в Ростов и Ярославль на продажу.
Сало топят, кожи да овчины выделывают. Другие денежные люди осенью ездят в Уральск и Саратов и там, накупив коренной рыбы, развозят ее зимой по деревням. А которые за наживой на сторону не отлучаются, те дома два промысла знают — сети для низовой рыбной ловли вяжут да уды для нее же работают. Бабы треплют коноплю, прядут ее вместе с мужиками и вяжут сети от одноперстника до ладонника (Одноперстник — сеть с мелкими ячеями в палец величиной, ладонник — с крупными ячеями в ладонь.).
Кто подостаточнее, те проволоку тянут из железа и раздают ее односельцам на выделку рыболовных уд. Эти секут ее на жеребье и мальчишкам да подросткам дают оттачивать на ветряных мельницах, устроенных с особыми точильнями. С Покрова до вешнего Николы все мальчишки лет от десяти до пятнадцати, с раннего утра до поздней ночи, оттачивают жеребейки, взрослые глянчат (Глянчить — наводить лоск, полировать.) их и гнут на уды. Большие уды, что зовутся «кованцами», что идут на белугу и весят по пяти да по шести фунтов каждая, кузнецы куют на кузницах.
Так кормятся миршенцы, но у них, как и везде, барыши достаются не рабочему люду, а скупщикам да хозяевам точильных мельниц, да тем еще, что железо сотнями пудов либо пеньку сотнями возов покупают. Работая из-за низкой платы, бедняки век свой живут ровно в кабале, выбиться из нее и подумать не смеют.
Ропщут на судьбу миршенцы и так говорят: "Старики нам говаривали, что в годы прежние, когда прадеды наши жили за монастырщиной, житье всем было привольное, не такое, какое нам довелось. Доброе было житье и во всем изобильное. И пахоты богачество (Вместо богатство в Нижегородской губернии и ниже по Волге народ говорит богатество, богачество и богасьство.), и лугов вдоволь, и лесу руби не хочу, сукрома (Сукром — то же, что сусек, закром — отгороженный в анбаре ларь для ссыпки зернового хлеба.) в анбарах от хлеба ломятся, скирды да одонья ровно горы на гумнах стоят, года по три нетронутые, немолоченные.
И птицы и животины в каждом дому водилось с залишком, без мясных щей никто за обед не садился, а по праздникам у каждой хозяйки жарилась гусятина либо поросятина. В лесу свои бортевые ухожья (Борть — колода, выдолбленная вверху стоящего на корню дерева для пчеловодства. Бортевой ухожей — место в лесу, где наделаны борти.), было меду ешь, сколько влезет, брага да сычёны квасы без переводу в каждом дому бывали. Да, деды живали, мед да пиво пивали, а мы живем и корочки хлеба порой не сжуем; прадеды жили — ни о чем не тужили, а мы живем — не плачем, так ревем". Про старые годы так миршенцы говаривали, так сердцем болели по былым временам, вспоминая монастырщину и плачась о ней, как о потерянном рае. «Не нажить прошлых дней, — они жалобились, — не светить на нас солнышку по-старому».
Так говорили, не зная монастырских порядков, не помня ни владычних десятильников, ни приказчиков, ни посельских старцев, ни тиунов, что судили и рядили по посулам да почестям… Славили миршенцы старину, забывши доводчиков, что в старые годы на каждом шагу в свою мошну сбирали пошлины.
Славили монастырщину, не зная, не ведая о приказных старцах и монастырских слугах и служебниках (Приказчик управлял монастырскою вотчиной, посельский старец из монахов вел монастырское хозяйство в том или другом селе либо в целой вотчине, он же заведовал и полевыми работами крестьян, мельницами и пр. Тиун, тивун — судья, назначаемый монастырскими властями для судных разбирательств в освобожденных от светского суда вотчинах.), что саранчой налетали и все поедали в вотчинах. И того не помнили миршенцы, как тиуны да приказчики с их дедов и прадедов, опричь судных пошлин, то и дело сбирали «бораны». Кто из дома в дом перешел на житье, готовь «боран перехожий», кто хлеб продал на торгу, «спозём» подавай, сына выделил — «деловое», женил его — и с князя и с княгини (Князь и княгиня — новобрачные.) «убрусный алтын», да, кроме того, хлеб с калачом; а дочь замуж выдал — «выводную куницу» плати. А доводчикам да недельщикам (Недельщики — те же доводчики, но исправлявшие должности не постоянно, а понедельно. Вроде нонешних сотских и десятских при становых квартирах.), что ни ступил, то деньги заплатил: вора он поймал — плати ему «узловое», в кандалы его заковал — плати «пожелезное», поспоришь с кем да помиришься — и за то доводчику выкладывай денежки, плати «заворотное».
До сих пор в Миршени за базарными лавками поросший лопухом и чернобыльником пустырь со следами заброшенных гряд и погребных ям — «Васьяновым правежом» (Правеж — взыскание недоимок и вообще долга посредством истязаний. Били батогами, пока не заплатит.) зовется.
Тут во дни оны стоял монастырский двор, а живали в нем посельские старцы, и туда же наезжали чернцы и служебники троицкие. На том дворе без малого сорок годов проводил трудообильную жизнь свою преподобный отец Вассиан, старец лютой из поповского рода. Сильной и грозной рукой все сорок лет над Миршенью он властвовал. Перед самыми окнами чернической кельи своей смиренный старец каждый день, опричь воскресенья, перед божественной литургией людей на правеж становил, батогами выбивая из них недоимки. Вымучивал старец немалые деньги и в свой карман, а супротивников в погребах на цепь сажал и бивал их там плетьми и ослопьем (Ослоп — дубина, кол), а с неимущих, чтоб насытить бездонную утробу свою, вымогал платежные записи (Платежная запись — по-нынешнему заемное письмо, вексель.).
Зачастую бывало, что святой отец пьяным делом мужиков и ножом порол. От Васьяновой тесноты (Теснота — в старину означало, что нынешнее слово притеснение. Посулы, почести, приносы — взятки, гостинцы, поборы. Доводчики — низшие монастырские слуги, так называвшиеся служебники (ныне служки) из непостриженных, исправлявшие разные полицейские обязанности в монастырских вотчинах, сыщики и судебные следователи, находившиеся в распоряжении приказчиков или посельских старцев и получившие в свою пользу особо установленные пошлины, именно езд — прогоны по деньге за две версты, в случае поездки доводчика за ответчиком или за свидетелем; хоженое — по одной и по две деньги по окончании дела; ссадное, или заворотное — при окончании тяжебного дела мировою, пожелезное — за наложение оков на ответчика и за караул его — по две деньги в сутки за человека, узловое, или вязчее — за арестование воров и убийц с поличным. Приказчик вместе с доводчиком получал смотреное — за осмотр людей убитых, раненых, избитых; выводную куницу — с девок, выдаваемых в замужество; убрусный алтын — с новобрачных: явочное — с нанимавших работников. Приказчик или тиун вместе с доводчиком получали ротное или верное с тяжущихся, прибегавших для решения дела к присяге; жеребейное — если спор решался вынутием жеребья, кроме того еще разные пени (штрафы). Приказчик или тиун без раздела с доводчиком получал в свою пользу: судное или правый десяток — за производство суда по тяжбе с виновного по цене иска (пять процентов), боран (от слова « брать»); межевой — если дело шло о повреждении межевых знаков; полевой, дворовый, огуменный, огородный, поженный — когда спор был о поле, о дворе, гумне, пожне; переносный — ежели кто перепахивал чужие пожни; потравной — если дело шло о потраве; перехожий — за переход на житье из села в село или из дома в дом; стожарное и спозем — пошлины с крестьянина при продаже им сена или хлеба; деловое — пошлина при выделе отцом детей или при разделе; кроме того, пошлины за пиры, за братчины и пр.), боя и увечья крестьяне врознь разбегались, иные шли на Волгу разбои держать, другие, насильства не стерпя, в воду метались и в петле теряли живот.
